Сказочную атмосферу создает не только сюжетный каркас — история любви принца к безродной красавице, — но и беспрецедентное художественное решение. От постановочного масштаба кружится голова: декорации невообразимо эффектны, операторская работа Юрия Клименко тщательна и вдохновенна, костюмы Надежды Васильевой заслуживают отдельной поэмы. Не фильм, а подарочный торт на юбилей. Больше всего это похоже на недавнюю диснеевскую «Золушку». Ее, между прочим, тоже ставил специалист по Шекспиру и известный на весь мир Гамлет — Кеннет Брана.
Значит ли это, что сумасшедший скандал вокруг «Матильды» — чистой воды недоразумение и мы имеем дело с обычной костюмной мелодрамой? Да. И нет. Алексей Учитель затронул табуированную тему, и она шире, чем судьба императора-страстотерпца. В столетие Революции наш кинематограф молчит как рыба. Все чувствуют, что опасно трогать и красных, и белых, и Ленина, и царя — непременно кого-нибудь оскорбишь. Так зачем нарушать хрупкое равновесие?
«Матильда» же, вне сомнений, является ярким и определенным высказыванием на тему. Это фильм, не отступающий от фактов и все же выдержанный в жанре альтернативной истории. Он о том, что, если бы Николай не раздавил бабочку — то бишь не отверг ради долга свою Малю, — всё могло быть иначе. Так, как в кино: красиво, изящно, богато, сказочно. Не было бы ни Ходынки, ни отречения, ни переворота, ни двух мировых войн. Только любовь, только гармония, только Россия, которую мы потеряли, пусть даже и сами себе ее придумали.
Диктатура доброты
Штрихи к портрету режиссера Сарика Андреасяна
Самая интригующая и неразгаданная фигура отечественного массового кинематографа Сарик Андреасян — объект зависти и ненависти. Уроженец Еревана, выпускник Мастерской Юрия Грымова и заядлый кавээнщик, в свои 33 года — создатель десятка нашумевших фильмов, работавший со звездами не только отечественными (в диапазоне от Гоши Куценко до Вениамина Смехова), но даже с заграничными — любимцем миллионов Аленом Делоном и лауреатом «Оскара» Эдриеном Броуди. Сарик и его брат-продюсер Гевонд Андреасян — притча во языцех: над демонстративно небрежным стилем их картин, снятых во всех возможных жанрах (комедия, мелодрама, сказка, эротический фарс, боевик, фильм-катастрофа, супергеройский кинокомикс), потешаются и критики, и зрители. При этом наш Эд Вуд вовсе не является маргиналом в индустрии. Напротив, его компания Enjoy Movies долго входила в число самых успешных в стране и получала щедрые субсидии от государства.
Возможно, над Андреасяном смеются, но с ним считаются. А главное, его фильмы смотрит публика. Ругается, но смотрит. В июле 2017-го, правда, показалось, что дымовая завеса рассеялась: студия объявила о банкротстве. Но тут же выяснилось, что компанию-банкрота Андреасяны уже оставили и теперь занимаются кинопроизводством в составе другой фирмы. Останавливаться или уходить на покой они не намерены.
Не пытаясь осудить режиссера за дурной вкус и не ставя целью раскрыть прихотливую экономику его картин (прибыльны далеко не все из них), попробуем исследовать саму материю кинематографа Андреасяна — из чего он складывается и чем все-таки мил публике.
I. Принцип копипаста
Впервые имя Сарика Андреасяна громко прозвучало, когда вышел второй его фильм, комедия «Беременный» (2011), за которым сразу, встык, в том же году был выпущен «Служебный роман. Наше время». Рецензентов разозлили не грубые и несмешные шутки, на которых строились обе картины, а откровенная эксплуатация чужого материала. Причем если «Служебный роман» органично вписывался в новый курс на ремейки советской классики (на тот момент самым кассовым российским фильмом после СССР была «Ирония судьбы. Продолжение» Тимура Бекмамбетова), то «Беременный» казался неавторизованным ремейком голливудского хита — «Джуниора» Айвана Рейтмана с Арнольдом Шварценеггером, также рассказывавшего о приключениях забеременевшего мужчины.
Достаточно покопаться в интернет-форумах, где царят хейтеры Андреасяна, чтобы обнаружить: до сих пор главный фронт обвинений против режиссера — в его демонстративной и, по мнению большинства, возмутительной вторичности. Он заимствует идеи, сюжеты, героев, приемы, конкретные сцены. Его дебютные «ЛОпуХИ: эпизод первый» (2009) копировали модель «Тупого и еще тупее» — неполиткорректной и нарочито идиотской комедии о приключениях идиотов в большом городе. «Беременный» спекулировал на Шварценеггере, «Служебный роман. Наше время» — на Эльдаре Рязанове, «Тот еще Карлосон!» (2012) — на советском мультфильме и книге Астрид Линдгрен: осознанно неправильное написание имени героя в заголовке — немудрящий способ уйти от разборок по поводу авторских прав.
Альманахи «Мамы», «С новым годом, мамы!» (оба — 2012-й) и снятые уже без участия Андреасяна «Мамы 3» — попытка заимствовать стратегию ежегодных праздничных «Елок». «Что творят мужчины!» и «Что творят мужчины! 2» — явный копипаст с успешной комедии Квартета И «О чем говорят мужчины». Снятое в Штатах «Ограбление по-американски» опять же и названием, и сюжетом отсылает к десяткам аналогичных картин. «Мафия. Игра на выживание» — одновременно ответ на повсеместно экранизируемые игры и игрушки, от «Трансформеров» до «Angry Birds», и аналог антиутопий о выживании вроде «Бегущего в лабиринте» или «Голодных игр». «Землетрясение» — подражание множеству фильмов-катастроф (впрочем, уникальная событийная основа на этот раз избавила режиссера от прямых обвинений в плагиате). «Защитники» — отечественный аналог марвеловских «Мстителей».
Сбивает с толку не постоянная спекуляция на чужом материале, вполне нормальная и обыденная для современной массовой культуры, а принципиальная позиция Андреасяна. Он последовательно и агрессивно выступает на правах отнюдь не скромного исполнителя продюсерского заказа, но создателя, чья воля — осознанная стратегия постоянного и повсеместного заимствования. Он сам свой продюсер и заказчик, чаще всего собственный сценарист. То есть по всем показателям Андреасян — настоящий автор. Но его позиция — принципиально антиавторская; недаром он так часто нападает на фестивальное кино. Тяга к плагиату — не от недостатка самоуверенности, а от ее переизбытка, моментально вскрывающегося в каждом публичном высказывании. Он искренне верит, что может снять лучше оригинала. А не лучше — так как минимум не хуже.
Режиссерская психология Андреасяна сформировалась в эпоху повального пиратства, когда понятие «копирайт» не имело никакого смысла. Можно назвать это и средневековым мышлением (без тени осуждения). Материал для искусства, темы, персонажи, пафос и даже изобразительные приемы — общие, одни на всех, и принадлежат каждому художнику, поскольку в конечном счете принадлежат публике. А она однажды уже хохотала на комедии про беременного мужика: почему бы не доставить ей это удовольствие во второй раз? Причем Андреасян не довольствуется пересказом чужого. Он моментально присваивает его, в традициях детского творчества или наивной живописи. Или даже улучшает, как печально известная испанская пенсионерка — древнюю фреску: например, дописывает коммерчески-криминальный финал «Служебному роману» (оказывается, история не о любви, а о фирме-конкуренте, решившей подсидеть Калугину). Изобретает целую вселенную «карлосонов», придумывая для них имя — «метрики» — и поселяя на небеса. К сюжету о группе супергероев добавляет патриотически-государственнического пафоса. И так далее.
