– Любовь исполняет обещания, – сказал Вилли. Он протянул Кэй руку, и она встала. – Любовь, что двигает горы, что летит на плечах у ветра, что дерзает вообразить все на свете.
– Вверх, – промолвил Флип, и они быстро миновали дверь, повернули направо и начали взбираться по темному наклонному туннелю. – На плечах у ветра…
– Рано или поздно лиса возвращается в свою нору.
Гадд рассеянно полистал бумаги, скопившиеся на его столе. Не было сейчас времени сесть и разобраться как следует с сотнями отчетов, предложений и аналитических записок, подготовленных для него клерками Переплетной. Сколько-то их еще занималось старинным делом: собирали мифы, исторические повествования, стихи, сказки, истории, притчи – бесконечный процесс сохранения всего, что рассказано. Сколько-то разведчиков-рыскунов еще прочесывало мир за пределами горы, и время от времени они возвращались с сундуками, полными бумаг, свитков и книг всевозможных размеров. Эти материалы регистрировались, экземпляры поступали на хранение в библиотеку. Да, сколько-то клерков еще работало над тем же, над чем они трудились испокон веку; но остальных он перевел на новый проект, на свой собственный. Проект пока что оставался довольно-таки секретным, даже внутри горы, потому что духи в большинстве своем еще не были готовы отказаться от сюжетных камешков и не были готовы навсегда закрыть двери Фантазиума. Но день близился. Когда клерки Переплетной завершат свой анализ, не будет больше нужды ни в построении сюжетов, ни в фантазировании. Очень скоро он получит алгоритм создания любой истории, какую он пожелает.
На данный момент – никаких угроз для порядка. Страх наверняка будет удерживать его помощников в подчинении.
Гадд оглядел Переплетную. Двадцать три младших духа левой стороны, все приземистые и уродливые, как он, корпели над писаниной за низенькими столами. Слева от него стоял Чертобес: худая фигура, высокая, гибкая – и подобострастная. Не обращаясь ни к кому в особенности, Гадд проговорил:
– Их любовь сделает их опрометчивыми.
Никто не посмел отозваться на его слова, хотя все их слышали. Он любил разговаривать с ними таким манером. Со всеми и ни с кем.
Пересекая порог своей особой комнаты, он показал Чертобесу раздраженным жестом, чтобы тот остался снаружи. Гадд закрыл за собой дверь и начал переодеваться в свою путевую одежду. Много лет, когда он покидал гору – а случалось это не часто, – он тщательно кутался и маскировался. Надо принимать меры предосторожности, когда на тебя охотятся, особенно если охотятся фантазеры. И особенно если это делает старейший и искуснейший из них. Но сейчас фантазеров уже, считай, нет, и страх его уменьшился. Сейчас он может выйти свободно и в своем собственном обличье. Он примет парадный вид, соответствующий его положению.
Он не в горе́ воцарится. Они недооценивали его масштаб. Если воцаряться – то в Вифинии. Он не просто выиграет сражение. Он не просто выиграет войну. Врагов своих он предпочитал не уничтожать, а подчинять. Они будут служить ему – даже в священных границах своего собственного храма.
И что может с этим поделать пес и две его малахольные сучки?
7
Нить
За дверью Комнаты разъятий фонарик Флипа проскваживал тьму. Кэй хорошо видела в обе стороны – вниз по течению, откуда час назад она ощупью поднималась сюда, начав путь в Каменоломнях, и вверх по течению, вдоль наклонного русла извилистой подземной реки. Стеклянисто-серая вода неслась примерно четырьмя футами ниже берега – Кэй видела теперь, что он широкий и идет дальше вверх вдоль потока, не прерываясь. Вилли, остановившись, шевелил руками в воздухе, взгляд, поглощенный сюжетом, был устремлен куда-то вдаль.
– Куда ведет этот путь? – спросила Кэй их обоих.
Кисти рук Вилли замерли посреди пируэта, и он перевел на нее взгляд.
– Путь ведет к самой вершине. И нам, думаю, надо именно туда.
Флип, который терпеливо смотрел на каменистый берег, дожидаясь вместе с Кэй чего-нибудь от Вилли, теперь остро взглянул на друга. На лице – скепсис, опасение, осторожность. У Кэй мелькнула мысль, что он страшно похож сейчас на родителя, а Вилли на ребенка.
– Гораздо быстрее все-таки, – сказал Флип, – через Каменоломни и дальше вниз по склону горы. Ты знаешь, какая у нас цель и что надо сделать. Вниз можно бегом. А лезть вверх – займет не один час, мы не можем столько потратить.
– Я понимаю. Но что-то не так со всем этим, ты верно говорил. И я тоже не знаю, что, не могу ухватить. Но одно знаю точно: в Каменоломнях они будут нас ждать.
Может быть, утес какой-нибудь, вспомнились Кэй слова Гадда. Она точно не хотела встречаться ни с ним, ни с двумя этими тощими услужливыми стервятниками – с Чертобесом и Огнезмеем.
– Допустим, мы вышли, – сказала Кэй, обернувшись. – Допустим, мы выбрались из горы. Куда потом? В Вифинию?
– Домой, – ответил Флип. – К тебе домой. Вилли, мы…
– Нет, – сказал Вилли. – Мы действуем дальше. Но нужна помощь. Гадд осмелел, ничего уже не боится.
– Кое-чего боится, – возразила Кэй. Она была абсолютно в этом уверена – ни тени сомнения. Убежденность, с какой она это выпалила, испугала ее саму: она понятия не имела, откуда такая уверенность и откуда пришла сама мысль. – Фантазеров – вот кого он боится. Нам нужен фантазер.
– Да! – воскликнул Вилли. – Когда разыгрывание сюжетов не работает – поможет фантазия!
Недолго думая он двинулся направо – круто вверх по береговой полосе вдоль темного стекла бесшумно бегущей воды.
Освещенный своим фонариком, Флип вздернул брови и неодобрительно поджал губы. Постоял так несколько секунд, пожал плечами и показал ей знаком, чтобы следовала за Вилли. Кэй захотелось пожать плечами, как он.
Дальше – подъем, который длился, казалось, не один час. Туннель постепенно сужался, воздух становился суше и холоднее. Темнота давила, смыкалась вокруг, у Кэй нарастало стеснение в груди, ей начинало казаться, что она задохнется. Кое-где под ногами было мокро, местами путь усеивали камни и, судя по всему, осколки стекла, но проход неизменно был свободен, поверхность – почти математически правильна, и Кэй дивилась мастерству проходчиков, прорубавшихся тут сквозь гору. И еще, когда прыгающий луч фонарика в руке Флипа, шедшего сзади, падал на стену, она дивилась ажурной сложности украшавшего ее резного узлового орнамента, который по мере того, как они забирались все выше и туннель сужался, мало-помалу делался проще и под конец свелся к единственному ровному желобку, сначала волнистому, а дальше прямому на плоской стене. А затем он внезапно кончился.
Вилли, который шел первым, резко встал в полутьме. Опустился на одно колено и принялся водить ладонями по полу туннеля, словно по стоячей воде.
