Он тоже услышал тот вздох. Намек на узнавание мерцает в его глазах.
– Сасукэ? – говорит он.
– Ты не похож на Хидео.
Голос принадлежит маленькому мальчику, его темные глаза прикованы к фигуре Хидео, склонившейся над теперь безжизненным роботом. Когда он появился? Ноля нигде не видно. Яркий синий шарф крепко обвязан вокруг шеи мальчика, и когда он делает несколько шагов вперед, я вижу цветное пластиковое яйцо, зажатое в его ручке.
Это юный Сасукэ, первая его стадия, настоящая.
По лицу Хидео пробегает дрожь при виде него. Он не отводит глаз от Сасукэ, пока его брат, колеблясь, двигается вперед. Он с сомнением смотрит на молодого человека, склонившегося перед ним.
– Сасукэ, – говорит Хидео. В его голосе появляется дрожь. – Эй, это я.
Но Сасукэ в сомнении склоняет голову, глядя на него. Кажется, он не понимает, что он плод данных, призрак Воспоминания, и Хидео тоже этого не понимает. Сейчас он здесь.
– Ты не похож на него, – снова говорит Сасукэ, хотя продолжает подходить ближе. – Мой брат лишь немного выше меня, и он был в белой куртке.
Я помню, в чем был Хидео в день исчезновения – на нем действительно была белая куртка. Теперь Хидео вытирает глаза и с губ срывается глухой смех. Его щеки мокрые.
– Ты помнишь, во что я был одет?
– Конечно. Я помню все.
– Да. – Снова раздается дрожащий смех Хидео, полный боли. – Конечно же.
– Если ты мой брат, то почему ты такой высокий?
Хидео улыбается, когда маленький мальчик наконец останавливается перед ним.
– Потому что я искал тебя очень долго и в какой-то момент подрос.
Сасукэ моргает от этих слов, словно они запустили в нем какое-то воспоминание. Вот он снова меняется и внезапно больше не маленький мальчик, исчезнувший в парке, а старше и выше, возможно одиннадцати или двенадцати лет, таким я видела его в некоторых записях. На нем все еще шарф, но пухлые детские щечки исчезли. Он что-то ищет в глазах Хидео, стоя там и пытаясь понять происходящее.
– Я думал, что ты забыл обо мне, – говорит он. Его голос на этой промежуточной стадии, высокий, низкий и ломающийся, дрожащий. – Я ждал тебя, но ты не пришел за мной.
– Прости меня, Сасукэ-кун, – шепчет Хидео, словно сами эти слова пронзают его.
– Я пытался пойти к тебе, но они меня заперли. И теперь я не знаю, где я. – Он хмурит свое юное личико. – Я больше ничего не помню, Хидео. Это слишком тяжело.
Мне кажется, что мое собственное сердце разрывается, глядя на него. Он – функционирующий разум, навсегда замороженный в данных, и он не может вспомнить что-то как настоящий человек, или думать точно как он. Он – призрак, навсегда пойманный в ловушку замкнутых кругов, обреченный на существование в вечном «половинчатом» состоянии.
– Мы искали тебя повсюду, – говорит Хидео. Теперь он плачет по-настоящему и даже не вытирает слезы. – Я хотел бы… хотел бы, чтобы ты это знал.
Сасукэ наклоняет голову, глядя на Хидео, этот жест я так хорошо знаю. Он остался, даже когда его человечность забрали. Он протягивает руку и касается пальцами лба брата.
– У тебя те же глаза, – говорит он. – Ты все еще переживаешь.
Хидео склоняет голову, смеется сквозь слезы. Потом он тоже протягивает руки, притягивает младшего брата к себе и крепко обнимает.
– Прости, что потерял тебя, – шепчет он. – Прости за то, что они сделали с тобой. – Его голос надрывается снова и снова, пока он плачет. – Прости, что не смог спасти тебя.
Сасукэ крепко обнимает брата за шею. Он ничего не говорит. Возможно, он и не может, будучи данными. Он достиг границ того, что может делать.
Кажется, время замерло. Наконец, когда Сасукэ отстраняется, он снова меняется, в этот раз принимая форму подростка. Еще более высокий и долговязый. Под его глазами темные круги. На нем больше нет шарфа.
Но он узнает брата.
– Ni-san, – говорит он, вставая, глядя на склонившуюся перед ним фигуру. Хидео поднимается, чтобы встретиться с ним взглядом. – Ты создал «НейроЛинк» из-за меня.
– Все, что я когда-либо делал, было для тебя, – отвечает Хидео.
Если бы не исчезновение Сасукэ, «НейроЛинк» мог бы никогда не появиться. И если бы не «НейроЛинк», Сасукэ бы не стоял здесь, как призрак из машины. Странный замкнутый круг.
Юный Сасукэ снова исчезает и наконец на его месте стоит та единственная версия, которую я знаю: Ноль, одетый в черные доспехи с головы до пят, молчаливый и холодный. Он стоит над сломанным, бездушным роботом, с которым сражался Хидео.
Я дрожу при виде него. Возможно, мы и смогли объединить его с Сасукэ, но решения за него принимать не нам, а только ему самому. Я понятия не имею, что он сейчас сделает. Решит ли Сасукэ продолжать то, что так безжалостно преследовал Ноль? Бессмертие и контроль? Может, так и будет, и тогда это все станет бессмысленным.
– Что ты будешь делать? – спрашивает его Хидео тихим голосом.
Ноль отвечает не сразу. Теперь он колеблется, и в этих колебаниях я вижу разные версии его прошлой жизни, соединяющиеся в нем, заполняющие ту часть колодца, которая была опустошенной такое долгое время. Кажется, он больше не знает, чего хочет.
– Если у меня не будет физической формы, – наконец произносит он, – буду ли я все еще настоящим?
Пока я продолжаю наблюдать, происходит что-то странное. Передо мной появляется отец в такой знакомой черной одежде и начищенных ботинках, с пестрыми татуировками. Его волосы мерцают на свету.
Конечно же, это не он. «НейроЛинк» каким-то образом создал эту галлюцинацию, используя кусочки Воспоминаний, оставшиеся у меня.
Но сейчас он смотрит на меня, одаривая той чудаковатой улыбкой, которую я так хорошо помню. Такое впечатление, что он действительно здесь, словно вообще не умирал.
– Привет, Эми, – говорит он.
Привет, папа.
Глаза застилают слезы, настоящие слезы, я чувствую, как они текут по лицу.
Его улыбка становится мягче.
– Я так горжусь тобой.
Это не его настоящие слова. Это слова – симуляция, созданная системой, собирающей вместе то, что она знает о моем отце, чтобы создать этот призрак. Но мне все равно. Я не задумываюсь над этим. Я лишь сосредотачиваюсь на его фигуре, стоящей передо мной. Отец небрежно засунул руки в карманы, словно вообще никогда никуда не уходил. Возможно, если я выйду отсюда, он пойдет со мной, и все станет так, словно он всегда был здесь.
– Обещаю, что буду скучать по тебе вечно, – шепчу я.
– Обещаю, что буду скучать по тебе вечно, – эхом отвечает он. Возможно, система способна только на это.
Он держится на расстоянии от меня, а я – от него. И прежде, чем я успеваю что-то сказать, прежде чем успеваю спросить, останется ли он, он исчезает. В мгновение ока.
