В первый момент вроде бы ничего не изменилось, никто не затопал по лестницам, не принялся отдавать приказы. Но затем раздался раскатистый грохот, какой производит вынимаемый из пазов тяжелый брус, и ворота стали медленно, точно нехотя, открываться. Пошли в стороны толстые, окованные полосами железа створки, открылся двор и башня в его центре.
Прямо напротив ворот стоял высокий таристер в роскошном темно-бордовом флотере из бархата. Правая ладонь его нервно тискала рукоять оставшегося в ножнах меча, а лицо было белым, как у призрака.
За спиной таристера располагались Чернокрылые – примерно пять десятков, все с оружием. Еще дальше виднелось около двух дюжин учеников в бурых балахонах. Эти дрожали от страха, глаза были вытаращены.
– Мое имя – Редер ари Налн, – сказал таристер. – Я исполнял обязанности канцлера при прежнем правителе. Я готов служить и новому, если ему будет угодно воспользоваться моими услугами. Ежели он сочтет, что я достоин смерти, я приму ее, как подобает. Что касается воинов, стоящих позади меня, то я молю императора отпустить их. Они только исполняли приказы. Ученики же, оставшиеся в замке, находятся в обучении четыре дня, и ничего не умеют. Я все сказал, и ожидаю слова мессена, – бывший канцлер встал на колено.
С небольшой задержкой Чернокрылые последовали его примеру.
– Смелая и толковая речь, – проговорил Олен. – Встань и отойди в сторону, Редер ари Налн. С тобой мы поговорим позже. Что касается гвардейцев консула… – тут голос его исказился, стал глуше, – то я лишу жизни тех, кто причастен к нападению на Заячий Скок. Остальным будет сохранена жизнь. Бенеш, Рик, вы сможете определить тех, кто участвовал в убийстве моих земляков?
Ученик Лерака Гюнхенского вздрогнул и растерянно заморгал, а уттарн, на которого Чернокрылые глядели с нескрываемым ужасом, уверенно кивнул и сказал:
– Конечно. Постарайся только представить лица тех, кого они убили.
Ари Налн встал и отступил к одной из башен, а Рик подошел к Рендаллу вплотную, принялся водить лапами над его головой. Саттия прищурилась, надеясь разглядеть, что за чародейство там творится, но не увидела ничего.
Дар чувствовать магию, видеть то же, что и маги, пришедший к ней на острове Тенос, исчез после гибели Харугота. Сгинул проход Предвечной Госпожи в Алион, за которым должна была следить Хранительница, и пропало ее темное, жестокое умение. Улетели, ушли из тела излишки Тьмы, напоследок одарив девушку жестокой болью и беспамятством.
В первый момент, придя в себя, она даже испугалась, не ощутив внутри ставшей привычной тяжести. Затем поняла, что произошло, и едва не рассмеялась от облегчения. Удержаться в здравом рассудке помогло столь обыденное чувство, как ревность. К той белобрысой девице, что взялась непонятно откуда и прикрыла Олена от смертоносного удара.
Кстати, он ведь так и не сказал, кто она!
Вспомнив о сопернице, Саттия нахмурилась, и тут один из Чернокрылых не выдержал. С хриплым криком он выхватил меч и с колен бросился на Рендалла. Удара Олена девушка не увидела, просто сверкнул ледяной клинок, и гвардеец оказался нанизан на него, точно муха на иголку. Рендалл опустил взгляд, будто не веря в то, что случилось.
– Это был один из них, – прошипел уттарн, по гриве которого бегали лиловые огоньки. – И еще четверо…
И он показал когтистой лапой.
– Встаньте, и умрите на ногах, как подобает воинам, – Рендалл стряхнул труп с меча и сделал шаг вперед.
Трое вскочили сразу, четвертый немного приотстал, но только для того, чтобы выхватить метательный нож. Тот блеснул, словно брошенная монета, и испарился в мгновение, столкнувшись с порожденной Сердцем Пламени струей огня. Вспыхнули и погасли четыре орущих факела.
– Это все, – сказал Олен, и Саттия заметила, что он пошатнулся. – Остальные могут идти куда угодно. Пусть только бросят оружие.
Расправа произвела на Чернокрылых впечатление. Гвардейцы принялись поспешно расстегивать пояса, наземь полетели мечи в ножнах, черные шлемы с крылышками, ножи, плащи и кинжалы. Глядя в землю, воины потянулись через ворота, и дальше по обочине вниз, в Безарион.
– Теперь ученики, – проговорил Рендалл, убирая меч в ножны. – Что будем делать с ними?
– Он был прав, – уттарн кивнул в сторону канцлера. – Никто из них не стоит и выеденного яйца.
– Тогда пусть идут, клянусь Селитой. Эй, вы, слышали? Идите прочь! И побыстрее снимите эти гнусные балахоны!
Ученики, издавая звуки, похожие на козье блеяние, и бросая на Олена испуганные взгляды, последовали за Чернокрылыми. Двор замка опустел, остался только ари Налн и те, кто пришел с Рендаллом.
– Кто еще находится в замке? – повернулся к канцлеру Олен.
– Супруга месс… Харугота, – отозвался тот. – Пять десятков слуг, палачи и узники.
– Все понятно, – Рендалл оглянулся на соратников, точно в поисках поддержки.
Саттии захотелось ободряюще улыбнуться, и она разозлилась на себя.
– Отведи меня в тронный зал.
– Как будет угодно мессену, – склонил голову ари Налн.
Пустой двор проводил их гулким эхом и запахом мокрого камня. Открылась дверь, и они оказались в зале для приемов, просторном, словно турнирное поле, и с зеркалами на стенах. Отсюда свернули на широкую лестницу, устланную красными коврами с толстым ворсом.
Олен шагал по замку, в котором был всего один раз, и чувствовал, что все тут ему хорошо знакомо. Внутри ворочались памяти умерших императоров, он почти слышал их скрипучие голоса.
Как всегда в момент сильной усталости чужие воспоминания пытались взять власть над его собственными. Да, на этой площадке он свалился, будучи пьяным… вон там его отца зарезал убийца, подосланный двоюродным братом… Стены плыли и раскачивались, все двоилось перед глазами.
Рендалл потряс головой, чтобы отогнать наваждение.
А вот и двери тронного зала, изготовленные по его личной просьбе… нет, по просьбе погибшего двести лет назад Терита Второго, и зачарованные так, чтобы не впускать в зал зло.
Вспомнив о Харуготе, Олен подумал, что заклинание давно испарилось.
Вступив в зал, почувствовал, как забилось сердце. По белым и желтым плитам пола зашагал к квадратному возвышению, на котором стоял трон, точно такой, каким видел его с помощью чужих памятей – большой и мрачный, с тремя рубинами в обруче короны, что намертво закреплен в спинке.
В этот момент Олен Рендалл, при рождении нареченный Резарием, забыл обо всем: о соратниках, о собственной усталости, о том, что ждет впереди. Подчиняясь зову крови, сильному, точно водопад, он поднялся по пяти крутым ступенькам, и осторожно уселся на престол.
– Ну вот, – сказал он, глядя на спутников и пытаясь разобраться, чего же больше в душе – радости или горечи. – Империю я взял. Осталось только удержать в руках ее чудовищную тяжесть.
