— Но вы ее любите, — произнес Макс. — Поэтому я и спрашиваю: что вам дать, чтоб вы исчезли?
— Вы действительно дракон, а не сопляк, — сказал Кристиан после небольшой паузы. — Мне нравится, как вы торгуетесь за то, что не принадлежит ни вам, ни мне. Я не исчезну, дорогой мой, что бы вы ни предложили. Мой интерес намного выше всего, что вы можете дать.
По дому прошелся горячий ветер — тонко зазвенели стекла, замигали лампы на стенах, и на мгновение у меня перехватило дыханье от резкого драконьего запаха. Когда ветер улегся, я услышала Макса:
— Я предлагаю их. Вы как фармацевт осознаете их ценность.
Высунувшись из-за витой решетки перил, я не сразу поняла, что происходит в гостиной, — почти все помещение занимало что-то золотистое, кожистое, вздыбленное. Дьявол меня побери, это же крылья! Макс наполовину перекинулся в дракона!
Он что, спятил? Предлагает Кристиану свои крылья?
— О да, — глухо произнес Кристиан с той алчностью, которая свойственна драконам, а не людям. — Подлинное сокровище, отданное добровольно… — Он снова рассмеялся и сказал: — Мне не нужно, уберите.
Макс дернул плечами, и крылья медленно растаяли в воздухе.
— Вы уверены? — спросил он. — Точно?
— Точно, — улыбнулся Кристиан и обернулся к лестнице: — Инга, спускайся уже!
Когда я появилась в гостиной, то Макс вскочил с кресла и обнял меня так крепко, что ребра заныли. Я выдавила из себя улыбку и сказала:
— Привет. Почему ты не на проекте?
— Я искал тебя. — Взгляд Макса был похож на глаза побитой собаки, которая смотрит на хозяина, вымаливая прощение и милость. — Инга, пожалуйста… Вернись.
Сложив пальцы домиком, Кристиан с любопытством смотрел на нас. Похоже, пьеса ему нравилась. Надо будет потом спросить у него, какова настоящая ценность драконьих крыльев.
— Макс, я не собираюсь находиться в одном помещении с твоим братом, — твердо сказала я. — Если есть необходимость в моих консультациях — позвони. Но никто больше не будет так поступать ни с тобой, ни со мной.
— Он сожалеет, — быстро сказал Макс. — Он понял, насколько гнусно поступил, и готов просить у тебя прощения.
Вот, значит, как. Все правильно: после пары сломанных костей сознание проясняется очень хорошо, а Макс наверняка надавал брату знатных тумаков. Значит, готов просить прощения? На коленях, надеюсь?
— Я не готова его слушать, — ответила я. Поупираюсь еще немного и соглашусь. Эдвард Финниган, который просит прощения, — такое зрелище не каждый день увидишь. — И вообще не собираюсь больше с ним встречаться.
— Инга… — Макс взял меня за руки, слегка сжал пальцы. — Мне очень плохо без тебя.
— Без проблем! — перебила я его с неискренней улыбкой. — Можем встречаться по выходным. Без обязательств, мне так проще.
Краем глаза я заметила, что Кристиан прикрыл лицо ладонью, стараясь не показывать, что смеется от души.
— Ты мне нужна, — опустошенно промолвил Макс. — Ты мне очень нужна, Инга… Эдвард готов сделать все, что потребуется, лишь бы ты его простила и вернулась.
Интересно, интересно… Должно быть, Макс не только раздавал затрещины, но еще и родителя подключил. Без папаши тут явно не обошлось. Иначе такую сволочь, как Эдвард, не переубедить.
— Ладно, — вздохнула я, и Макс просиял. Жизнь сразу же повернулась к нему хорошей стороной. — Ладно, поедем. Только вещи соберу.
Возле ворот нас ждал большой пыльный внедорожник. Когда мы устроились на заднем сиденье и машина поехала вперед, Макс сказал:
— Мне было страшно. Честно. Это запредельный человек.
Дом Кристиана, огромный и какой-то нелепый, остался позади, и я вдруг поняла, что вздохнула с облегчением. Эти светлые стены и какой-то хирургический свет ламп подавляли. Откинувшись на спинку сиденья, я спросила:
— Что ты сломал Эдварду?
— Нос, — ответил Макс и мягко погладил меня по колену. Должно быть, он очень устал, раз за рулем шофер. — И, кажется, пару ребер.
Вот как! Получается, младший Финниган страшен в гневе. Интересно, как скоро о драке узнали за пределами проекта?
— Должно быть, это уже во всех газетах, — предположила я.
Макс отрицательно мотнул головой.
— Что ты, такой скандал никому не нужен, — ответил он. — Нас видел только Куллинан. Быстро сориентировался, велел охране держать девушек и персонал наверху.
Значит, все, как и полагается в драконьих семьях, шито-крыто. Ну подумаешь, братья подрались. Дело житейское. Я улыбнулась, стараясь скрыть злорадство. Вряд ли, оставляя меня в горах, Эдвард думал, что вечер закончится для него сломанными ребрами.
— Что вообще нового? — спросила я.
Макс вытащил откуда-то из-под сиденья свой планшет и, включив, передал мне.
— Сейчас идут съемки новой серии, — сказал он. — Эдвард уже регенерировал, так что… вот, посмотри.
На экране появился сад, залитый солнцем. Я взглянула на часы в углу планшета: четыре часа назад. День клонится к вечеру, и мы приедем на проект глубокой ночью.
Надеюсь, я не увижу Эдварда. Пусть все перенесется на завтра.
— Это что? — спросила я. — Мольберты?
— Они самые, — ответил Макс и задумчиво потер правое плечо. По его лицу пробежала быстрая судорога, словно он пытался подавить приступ боли. — Эдвард предложил девушкам нарисовать то, что они любят.
Я усмехнулась. Почти все участницы отбора рисовали Эдварда. Конечно, ни у кого не получилось, и опознать завидного жениха можно было только по тому, как девушки смотрели в его сторону. Победительницами стали Берта и Милли: те решили не посягать на лавры великих портретистов и нарисовали кремовые десерты и цветы.
— Ты очень бледный, — сказала я, глядя, как Эдвард вручает Милли огромный букет роз, таких же, как на ее картине.
Макс отвернулся к окну, словно не хотел смотреть на меня, и ответил:
— Ну… я вспыхнул вчера.
— Что, прости? — переспросила я.
По лицу Макса снова скользнула жалкая улыбка, которая делала его похожим на побитую собаку, и он ответил:
— Понимаешь, дело в том, что я… ну, не такой, как другие драконы. И когда я сильно злюсь или нервничаю… В общем, я горю. И это может плохо кончиться.
Он провел пальцем по панели управления, и между нами и водителем поднялось мутное стекло. Макс расстегнул несколько пуговиц на сорочке и показал мне то, как сейчас выглядела его грудь. Я зажмурилась. Нет, конечно, по долгу службы я повидала всякое, но кроваво-черная корка кожи и мяса заставила меня содрогнуться. Драконы быстро регенерируют, значит, еще утром все выглядело намного страшнее.
Вот, значит, в чем дело. Именно поэтому Эдвард и боялся: я отвергну Макса и он вспыхнет. Вспыхнет и сгорит по-настоящему. В этот раз все обошлось, но я почему-то не сомневалась, что Эдвард обвинит в случившемся именно меня. У таких людей в порядке вещей обвинять тех, кто ни в чем не виноват, и перекладывать с больной головы на здоровую.
