Я разорвала записку на клочки и швырнула в мусорное ведро, а потом вынула пилюльки из блестящих гнездышек и, смыв их в унитаз, испытала невероятное, злое удовольствие. Впрочем, пока с Кристианом не стоит рвать окончательно: он знает о драконоборцах намного больше, чем говорит. А вот с папашей Финниганом побеседовать очень даже стоит. Пусть расскажет в деталях, как собирался меня использовать.
На Макса я наткнулась в коридоре сразу же, как вышла из туалета. Он натянуто улыбнулся — было ясно, что он глубоко переживает смерть Мари. В ней он видел отражение своей собственной смерти. Легко считать себя неуязвимым, когда перед тобой весь мир. Но потом привычное бытие становится хрупким…
— Мне надо поговорить с твоим отцом, — сказала я без предисловий.
Макс понимающе кивнул, словно ждал от меня именно этого.
— Конечно, — сказал он. — Я все устрою.
Я думала, что выпуск, посвященный погибшей Мари, будет излишне пафосным и полным неискренности, но все в итоге получилось очень красиво, достойно и светло. Каждая участница смогла подобрать слова так, что образ юной драконицы получился чистым, правильным и почти целомудренным.
— Мы не знаем, почему она решила уйти, — сказала Берта. Все участники проекта собрались в саду, и помощники приготовили алые бумажные фонарики — россыпь звезд, которая отправится в небо в память о Мари. — Теперь это и не важно. Важно то, что мы будем помнить добрую и милую девушку, которая пробыла с нами совсем недолго, но смогла дотронуться до сердца каждого.
Я добавила про себя, что Мари не заслужила такой смерти. Не ее вина в том, что она была драконицей. Эдвард, стоявший среди девушек, строгий и бледный, казался античным героем, скорбящим по утраченной возлюбленной. Вряд ли, конечно, он горевал по-настоящему, но сейчас хватило и маски искренней скорби.
Бумажные фонарики в руках собравшихся наполнились огнем, ожили. Еще мгновение — и они стали медленно подниматься в небо. Рыжие звезды в синеве вечера казались настолько хрупкими и трепетными, что горло сжалось от подступивших слез. Я каким-то образом заставила девушку покончить с собой. Я одна была в этом виновата.
Макс, который стоял рядом, решил, что нам нора уходить. Он взял меня за руку, и я послушно отправилась с ним в сторону дома мимо операторов, снимавших полет фонариков и плачущих девушек.
— Рейтинги растут? — спросила я.
По губам Макса скользнула какая-то жалкая улыбка, словно он был вынужден оставаться сильным, уверенно делающим то, что нужно, хотя на самом деле ему хотелось уйти куда-нибудь подальше и побыть одному.
— Растут, конечно, — ответил он. Верный планшет по-прежнему был в его руке, но Макс не включил его. — Инга, не надо так на меня смотреть.
— Как? — спросила я. Не люблю додумывать за других, предпочитаю, чтобы собеседник сам сказал, что именно ему надо. Так для всех проще.
— Так, словно считаешь меня бесчувственной сволочью, — припечатал Макс. — Я делаю то, что поручила мне семья, потому что это важно для семьи. Но это не значит, что я одобряю все, что происходит.
Мы вошли в пустой дом и направились к переговорной. Похоже, Макс связался с отцом, и тот переговорит с нами онлайн. Сейчас, когда все обитатели особняка были в саду, это место казалось заброшенным. Замком с привидениями.
— Я и вправду подумала, что ты действуешь очень холодно, — призналась я. — Это неожиданно. У тебя, мягко говоря, другой образ.
Рука, сжимавшая мои пальцы, дрогнула.
— Понятно, — произнес Макс. — Видишь ли, Инга, драконы всегда принимают исключительно взвешенные и продуманные решения. Такова наша природа.
Мы вошли в переговорную, Макс включил свет и, подойдя к одному из мониторов, продолжил:
— И наша свадьба тоже была исключительно продуманным и взвешенным решением. Не просто потому, что мне так захотелось. Я знал, на что иду, и знал, что ты меня не любишь.
— Макс! — начала было я, но он резко вскинул руку с планшетом, приказывая мне молчать.
Я и замолчала. Следующим номером программы могло бы стать сожжение на месте — а мне этого не хотелось.
— Но я бы очень хотел, чтоб ты не считала меня чудовищем, — отчетливо проговаривая каждое слово, сказал Макс, — просто потому, что я делаю то, что должен.
— Я и не считаю, — ответила я, стараясь, чтоб мой голос звучал максимально миролюбиво. — Я просто удивилась, Макс. У тебя очень твердый характер, даже жесткий. Зачем его прятать под маской простачка, я не знаю и не могу понять.
Макс кивнул. Мне подумалось, что на самом деле младший брат — тот еще кремень и глыба, хлеще Эдварда и папеньки. Просто до поры до времени ему удавалось успешно маскироваться, а потом началось шоу, и стало ясно, кто есть кто.
— Я не говорю, что мне это не нравится. — Я подошла к Максу вплотную и поцеловала его в щеку. — Если ты строишь из себя простака, значит, у тебя есть на это причины. Конечно, я хотела бы узнать, какие именно…
— Да ничего я не строю, — отмахнулся Макс. Похоже, он уже начал жалеть о том, что вообще завел этот разговор. — Я такой и есть. Размазня и недотепа, отец всегда так говорил. Заставил меня заняться отбором просто для того, чтоб ковать характер.
Он опустился на стул, нажал на кнопку пульта, и монитор ожил, показав бело-голубую заставку сетевого соединения. Я смотрела на слоган: «Умная связь — звони по всему миру!» — и никак не могла избавиться от ощущения, что Макса тоже использовали вслепую.
Пошел звонок. Я взяла Макса за руку и сказала:
— Нам с тобой нужно найти что-то общее. То, что нас сблизит.
Он кивнул, соглашаясь. Связь установилась, и на экране возник папаша Финниган в своем кабинете. Драконы, конечно, любят пафос и роскошь, но старый Финниган переплюнул всех — золота, кожи и красного дерева было столько, что у меня зарябило в глазах.
— Ну что, — сказал он, не утруждая себя такой мелочью, как приветствия. — Печать поставили. Молодцы.
Я не удивилась. Если уж Кристиан Семеониди был в курсе нашего поменявшегося семейного положения, то папаше Финнигану знать об этом сам бог велел.
— Папа, Инга хотела с тобой поговорить, — начал Макс, но папаша Финниган только отмахнулся.
— Про смерть Мари? Не стоит. Все и так в трауре.
Неудивительно — драконы могут презирать всех за пределами семьи, но гибель одного из них показывает, что они смертны. Тем более если это такая страшная гибель.
— Не сомневаюсь, — сказала я и спросила: — Что у вас есть по феномену драконобоцев?
Папаша Финниган вопросительно поднял левую бровь.
— Драконьи семьи много веков отслеживают драконоборцев, — продолжала я. — Вы тоже нашли меня не просто так. И раз уж грядут перемены, то я хочу знать то, что знаете о нас вы.
Старый Финниган задумчиво посмотрел на меня, словно прикидывал, как много мне следует узнать. Я с вызовом взглянула на него: мне нужно было все.
