– Слава Господину… – произнес он слегка занемевшими от усталости губами и поднялся на ноги. Прокашлялся и рявкнул так, чтобы услышали все воины его тысячи: – Эй, полно! Вставайте!
От долгого стояния на коленях ныли кости и ломило поясницу, но на душе было легко и радостно – они победили, сумели отразить налет крылатых ящеров, а Господин обратил в бегство самого Азевра!
Простые воины поднимались, отряхивали заляпанные грязью штаны. Лица были ошалелые, ликующие, глаза вытаращенные, будто у сов. Многие думали, что война почти окончена.
– Что дальше, командир? – спросил Наллиен тал-Долланд, не принадлежавший к этим «многим».
– А это мы скоро узнаем, – фа-Тарин оглянулся туда, где находился уменьшившийся до размеров обычного родана Господин. Затем поднял глаза к небу, в котором кружили выжившие во время схватки чудовища. – Эх, жаль, что драконы не перебили их всех…
Уродливых тварей стало чуть ли не вдвое меньше, очень многие превратились в обгорелые трупы. Несколько рухнули прямо на войско, так что во время битвы погибло немало роданов.
– Что? – спросил не расслышавший последнюю фразу тал-Долланд.
– Ничего, – вздохнул фа-Тарин, думая, что куда лучше было бы совсем избавиться от жутких «союзников», чтобы все стало как раньше, когда под знаменами Тринадцатого сражались люди, гоблины, орки, эльфы и гномы…
Взвыли трубы, донося до всех сведения о том, что войску надлежит разбивать лагерь прямо тут, на дороге около ворот покинутого и частично разрушенного города.
– Слышали? – тысячник строго глянул на сотников, те закивали и бросились в стороны.
Началась обычная суета, что воцаряется и в самом дисциплинированном войске, когда приходится ставить лагерь. Тысячи двинулись туда, где должны стоять в порядке номеров, начали сталкиваться, перемешиваться, мешать друг другу. Командиры орали, тяжело нагруженные обозные телеги застревали в грязи, лошади истошно ржали.
Все по мере сил вносили вклад в общий хаос.
Через некоторое время порядок установился сам собой, запылали костры, над ними повесили котлы, и сотенные кашевары принялись за дело. Фа-Тарин сделался обладателем маленькой палатки, в которой было не суше, чем снаружи, но хотя бы дождь не хлестал по лицу.
К запаху дыма примешался аромат кулеша с салом, когда трубы зазвучали вновь.
– Молебен о павших… – определил фа-Тарин. – Хотя кого сегодня поминать, кровь глубин? Не уродов же этих?
Но торопливо вышел наружу и повернулся к черно-алому шатру Господина, около которого уже установили алтарь и привели двоих пленников. Рядом с командиром встали сотники, покинули места у костров простые воины.
Тринадцатый появился из шатра, облаченный в то одеяние, какое ранее носили на ритуалах главы ячеек – высокая шапка из черного сафьяна с раздвоенным в виде рогов верхом, просторная туника, узор на которой складывается в изображение крылатой рыбы, а в руке жезл из дерева со стальной верхушкой в виде молота.
– Братья! – объявил он так, что услышали все до единого воины. – Вспомним же тех, кто умер ныне! Дабы память их и сила не достались ложным богам, а напитали нас и помогли нам победить!
Первый из пленников лег на алтарь, и кривой нож в руке Господина с хрустом вспорол ему ребра. Закапала кровь с вырванного из груди сердца, и над головой Сокрытого, Ставшего Явным, появился круг из тринадцати багровых звездочек.
Ларин фа-Тарин вместе с остальными начал читать особую молитву, именуемую обычно «путеводной». Она была о тех, кто умер ради Тринадцатого, и после гибели был готов продолжить служить ему. Позволял им найти верную дорогу в посмертном мраке, не попасть в лапы ложных богов.
В какой-то момент тысячник заметил, что летающие чудовища спустились ниже, повисли над самыми головами. Ходячие подошли ближе, так, чтобы видеть алтарь и Господина около него.
Зазвучали имена тех, кто сегодня встретил смерть.
Сначала назвали роданов, погибших, по большому счету, случайно – оказавшихся под тушей упавшего наземь «союзника», угодивших под струю пламени, что вырвалась из драконьей пасти.
Затем Тринадцатый начал выкрикивать некие сочетания звуков, что в принципе не может породить горло родана, произносить слова из щелчков, свиста, шипения и рычания, повизгивания и шороха. И когда выговорил первое, труп покрытого черной чешуей великана вспыхнул синим огнем и в считанные мгновения превратился в пепел.
Его собратья дружно заревели, заставив многих роданов вздрогнуть.
Господин называл имена, и чудовища одно за другим сгорали, исчезали. И каждый раз, когда это происходило, фа-Тарин ощущал упругие толчки магической силы, текшей к алтарю.
Тринадцатый алчно пил ее, пируя на чужой смерти.
Тысячнику пришла крамольная мысль: что, может быть, он так же пожирает и души умерших воинов? И только потому, что они малы и слабы, он никогда ранее не замечал, что именно творится во время погребального молебна? Так кто они для него тогда – братья и верные соратники или орудие и источник пищи?
Мысль оказалась настолько мерзкой, что фа-Тарина затошнило.
– Пусть идут с миром наши падшие друзья, – сказал Тринадцатый, закончив перечислять имена. – Мы отомстим за их смерть, – он потряс рукой с зажатым в ней окровавленным ножом, – отомстим страшно!
– Воистину так, – в полном согласии с ритуалом прошептали губы тысяч воинов, но лицо бога исказила гримаса недовольства.
– Отдыхайте, добрые ратники! – прогрохотал он. – Военачальников же прошу ко мне на совет!
Он взмахнул рукой и исчез, точно провалился сквозь землю. Служители потащили алтарь прочь, поволокли в сторону тела жертв. Фа-Тарин мрачно вздохнул и повернулся к тал-Долланду.
– Проследи, чтобы был порядок, – сказал он. – А я пойду. Боюсь, что это затянется до ночи.
В глубине души гнома зрело недовольство. Больше всего на свете хотелось отдохнуть, несколько лишних часов отдать сну, а не сидеть перед Господином и выслушивать его речи о скорой победе. Это выглядело странно, ведь они должны без рассуждений повиноваться Тринадцатому, исполнять все его приказы, но ощущал он именно это.
Повиновение всегда являлось первой добродетелью для тех, кто веровал в Сокрытого, и фа-Тарин удивлялся сам себе. Сомнения, дух противоречия… уж не смущает ли его душу зловещее дыхание ложных богов?
Но Господин бы заметил их происки, не дал бы собратьям сотворить нечто подобное! Хотя он не сумел совладать с дождями, что наслали нынешние хозяева Небесного Чертога…
Или не захотел?
– Да, я пойду, – повторил тысячник, вызвав удивленные взгляды сотников, и в полном смешении чувств зашагал к ало-черному шатру.
У входа встретил Равида из Касти. Бывший командир всего войска, что ныне возглавлял конницу, выглядел мрачным и подавленным, на лбу его появились морщины.
