Еще в канун прошлых Канн Никита Михалков был, по разным версиям, харизматиком, злодеем, патриотом, стяжателем, бандитом, святым. Отныне он вообще не человек. Теперь он универсальный гибрид, почти мутант (недаром его сравнивали с Росомахой из «Людей Икс»), включивший в себя войну и мир, мигалки и болванки, Союзы кинематографистов, ММКФ и «Бесогон-Tv». В постоянных блужданиях между подлинным миром и воображаемым он создал свою вселенную, в полной мере явленную в дилогии «Утомленные солнцем 2». Либо мы войдем туда по его приглашению, приняв предложенные правила (а они просты: отсутствие любых правил), либо двери Цитадели будут для нас закрыты.
Войти в эти врата, безусловно, стоит. Страна Чудес и Зазеркалье перед этой круговертью покажутся скучными бюрократическими организациями. Здесь все наоборот. Например, привычный пафос «защиты родной земли» неожиданно сменяется наступательным — Котов/Михалков со товарищи должны взять некую абстрактную Цитадель приступом. Причем сделать это можно только при помощи магического действия: выбросить оружие и взять в руки палку, а потом пойти на немецких снайперов всем миром, большой толпой. Победа будет за нами, крепость — до тех пор недостижимая, как Замок из романа Кафки, — взорвется сама собой. А то! Ведь на нее пошел Бирнамский лес с усатым комдивом во главе. Пули, мины и снаряды не берут русских людей, пока играет гармонь, а вблизи находится хотя бы один представитель семейства Михалковых. Их, по счастью, в фильме достаточно много — и в «Цитадели», в отличие от «Предстояния», персонажи все чаще не гибнут, а чудесным образом спасаются от смерти.
«Утомленные солнцем 2» — памятник себе нерукотворный. Михалкова/Котова невозможно убить или ранить, он регулярно воскресает из мертвых (в самом финале подрывается на минном поле, а потом как ни в чем не бывало объявляется верхом на танке, направляясь в сторону Берлина). Он слуга царю: Сталин вызывает на аудиенцию, сам подливает чайку. Он же отец солдатам: сослуживцы зовут «батей». Даже перчатка Фредди Крюгера с железным когтем, сработанная на зоне взамен покалеченной палачами из НКВД руки, как выясняется, необходима для того, чтобы одержать победу над зарвавшимися блатарями. А уж как герой облачается во все белое и садится на белого коня — залюбуешься! Знаете, сколько в «Цитадели» красивых рапидов? Так вот: их ровно по числу крупных планов Никиты Сергеевича. Это уже не может злить, веселить или раздражать, поскольку перед нами не столько кино, сколько арт-перформанс, в котором любой завышенный градус нарциссизма приветствуется. Спилберга или Малика из Михалкова не вышло, но Марине Абрамович он уже готов составить серьезную конкуренцию.
Но что эгоизм перед сильнейшим допингом — любовью народной? Ради этого жизненно важного вещества Михалков пошел и в ЖЖ, и в Youtube, и, по последним данным, зарегистрировался ВКонтакте… Он идет к людям и не боится критики — даже обращается к хулителям «Предстояния», студии Артемия Лебедева, с заказом на плакат к новому фильму! Он готов на всё — и в жизни, и в творчестве. В «Цитадели» нет ни мракобесия, ни верноподданничества, уваровской триадой не пахнет: это очень прогрессивное кино. Раньше не хватало юмора, теперь его хоть отбавляй, и даже самоиронией начало попахивать. Постмодернизм? Сколько угодно, любой Тарантино обзавидуется. Говорите, лучше получались лирические камерные драмы? Да на здоровье, вот вам целый час в тех же декорациях и с теми же героями, что и первые, изначальные «Утомленные солнцем» (актеры слегка поменялись, но это не беда). Слышали, в Каннах нахваливают модного тайца, сравнивающего коммунистов с жуками и влюбляющего принцессу в рыбу? Никита Сергеевич и это может — у него в ополчение вступают мышь, комар и паук, последовательно спасающие русских солдат и сражающиеся с немецкими снайперами.
Всеми, начиная с автора, было отмечено, что «Цитадель» по жанру — сказка: мышка бежала, хвостиком махнула, крепость и рухнула. Но заметил ли Михалков, как сам превратился в сказочное существо? От нехватки любви он вот-вот растает, как Бастинда из «Волшебника Изумрудного города» от ведра воды. Впрочем, зачем непременно поминать злую ведьму? Как фея Динь-Динь из «Питера Пэна», он умрет, растворится в воздухе, если в него не уверуют зрители. Там, если помните, вера должна была выражаться в продолжительных аплодисментах… Однако с этим товаром — категорический дефицит: чисто статистически «Цитадель» наверняка привлечет еще меньше зрителей, чем «Предстояние» (что несправедливо, но таковы законы сиквелов неудачных фильмов). Публика — все дальше, как тот поезд, на котором уезжает от Котова бывшая жена Маруся. Он во все белое обрядился, в бане ее ублажил, как встарь, а она все равно уехала, предпочтя былинному красавцу-комдиву толстого испуганного простака. Он хоть на настоящего мужа похож.
В «Цитадели» хватает абсурда и даже бреда, но нет лжи: напротив, это кино очень откровенное, на грани эксгибиционизма. Ведь в фильмах Михалкова каждый немножечко Михалков; и уж точно все мы, начиная с первых «Утомленных», просмотрели самую точную автопроекцию. Это отнюдь не Котов, а его антагонист Митя, бывший белоофицер, а ныне гэбэшный чин. Человек, который был блестящ во всем, а потом продал душу, и остался один лишь блеск — да и то тускнеющий с годами. Пальцы по-прежнему ловкие и беглые, но музыка не вдохновляет. Одно слово — механическое пианино. В этом амплуа, надо сказать, Олег Меньшиков играет в «Цитадели» лучшую свою роль за долгие годы.
Он (Котов, Митя, Михалков, Меньшиков — неважно, ибо они суть одно целое) пытается говорить с Богом, а от того вестей нет. За неимением лучшего приходится налаживать диалог с божьими тварями, и в помощь ему любой паучок, каждая бабочка. Как в рассказе Рэя Брэдбери, одно насекомое может определить ход мировой истории. Тем более что местом действия служит голова Никиты Сергевича.
Странно, что все комментаторы, отмечая фольклорный характер нового опуса Михалкова, не вспомнили о хрестоматийном образе из Достоевского. Помните, что такое вечность по версии Свидригайлова? Правильно, банька с пауками. В «Цитадели» Котов возвращается в место счастья — заветную баньку. Но счастье безвозвратно, и в опустевшем помещении комдив не встретит никого, кроме собственного отражения. Тут и с пауками наладишь коммуникацию. Это уже не смешно, а страшно: эдакая фигня вместо вечности! Михалков, как любой художник, наверняка хотел бы уверовать в загробную жизнь своего произведения. Оно же будет живо только до тех пор, пока живы мы все — современники колоритнейшего из наших кинодеятелей, повелителя мигалок и болванок. То есть сравнительно ненадолго. А потомки будут расшифровывать загадочное послание «Предстояния» и «Цитадели», как древние иероглифы. И все равно ничего не поймут.
Никита Михалков:
«Мне очень нравится, когда мне что-то нравится»
Поразительно — вы, такой убежденный патриот и государственник, до сих пор не сняли большого фильма про Великую Отечественную! Неужели раньше не было такого замысла?
Мой диплом «Спокойный день в конце войны» был посвящен этой теме. Но я только сейчас дозрел до «Утомленных солнцем 2». Раньше о войне снимали много и многие; я не думал, что чего-то о войне не рассказано. Сейчас возник серьезный дефицит. Этот период жизни нашего многомиллионного народа стал для сегодняшнего человека чем-то вроде Куликовской битвы или войны 1812-го года. Было — ну и было… Забывая о Великой Отечественной, мы теряем иммунитет. И это очень опасно. А ведь генетическое ощущение войны даже у тех, кто не воевал, заложено очень глубоко. Война — это не только солдаты, а все: женщины, старики, дети, неудобства, ожидание похоронок… Огромная трагедия, которая касается каждого.
