Здесь можно начинать смеяться, имечко — как из бульварной прозы XIX века, написанной под псевдонимом, но с намеком на Эжена Сю. Или не смеяться. Девичьи мечты, а также страхи, «Он — дракон» экранизирует настолько откровенно и бесстыдно, насколько это позволяет прокатный рейтинг 12+. Сыгранный фотомоделью-дебютантом Матвеем Лыковым герой ходит исключительно с голым торсом, а иногда обнажает и все остальное. Его суженая Мирослава все время рвет свою белую ночную рубаху на лоскуты — то ей платок нужен, то бинт. Впрочем, чтобы пощадить целомудрие зрительниц и их родителей, авторы со временем подкидывают героине сундук с заморскими одеяниями разноцветных шелков. Герои то несмело прикасаются друг к другу, то отшатываются. Тем более что дракон в Армане спит лишь изредка и в самые волнительные (правда, другого прилагательного не подобрать!) моменты просыпается.
Диалоги откровенно чудовищны, фрейдизм некоторых метафор способен вогнать в краску: например, для того чтобы обуздать свою огненную плоть, Арман специально забирается в некую каменную щель. Но перед нами мир, увиденный глазами взрослеющей девочки, ее воплощенный сексуальный фантазм. Чтобы эта конструкция ожила и задышала, достаточно было найти убедительную актрису — и Мария Поезжаева оказалась в самый раз. Молодая звезда «Гоголь-центра», девочка-невеличка из нашумевшего «Класса коррекции», она умудряется добавить в свою роль и юмора, и озорства, и неподдельной чувственности. На фоне статичной Беллы из «Сумерек» с ее страдальчески застывшим взором наша Мирослава с ее девчачьей непосредственностью — героиня совершенно современная, несмотря на то что действие (в отличие от «Сумерек») происходит где-то далеко-далеко и когда-то давным-давно.
Эти «где-то» и «когда-то» Бекмамбетов с Джендубаевым и Сергеем Трофимовым (оператор, в частности, «Дозоров» и «Монгола») воплощают так изобретательно и азартно, что обо всех огрехах сценария сразу забываешь. Даже откровенно примитивные песни — очевидно, идеальные для потенциальной аудитории, девочек от 12 до 18, — звучат не так уж противоестественно, хотя звук в фильме все равно хочется отключить. Древний деревянный город на снегу, черное озеро, красные ягоды, белое одеяние невесты, головной убор в жемчугах: тщательно продуманный визуальный ряд создан на уровне Питера Джексона, хотя бюджеты не сравнить. Или точнее было бы вспомнить шедевры Роу и Птушко, которым по прямой линии наследует «Он — дракон»? Хотя стоит Мирославе оказаться на острове, превращенном в гигантский скелет когда-то погибшего дракона (это уже отсылка то ли к «Коньку-Горбунку», то ли к «Сказке странствий»), и фильм плавно дрейфует в сторону «Голубой лагуны». Герои копошатся в прибрежных волнах, откровенничают на песке, едят экзотические плоды, а вокруг ошивается домашний любимец Армана, нечто среднее между лисом и лемуром. Если и возможен в природе органичный сплав героического фэнтези и лирической love story, то он перед вами.
В общем, чем глупее кажется «Он — дракон», тем более умными предстают его создатели. Они смешали адский коктейль из разнородных элементов, не побоялись эксперимента с формой и сюжетом, сделали ставку на иррациональное восприятие кино широким зрителем, ударились в откровенный и вдохновенный китч. Попытались на своем утлом челне проплыть между Сциллой «Сумерек» (все равно будут сравнивать) и Харибдой «Звездных войн» (они все равно неизбежно вытесняют из кинотеатров любых конкурентов). Авось не потонут.
Влюбленный и мертвый
«Призрак» Александра Войтинского
Талантливый авиаконструктор и пилот-фанфарон Юрий Гордеев после удачных испытаний экспериментальной модели скоростного самолета ЮГ-1 выпивает в ночном клубе, бесшабашно садится за руль и погибает глупейшим образом в случайной автокатастрофе. Отныне он — призрак, и никому не дано его увидеть или услышать, кроме семиклассника Вани Кузнецова. Тот — полная противоположность супермену Гордееву: очкарик, заика, зануда, еще и ходит в танцевальную студию по настоянию деспотичной матери, из-за чего над ним потешается весь класс. Но класс-то ладно, в числе потешающихся — Полина, самая симпатичная девочка, в которую Ваня давно влюблен. Так что знакомство покойного Юрия и едва живого Вани состоится к взаимной пользе: один попробует довести испытания до конца, выиграв государственный тендер для своего чудо-аппарата, другой наберется смелости, чтобы прилюдно объясниться с Полиной.
У новых русских блокбастеров есть немалое количество поклонников, которые давно ждут фантастическую комедию с Федором Бондарчуком — одной из немногочисленных подлинных, а не дутых отечественных кинозвезд. Но есть и сплоченная армия ненавистников, которую наш кинопром тоже в полной мере заслужил. Легко предсказать их главную претензию «Призраку»: сюжет списан с «Привидения» — легендарного мистического ромкома с Патриком Суэйзи и Вупи Голдберг. Здесь хочется заведомо вступиться за наш фильм. «Призрак» — не плагиат, как слизанный подчистую с американского «Беглеца» «Побег» Егора Кончаловского или новейшая «Родина» Павла Лунгина (якобы поставленная по мотивам израильского «Военнопленного», но на самом деле копирующая американский «Homeland»). «Призрак» — оммаж, посвящение, которое наследует первоисточнику, но почтительно и отнюдь не кадр в кадр. Подтверждением тому — плакат «Привидения» на стене в комнате Вани. Кстати, можете себе представить, чтобы современный подросток повесил над своей кроватью постер с тем древним фильмом, который к тому же всегда больше любили девчонки? Однако не будем чересчур строги. Плакат могла притащить и властная мамаша Вани, без чьей санкции бедолага не может ступить ни шагу.
Смешение разнородных элементов в «Призраке» слишком причудливое, чтобы вынести фильму однозначный вердикт. При всей декларативной мейнстримности, картина вышла небанальной и во многих отношениях вызывающей. Это безоблачная школьная комедия (какое-нибудь «Чучело» в сравнении с ней — настоящий хоррор, а недавний «Выпускной» — острая социальная драма) с одной стороны и корпоративный триллер с другой. С третьей же стороны перед нами нечто вроде травестийно-оптимистической российской версии «Шестого чувства»: чем Бондарчук не наш Брюс Уиллис? Некоторые элементы «Призрака» — например, портрет сегодняшней Москвы — грешат возмутительно безоблачной гламурностью, зато другие неожиданно зловещи: образы улыбчивого конкурента и закадычного друга-предателя (Игорь Угольников и Ян Цапник соответственно) вышли как живые, будто списаны с натуры. Самая же тяжелая актерская задача — на плечах пятнадцатилетнего Семена Трескунова, укравшего шоу у самого Бондарчука. Нравится вам это или нет, но отныне у молодого актера — большое светлое будущее.
Режиссер Александр Войтинский — персона, безусловно, яркая. Рекламщик и клипмейкер, один из основателей группы «Звери» и соратник Тимура Бекмамбетова, именно он когда-то снял первый русский кинокомикс — небезынтересную «Черную молнию» — и благородно пал жертвой аутентичного Голливуда (успеху картины помешал вышедший одновременно с ней «Аватар»). «Джунгли» с Верой Брежневой и Сергеем Светлаковым были еще одной попыткой сгенерировать отечественную версию американского кинематографа. Войтинский — последовательный и упорный защитник концепции «доброго кино», постоянно твердящий, что снимать надо для зрителей, а не критиков. В его представлении, впрочем, «доброе кино» — не благостная лажа, прославляющая чудеса мифической путинской стабильности, а своеобразная смесь голливудской эстетики рубежа 80–90-х со стилем позднесоветских детских фильмов вроде «Каникул Петрова и Васечкина». Другими словами, то, на чем сам Войтинский вырос. Его поистине подростковая увлеченность этими образцами достойна не насмешки, а уважения; в конце концов, в «Призраке» ему удалось воплотить все свои идеалы в реальности.
