— Ну, кто у нас главный старатель, вы сами знаете.
Штатский машинально кивнул, а потом подал голос:
— Так ты всё же скажи, для ясности.
— Крюков. На демонстрации он мне денег сунул. Сказал, доля Чалдона. Вроде я его наследник, на могилку, памятник и всё такое.
— Денег много?
— Три тысячи. — Штатский опять кивнул, соглашаясь. Не! С такой кинестетикой работу с людьми ему нельзя доверять. — По-любому, прилично. А для школьника так вообще выше крыши. Спрашивал жилку, говорит, его кончилась. Значит, дядя Петя добывал информацию о месторождениях у геологов и делился ею с артельщиками. Семён Миронович, как глава районного кооператива, верняк обеспечивал старателей питанием, расходными материалами и закрывал фиктивные наряды на работы. Ему же было удобно собирать добычу от бригад. Товары по посёлкам наши возят, оттуда шкуры, рыбу, разнотравье. Пару лишних ящиков никто и не заметит. Слух был, что Гриценко общак увёз, думаю, едва ли. Зачем тогда ко мне метнулся? Он должен был сразу на дно залечь.
— Логично и совпадает с нашими данными. Давай дальше.
— Марк Аркадьевич должен был заниматься сбытом золота на материк. Другой роли ему не вижу. Дина Моисеевна, мы с ней виделись в Питере, сказала, его отравили в день смерти дяди Пети. Значит, готовились заранее. Зачем отравили? Наверное, хотели отсечь ниточку к материку. Кто? Не знаю, сам долго думал. Однако мысли есть. Как-то Самуил Яковлевич показал мне процесс фотогальваники. Вы в курсе, что я ежемесячно платил ему за учёбу? Хотя не важно. Так вот, когда разбирали эту тему, он вдруг сказал про себя: «Муля Химик много чего знает». Муля Химик. Откуда такое погоняло? Семь лет безвыездно живёт в посёлке. Значит, на материке его ищут. Выехал первый раз и сразу был убит. Значит, искали не милиция, а уголовники. В фотохимии ещё недавно применялись соединения цианидов. Не ими ли отравили Марка Аркадьевича? Возможно, Самуилу Яковлевичу кто-то пообещал забвение старых грехов. Он выехал из погранзоны, куда посторонний не может так просто въехать, и встретился с заказчиком. Тот мог даже не сам убивать, а только сообщить о приезде старым дружкам. Последняя нить отсечена! Узнайте, что такого восемь лет назад сотворил Муля Химик и кто он такой. Может, что и прояснится.
— М-да… Воображение у тебя, — пробормотал майор и перевёл взгляд на штатского.
— Так точно! Отравление было чем-то цианистым. Прорабатывали версию химикалий для выделения золота из породы. Про фото версии не было.
— Запросите, что есть о Муле Химике! Кто мог знать о его отъезде?
— Об отпуске знали многие наши в конторе, а значит, весь посёлок, — я подаю голос. — Даже письмо могло дойти до Питера.
— Нет. Ты, Лёша, умный, но ещё маленький, многого не понимаешь. За день-два такое не подготовишь. Кто-то минимум за неделю знал, как только Химик заявление на отпуск написал. Ну да мы разберёмся.
За неделю? Значит, кто-то из бухгалтерии стукнул о Самуиле Яковлевиче?
— Алексей, ты не обижайся, но деньги, полученные от Крюкова, надо будет вернуть.
— Не вопрос. Они же не мои. Я их из свёртка даже не вытаскивал. Хотел на кладбище за памятник отдать. Сбегаю домой, принесу.
Офицеры переглянулись. Штатский, по-моему, даже повеселел.
— Они меченые, что ли? — вдруг догадался я.
— Ну и нюх у тебя! Таких, как ты, мимо училища грех пропускать. Была бы прямая дорога в легавые, жаль, здоровье подкачало. Сыскарь ты от Бога. Деньги действительно меченые. Без обид только давай. Проверить мы должны были.
— Какие могут быть обиды! Я же понимаю — работа у вас такая. Фёдора Владимировича на золоте взяли?
— Да, прямо на незаконном прииске. Около двух килограмм золота за лето он с бригадой там намыл.
Так мне досадно что-то стало. Я же эти деньги на кладбище отложил и только потому не расплатился ими с Самуилом Яковлевичем. А расплатился бы? Тот понял, что я меченую куклу подсунул, и что сделал бы? Либо убил, либо подставил. Стукнул куда надо о проданных шмотках, дальше крутись, как вошь на сковородке. Сволочь Крюков, дай-ка я тебе гадость в обратку кину.
— Мая рыдать. Мая плакать. Такие большие дяди, с такими большими красивыми погонами, а в сказки до сих пор верят.
— Ну-ка, ну-ка… Ты про что?
— В магазине грамм золота десять рублей стоит. Значит, песок не больше пяти. Старателям дадут максимум половину цены, считаем два рубля за грамм. Два кило — четыре тысячи. Это только для материка деньги большие. Нормальный работяга в посёлке летом меньше штуки в месяц не зарабатывает. А тут артель, человека три, если не пять, три-четыре месяца горбатилась без продыху, за свои деньги снарягу покупали, за свои ели-пили, ходили под статьёй, и всего за четыре тысячи? Вам самим не смешно? У отчима разнорабочий в партии только ящики таскает да лопатой машет. С премией четыреста в месяц при жилье и кормёжке имеет. Про сезонников даже не говорю. Строители шабашат, за лето бригадой дом поднимают. Поинтересуйтесь, сколько совхоз им под расчёт платит? Причём чистые, честные деньги. А вы говорите, четыре тысячи на бригаду за лето! Не смешите мои тапочки! Они мне пятки щекотят!
— И ведь дело глаголет! Я под таким углом не смотрел. Постой! Может, жила уже пустая была?
— Значит, разбежались бы. Лето год кормит. Зачем мужикам зазря порожняки гонять? Они бы на икру рванули. Или на стройку. Нашли бы заработок. Выходит, часть золота спецом отложили, чтобы, коли будут неприятности, его нашли и дальше не искали, остальное где-нибудь прикопали.
— Ладно. Спросим. Где шлих перерабатывать могли?
— В посёлке? Могла мама, но два-три грамма в день старателям мало, да и с первым отделом в комнате напротив долго не наработаешь. У нас в кооперативе мастерская с вытяжкой есть. Однако люди косяком ходят, и на химическую вонь в центре посёлка народ мигом сбежится. В гараже вытяжки толком нет, опять же людей много. Мастерские в аэропорту и на заставе за колючкой, худо-бедно под надзором военных. Остаётся техничка в порту за Тайванем.
— Там тоже народ.
— На Тайване? Какой там народ?! Сезонники! Они или работают, или гулеванят, или спят. Им даже запах по барабану, рыбозавод рядом. Вонь от гниющих рыбьих кишок куда как ядрёней. Опять же, шлих перерабатывают осенью, когда сезонники уезжают.
— На всё у тебя ответ есть. А кто места для промысла старателям сдаёт, как думаешь?
— Кроме геологов, некому. Опять же, не все из них могут. Разве тот, кто на месте съёмку-разведку делал и точно знает, что золото есть. Нет? Тогда ищите тех, кто к отчётам доступ имел и долго их мог читать. Чтобы старателям было интересно, месторождение за сезон должно давать килограмм десять-пятнадцать рассыпного золота. Рядовой ходок-геолог не определит запас, знаний не хватит.
— Твой отец?
— Отчим? В теории может, на практике нет. Не в одиночку, во всяком случае. Золото не его профиль, он больше по углям. Поверьте, не выгораживаю, правду говорю. Опять же, лишних денег в семье не появлялось, а кто бесплатно жилу сдавать будет?
