После обеда в фотостудию. Что предсказуемо, плёнки не высохли. Иду домой, прихватив коробку с Мамией.
В универмаге покупаю десяток плёнок 16 мм и бачок для проявки. Его только из-за вставки для узких плёнок.
Дома открыл коробку, полюбовался. Размер? Легко прячется в сигаретную пачку. Есть кожаный футляр, застёгивающийся на медную кнопку и одевающийся на узкий брючный ремень. Что как бы намекает на постоянное ношение. В футляре два отделения. Одно для аппарата, другое для двух кассет. В комплекте четыре кассеты. В фотоаппарат ставится две — с плёнкой и приёмная. То есть, с собой можно носить три заряженные кассеты по 20 кадров, всего 60. Очень не плохо. Есть выдвижной жёлтый светофильтр. Причём камера снимает с 30 сантиметров, точнее с 1 фута. Ребята! Держите меня четверо! Кажется, я влюбился!
Любовь любовью, а дела делать надо. Зимой у нас темнеет рано, дня почти нет, но он уже пошёл на увеличение. Сейчас темновато, но моему делу это не помеха, а скорее подмога. В посёлке имеется довольно много собак, кроме редких ездовых, крайне редких домашних, бывают ещё породистые пограничные, почитаемые охотничьи и самостоятельные приблудные. У нас заборы строятся просто — жердина, жердина, между ними старая сеть. Понятно, такое ограждение собак не удержит. Они и бегают, где хотят. Однако на людей не нападают, оно опасно, чуть не так зарычишь, пристрелят сразу. Люди их тоже не задевают, а наоборот часто подкармливают остатками еды. Вот и сейчас у меня на санках мешок с собачьей поживой.
В невидном месте у берега, куда редко заходит кто-то, кроме обитающей здесь небольшой стайки гавгавок, стягиваю мешок с бочонка и открываю крышку.
Благодарные зрители уже окружили меня и деликатно ожидают продолжения, хотя некоторые слегка повизгивают от нетерпения. Вываливаю икру прямо на снег, оставляю бочонок для вылизывания и удаляюсь, осенённый собачьими благословениями.
Маловероятно, что кто-то увидит пиршество. Но если и увидит, то сразу поймёт — кто-то летом плохо засолил икорку, и она начала пованивать. Человек такую есть не будет, а четвероногие друзья уплетут за милую душу. Дело обычное. Коряки специально летом икру на солнце сушат, чтобы зимой своих лаек кормить.
Бочонок ёмкость заметная. В сарае он долго стоять не может, родители рано или поздно на него наткнутся. Мы столько не солим, начнутся вопросы. Оно мне надо объяснять — зачем я, а главное где, взял столько икры? А так концы в воду.
13.01.73
Ну, кто?! Кто придумал на один день выходить с каникул в школу?! Изверг рода человеческого! Тиран и садист! Нельзя было дать ещё денёк погулять? Тогда бы и воскресенье приплюсовалось. Ладно, ругаться толку нет, потому иду в школу.
А ведь ещё в Москве целый год ходить! Здесь хоть учителя все знакомые, привычные и адекватные, а вот в новой школе кто будет? Попадётся какая-нибудь командирша и начнёт указывать: “Это не делай, делай то. Так комсомольцы не поступают.” И мне это целый год терпеть?! Не выдержу!
Может ну её эту школу? Сдам экстерном 10-й класс. В институт не пойду, пойду на очные подготовительные курсы. Вроде ещё не студент, но уже и не школьник, свободы значительно больше.
Главное, ведь решил для себя вопрос, и вот опять…
За партой сижу один, Жанка в школу не пришла. Девчата сообщили, что она сегодня улетает на выходные с родителями в Питер. Что-то срочное у них образовалось. Серый тоже не появился. Это наводит на мысль о попадании в очередную историю. Правда, Стёпа клянётся и божится, что вчера они расстались, как обычно. Ну, к вечеру узнаем, что случилось.
Отсидели четыре урока и было собрались по домам, однако нас оставили. Пришёл Кузьмич и прочитал лекцию на тему “Спички детям не игрушки”. Серый кидал спички в гильзу от ружья. Оно вроде ничего страшного, только он туда порох насыпал. А что? Красиво! Классе в седьмом я сам так делал. Кидаешь спичку, порох воспламеняется и такой клёвый столб огня вылетает из гильзы. Да… Только после гильзы Серый баночку с остатками пороха поджёг, чтобы лучше жахнуло. И машинально туда заглянул. Ничего страшного не случилось, глаз не пострадал. Ожог лица, конечно, сильный. А что волосы обгорели, так они быстро отрастут.
Слов у меня нет. Совсем. Жаль, что премию Дарвина ещё не придумали. Думаю, Серый рано или поздно её заслужит.
В прошлой жизни такого эпизода не было. Тогда он парашютную ракету разобрал. Парашют отложил и стал раскурочивать вышибной заряд. Тоже ничего страшного не случилось, только кисти рук у него сильно обожжены были. Но к весне он писать уже мог. То есть история изменилась, но как-то не принципиально.
Как лекция закончилась, наши стали договариваться на завтра, сходить в кино на “Последнюю реликвию”. Лёлька почему-то на меня взглянула… Не понял, но на всякий случай пригласил пойти вместе. Согласилась.
Мамия у меня с собой, но ребятам её не показал. Верняк сразу начали бы просить сфоткать, а я ещё не знаю, как в руках держать. Камера маленькая, на ремне держится, как там ей место всегда и было. На работе народу почти никого, выходной как-никак, но мне же надо вчерашние снимки напечатать. Но сначала отснял газету. На фотоаппарате помечены расстояния от 1 фута до 12 и бесконечность. Фут приблизительно 30 сантиметров. Повесил газету на кульман и стал снимать, постепенно увеличивая дистанцию. Почему газету? Резкость объектива легче проверить.
Проявил, повесил сушиться, поел в столовке и отпечатал вчерашние снимки. Фото размером 9 на 12 дают возможность оценить качество съёмки. Выберу лучшие и напечатаю большим форматом. Мокрые фотографии разложил на столе согласно таблице и смотрю какие лучше других.
Так увлёкся, что не заметил, как Нури Ваграмовна зашла. Посмотрела на снимки, ткнула в три из них и говорит: “Эти самые хорошие.” Пригляделся внимательно, не смог с ней не согласиться. Нырнул в лабораторию, отпечатал выбранное в размере 24 на 30. Судя по номерам, один снимок сделан со вспышкой, два с лампами, пентаконовским портретником, лингофовскими штатником и портретником. Выхожу с мокрыми снимками, а Ваграмовна мою книжку разглядывает. Посмотрели, обсудили. Решили, что во втором туре победа за штатником Лингофа.
Вдруг она отодвигает Владимира Ильича, садится на стул и велит: “Сфотографируй меня.” Не откажешь ведь, правда? Отснял плёнку всеми объективами Лингофа. Начальница ушла, а я зарядил бачок, выставил на реле время и, пока жду, смотрю, что Мамией наснимал. Видно плохо, кадр маленький, надо печатать. Но это уже завтра.
Дома, за столом шёл серьёзный и обстоятельный разговор про наш скорый отъезд. Народу было мало, только близкие друзья. Пьют умерено, лишь для смазки разговора.
Дядя Вася приветливо помахал мне картонной папкой на завязочках.
— Лёха! С твоей машиной всё закончено! Поешь и пойдём покажу. Серьёзный разговор будет.
— Потом поговорите, — заявил отчим. — Сейчас надо решить едешь ты с нами или нет. Пойдёшь в институт или останешься в школе.
— Я бы в Москву перебрался. Аттестат лучше там получать. А если сдам экстерном 10-й класс, тогда на подготовительное отделение пойду.
