— Цена не такая. Хозяин вот-вот в плаванье уйдёт, а вещью никто не интересуется. Три раза цену скидывали, не берут и всё. Дешевле не бывает.
— Крутишь. За дёшево ты сам бы купил и летом на материк бы отвёз.
— Да?! А у кого на материке деньги есть? Наши хоть для понтов покупают, а там… — продавец горестно махнул рукой. — Ты думаешь мореманы всё в магазине берут? Нет! У местных блатных. Те нашим ворованный шмот, а морячки что могут в обмен дают. Хочешь, приходи завтра, сам с хозяином поговоришь.
Договорился завтра вернуться и побежал к Алёне. Мужик я или нет? Хочу свою девочку чуток приодеть.
Покормил в кафе, затем завёл в Альбатрос. Магазин для моряков, торгует только за боны, потому всех туда не пускают. Но нахальство второе счастье. Предъявляю на входе книжку бон и, пока не спросили книжку моряка, громогласно заявляю: “Она со мной!” Быстро вталкиваю девчонку в магазин. У подружки душевное смятение, пока не пришла в себя, подвожу к отделу, где торгуют женскими вещами.
За прилавком стоит женщина-гора. Про таких говорят: “Одной сиськой двоих убьёт.” Белый шёлковый халат. Волосы уложены кудрявой копной. На лице полнейшее отрешение от всех земных дел. Тело застыло в подобии мраморной статуи. Привлекаю к себе внимание:
— Извините. Скажите, пожалуйста, вас можно попросить?
Брезгливая гримаса “отрывают тут всякие от дел”. Взгляд гиганта на пигмея.
— Чего надо?
— Вы не могли бы помочь моряку одеть свою девушку? Я в женских вещах ничего не понимаю, а она стесняется.
Взгляд потеплел. На пару градусов, не больше.
— Эту что-ли? — Тяжёлый взгляд рентгеном прошёлся по Алёнке. — Сколько бон есть?
— Двадцать пять рублей.
Предъявляю неначатую книжку. Она изымается и следует команда растерянной девочке:
— Иди сюда! — и мне — Пойди, погуляй пока.
— Алёнка, побудь здесь. Я сейчас тебе шоколадку куплю.
Уйти не удалось. Был остановлен командным рыком:
— Ещё боны есть?
— Немного. Вот!
Показываю сильно прореженную книжку, оставшуюся с прошлого раза. Она так же изымается у меня из рук. Причём Алёне поясняется:
— Нечего их баловать. Тебе шоколадку, себе пива и бутылку. Обойдётся. Самой найдётся чего купить.
Быстро пролистываются обе книжки и следует трубный клич:
— Катюша! Пробей пацану тридцать восемь двадцать.
Отношу в кассу возвращённые книжки, возвращаюсь с чеком. Тут же меня отгоняют, чтобы не мешался. Смотрю другие витрины и иногда до меня доносятся отзвуки житейской мудрости: “Белый, чёрный и телесного цвета обязательно… Неделька — это не носить неделю, а менять каждый день… Все мужики козлы, а ты овца. Если порвёт своими лапами, ничего не скажешь. Потому бери…” Долго гулял по магазину, пока наконец подозвали.
Алёнка уже стоит в новой женской куртке-аляске. Шапочка другая и полусапожки тоже. Её старые вещи завёрнуты в плотную бумагу и перевязаны шпагатом. Два фирменных синих пакета с корабликом у девочки в руках. Женщина-гора выдаёт мне, как орден, красно-белую коробочку с надписью “KOHINOOR”, с наказом: “Все сразу не трать!” и вновь замирает статуей.
Выходим из магазина, девочка сразу спрашивает:
— Чего она тебе дала?
Как ей объяснить, что это не карандаши?
— Понимаешь… Такая вещь для мужчин…
Не успеваю договорить, как тонкая ручка изымает коробочку из моего кармана. Алёна сразу поняла, что лежит в коробке и чуть не плача заявила:
— Я не такая! Я за тряпки не продаюсь!
Чувствую, надо срочно принимать меры. Обнимаю, целую, шепчу:
— Я ничего такого не просил, продавщица сама мне дала. А ты слишком дёшево себя ценишь. Ты у меня вообще бесценна. Губки бантиком, бровки домиком, глазки два синих озерца. Как такую красоту можно оценить?!
Девушка чуть успокоилась, но заявляет:
— Ты и другой будешь так же говорить!
В интернете была куча заготовок на любую тему, есть и на эту:
— Конечно, буду! Ведь она тоже будет самой красивой на свете. У неё будут твои глаза, а ещё она будет звать тебя мамой.
Глупышка пискнула:
— Ну что ты такое мелешь?! Тебе не стыдно?!
А сама обнимает и подставляет губки. Успокоил Алёнку, но коробочку она мне не вернула. Заявила:
— Обойдутся твои девки.
— Алёна! Какие девки?! Нет у меня никого. Ты же сама знаешь.
— Найдёшь!
Сказала, как отрезала и спрятала резинотехнические изделия к себе в пакет. Сели опять в кафе. Получил подробный отчёт что куплено, но некоторые позиции были замазаны терминами “ну, это женское” или “это для девочек”. Понятно, восхитился, как на ней хорошо сидит, как ей идёт и так далее. Иначе с женскими покупками нельзя. Проводил до интерната и при расставании Алёна шепнула:
— Потерпи. Я пока ещё не готова.
Чмокнула в губы и сбежала.
4.02.73
Воскресенье. Последний день выставки. Сегодня Алёнка возвращается домой, а я даже не смогу её проводить. Сказали, вдруг увидят? Да кому я нужен! Однако мне в посёлок только завтра, лишь бы не с остальными ребятами из района.
В принципе, фотоателье должно не работать. Но меня звали, потому зашёл. На входе табличка “Закрыто”, однако дверь не заперта. Толкнул, вошёл и сразу попал в бурление страстей:
— Ах ты… — говорит продавцу морячок.
На самом деле фраза была значительно длиннее, я пропустил неприличные слова. Смысл тирады — как вы, порочный человек, зачатый родителями в противоестественных отношениях, и сам альтернативно одарённый, предпочитающий вступать в нестандартные половые связи с животными, могли вновь обмануть моряка, уходящего в дальнее плавание? При этом громкий звук “Шмяк!” от удара в живот, выглядел гармонично и к месту.
Моё появление не сбило накал напряжения распалённого парня, но приостановило расправу. Морячок ткнул пальцем в лежащий на прилавке Никон.
— Пацан! За сколько бы купил эту машину?!
— За штуку, — машинально называю самую низкую цену.
— Ах ты гад! — Фраза вновь укорочена. — Первый попавшийся пацан штуку даёт, а ты заливаешь, что больше пяти сотен не стоит!
Следует удар в лицо уже побитого барыги. И мне предлагается:
— Деньги есть? Бери!
Деньги вообще-то есть. Грех отказываться от такого выгодного предложения. Но что-то меня смущает. Слишком разъярён морячок, слишком испуган продавец, слишком наигранная сцена, в жизни так не бывает. Опять же удар в лицо. Вроде с размаха, но голова от соприкосновения с кулаком даже не дёрнулась.
