— Вот и правильно, — одобрительно произнес Кристиан и вдруг сказал с какими-то очень искренними и очень человечными нотками: — Ты не должен меня любить, Эдвард, мы для этого слишком разные. Но нам все равно придется действовать вместе ради общего блага. Я рад, что ты это понимаешь.
Эдвард смерил его тяжелым взглядом и ответил:
— Через неделю я вернусь на работу. Надо закончить это идиотское шоу.
— Конечно, — миролюбиво произнес Кристиан. — Место председателя совета директоров тебя ждет.
Макс поднялся и, стараясь говорить спокойно, сказал:
— Если это все, то мы пойдем. У нас еще есть несколько дел на сегодня.
— Разумеется, — кивнул Кристиан и добавил: — Вы все делаете правильно.
На съемки финального выпуска шоу я не поехала, хотя Макс направил приглашение по электронной почте и добавил, прислав сообщение в одном из приложений:
Сообщение пришло поздним вечером, когда я уже решила отложить в сторону книгу и все-таки попытаться уснуть. Кристиан, лежавший рядом, задумчиво приподнял голову. Он всегда спал на животе, уткнувшись лицом в подушку.
— Кому не спится?
Я протянула ему смартфон: врать и отпираться смысла не было, ложь могла только все испортить. Он прочитал сообщение, вернул мне смартфон и снова лег.
— Съезди, если хочешь, почему нет.
Человек такая сволочь, которая способна привыкнуть ко всему. Я не знала, как буду жить в огромном и каком-то стерильном особняке Кристиана, я не знала, смогу ли спать с ним в одной постели и заниматься любовью, — и все смогла. Привыкла, смирилась, возможно, сломалась. Драконье обаяние позволяло мне даже получать удовольствие. Потом все заканчивалось, и я начинала себя ненавидеть.
— Не хочу, — откликнулась я. — Посмотрю запись.
Несмотря на то что теперь Эдвард не был старшим сыном в драконьем семействе, он оставался завидным женихом. Денег у него хватало, и было ясно, что он заработает еще. Люди, конечно, сволочи, но драконы их переплюнули. Казалось бы, Эдвард унижен до глубины души, но Кристиан бросил ему косточку, и тот поскакал дальше ковать деньги. Драконы ценят золото больше своей гордости.
Финальная серия шла в прямом эфире. Цифры в нижней части экрана показывали, сколько народу сейчас смотрит шоу. Я посмотрела на них и присвистнула — сейчас перед телевизорами и в Сети замерла почти вся страна.
— Дамы и господа, мы с вами вернулись на лучшее шоу года. С вами, как всегда, я, ваш ведущий Пол Куллинан. — Сегодня Пол был спокоен и сдержан, от привычного фейерверка эмоций не осталось и следа. Ситуация была уже не та. — Все мы знаем, через какую трагедию пришлось пройти Эдварду, но можем только догадываться, что он пережил. И конечно, ему понадобится тот, кто поможет разделить тяжесть и горечь утраты и направит в будущее, к новой жизни и новым победам.
На экране появился Эдвард — он шел по дорожке к особняку, и картинка постепенно становилась черно-белой. Звучал рояль, и негромкая музыка пробирала до костей.
— Конечно, это потрясение, — произнес Эдвард за кадром. — Я все еще не могу вспоминать об этом и думать без слез. Когда твоего отца убивают на глазах всего мира… Когда узнаешь, что твой отец, человек, которого ты любил всем сердцем, был насильником и подлецом… — Голос Эдварда дрогнул, но он все-таки смог закончить фразу: — Это очень больно и очень горько.
Экран погрузился во тьму. Папаша Финниган действительно был редкостной сволочью, но по драконьим меркам он не сделал с матерью Кристиана ничего дурного. Он должен был унизить врага и нашел для этого идеальный способ.
Вот только Кристиану пришлось с этим жить. И он тоже сделал то, что должен был сделать. Отомстил за разрушенную жизнь матери, за деда, ненавидевшего дочь и внука, за себя… Я не могла винить его. Видит бог, не могла.
— Но жизнь продолжается, — произнес Эдвард, и на экране показалась большая поляна и кресла-мешки, в которых сидели оставшиеся девушки. — Я ничего не забуду, но пойду вперед.
Эдвард вышел на поляну, и девушки дружно поднялись с кресел и зааплодировали. Эдварда встречали как победителя, отдавая дань его мужеству и силе и показывая свою искреннюю поддержку. Некоторое время все обнимались, и я заметила, что в глазах Милли сверкнули слезы. Она всем сердцем разделяла ту боль, которую нес в себе Эдвард.
Макса на площадке не было. Я не знала, когда мы встретимся снова, и боялась думать об этом.
— Я должен сказать всем вам несколько слов, — промолвил Эдвард, когда обмен любезностями закончился и все расселись по местам. — Мы прекрасно понимаем, что вы пришли на проект не потому, что невероятно меня любите. Я не тот человек, которого можно любить заочно.
— Не говори глупостей, — подала голос Юлия. — Нормальный ты мужик. Вполне достойный любви.
Эдвард усмехнулся и махнул рукой: мол, не об этом речь, помолчи.
— Я был старшим сыном драконьей семьи, — произнес он. — Баловнем судьбы. Теперь я утратил почти все, что у меня было. Статус, власть, все привилегии. Я никогда не стану главой семейства Финниган, потому что теперь это семья Семеониди. Поэтому моей жене придется любить именно меня, а не картинку в деловом журнале. Вряд ли я когда-нибудь еще там появлюсь.
Эдвард кокетничал: председатель совета директоров всегда будет заметной фигурой. К тому же он, судя по всему, нашел общий язык со старшим братом. Но сейчас облик страдающего героя был более чем уместен.
Вспомнилось, как через день после похорон старого Финнигана мне позвонил папаша Дварксон и, как обычно, не утруждая себя приветствиями, спросил:
— Семеониди, говорят, не женат?
Я устало прикрыла глаза. Всю жизнь барахтаюсь в мире сволочей и подонков, и Макс был в нем чуть ли не единственным светлым пятном. Ах да, еще Милли, которую папаша хотел продать повыгоднее. Все равно кому.
— Помолвлен, — угрюмо ответила я. — Свадьба — через две недели.
Это событие внушало мне какой-то суеверный ужас. Макса от меня уже оторвали, боль нашей разлуки пусть очень медленно, но притуплялась. Только вот сам факт того, что я официально стану женой другого человека, заставлял меня вздрагивать.
Хорошо хоть Кристиан предложил спокойную церемонию без лишних глаз в тихом месте. Не хватало мне еще гостей, прессы и сплетен.
— Ясно. — Похоже, новость о помолвке Кристиана не слишком опечалила папашу Дварксона. — С Эдвардом все в силе? Согласен мою дуру взять?
Мне захотелось ударить эту старую сволочь. Или вымыть ему рот с жидкостью для чистки унитазов, чтоб не плевал грязью в такую, как Милли. Но я ответила только:
— Конечно. Все в силе.
Милли на экране смотрела на Эдварда внимательно и спокойно. После полета она избавилась от язвительности, и мне это нравилось. Они найдут общий язык и, пожалуй, станут со временем счастливой и любящей парой.
