- Мара… - шепнул он. - Отпусти меня.
- Я покажу тебе цветок папоротника, - зашептала она в ответ, - я буду любить тебя, я никогда не причиню тебе вреда, только не ходи туда. Я прошу тебя, не ходи. Я не хочу потерять тебя, когда ждать осталось всего три дня.
- Отпусти меня, или я не стану ждать трех дней.
- Не ходи туда. Если ты увидишь его…
- Кого?
- Какая разница. Если ты увидишь его…
- Превращусь в камень? - натянуто улыбнулся Илья, изнемогая от ее близости.
- Нет, это будет знамением, это… печать судьбы. Не ходи.
- Отпусти меня, или я умру до того, как увижу это знамение.
Она со вздохом разжала руки и оттолкнула его назад. Илья еле сдержался, чтобы не схватить ее, не прижать к себе уже собственными руками. Он встряхнул головой, как мокрый пес, и распахнул дверь.
В спальне горели свечи. На ковре в середине комнаты сидели обе близняшки, прижимаясь друг к другу и кутаясь в одно одеяло. А напротив них на коленях стоял какой-то человек и что-то ласково девчонкам шептал.
- Мы пришли, - заявил Илья с порога, втягивая Сережку за собой.
Девчонки подняли головы, и Илья увидел, как глаза их медленно расширяются и наполняются ужасом. Потом взгляды их заметались, они смотрели то на Илью, то на человека, сидевшего перед ними, наконец разразились громким визгом и, путаясь в одеяле, поползли назад, к своим кроватям.
Илья слегка растерялся, не понимая, в чем дело, и тогда человек, сидевший на ковре, медленно, как бы нехотя, оглянулся. Глаза их встретились, и Илье показалось, что столкновение взглядов выбило из воздуха искру. На него смотрело его отражение, его точная копия, он сам… Безымень. Они же виделись однажды, ночью в лесу, почему же тогда это не вызвало такого ужаса и такого напряжения?
- Потому что я не смотрел тебе в глаза, - ответило его отражение его собственным голосом, - встретить меня в своем обличье - очень нехорошая примета. Знак судьбы. Я не хотел с тобой встречаться, я пришел успокоить детей. Пока не придет кот и не споет им свою песню.
Кот? И дети умрут счастливыми? Илья еще не отошел от близости Мары, его кровь и так кипела… А может, танец перед Каменным ликом до сих пор не давал ему покоя? Он не долго думал, прежде чем подойти поближе и завалить соперника увесистым ударом кулака в челюсть.
- Пошел вон! - рявкнул Илья, потирая костяшки пальцев.
Безымень, казалось, не почувствовал боли, хотя и распластался на ковре. Он медленно поднялся усмехаясь, выпрямился во весь рост и снова посмотрел Илье в глаза.
- Чур меня, - сами собой прошептали губы.
- Не поможет, - Безымень улыбнулся его собственной глумливой улыбкой.
Илья кивнул и понял, что это и вправду не поможет. После такого взгляда этого слишком мало. Безымень тем временем подошел к двери и оглянулся:
- Неживущие, как ты нас назвал, всегда будут любить друг друга, а живых - только раз в год по обещанью. Желаю получить в подарок цветок папоротника.
Он кивнул, вышел и закрыл за собой дверь.
Онемевшие от страха близняшки давно уперлись спинами в кровать и сидели, сцепив руки и боясь пошевелиться. Первым к ним подбежал Сережка:
- Да все хорошо! Вы видели - мой папа его прогнал. Мой папа не позволит вас обижать!
- А это… это точно твой папа? - запинаясь, спросила одна из них.
- Точно, точно! - у Сережки не возникло и тени сомнения.
- Одевайтесь, - коротко бросил им Илья, - здесь вам нельзя оставаться. Пойдете с нами в избушку.
- А мама? - хором спросили они, и носы их наморщились, - как же наша мама?
- Мама? - тихо переспросил Илья.
А жива ли их мама? И стоит ли она того, чтобы остаться в живых? Если он сейчас уйдет и оставит здесь Веронику, то не простит себе этого никогда в жизни. Уйти и оставить ее - все равно что принять участие в ее убийстве.
- Сейчас поищем вашу маму. Только одевайтесь быстрей.
Интересно, в этом возрасте девочки уже стесняются? Да, наверное.
- Сережка, отвернись, - велел он сыну.
Илья подозревал, что одеваться они будут долго - все-таки девочки, - но близняшки успели собраться за одну минуту.
- Скорее! Пошли искать маму! - хором сказали они.
- А вы не видели случайно, куда ее утащили?
- Ее утащила змея, огромная змея. Но куда, мы не видели, мы же были в комнате.
Что ж, надо методично осматривать весь дом. Без фонарика придется тяжело, но со свечами будет еще труднее. Илья распахнул дверь и наткнулся на собаку, которая радостно кинулась к ним, виляя обрубком хвоста.
- Айша! - крикнули девчонки хором.
Собака заплясала вокруг них, стараясь подпрыгнуть и лизнуть в лицо.
- А где ее братишка? - спросил Илья.
- Азат вчера умер, - вздохнули близняшки.
Илья присвистнул, но расспрашивать их пока не стал - некогда.
- Айша! Где мама? Ищи маму! - крикнули девчонки.
Сука забеспокоилась, начала оглядываться, поскуливая, и рванулась к лестнице. Илья побежал за ней, за ним кинулись близняшки, а Сережка прикрыл их тыл. Айша выскочила на середину гостиной, двинулась в сторону кухни, осмотревшись, и вскоре замерла на ступенях перед запертой дверью в подвал.
- Черт! - выругался Илья, догнав собаку. - А другого входа в подвал нет?
- Есть, - ответили близняшки, - с улицы. Только там тоже закрыто, и там железная дверь.
Илья толкнул дверь плечом, но она была тяжелой и не подалась. Если в доме и есть инструмент, то наверняка он хранится в подвале, а не в кухне.
- Отойдите, - попросил он детей, теснившихся у него за спиной. Ребята поднялись на две ступеньки вверх. Илья шагнул назад и изо всех сил ударил ногой по дверному полотну, чуть выше замка. Он только отбил ногу: бесполезно.
- Что-нибудь тяжелое у вас есть? - спросил он близняшек.
- В кладовке, может быть… - неопределенно ответила одна из них.
В кладовке к стене и вправду был прилажен стеллаж с инструментом. Илья порылся на полках, нащупал что-то вроде лома и отложил в сторону. Молотки, ножовка, стамески… Неплохо. Неужели Залесский такой умелец? Топор! Ну что ж, лом - это, конечно, хорошо, но топором он управится быстрей. Илья потрогал лезвие и покачал головой: оно оказалось не только тупым, с его точки зрения, но и имело две глубокие зазубрины. Впрочем, для того, чтобы выломать дверь, это вполне подойдет.
Дверное полотно было собрано из отличной доски-пятидесятки и отделано шпоном. Хорошо, что его не обили металлом. Илья долго крошил эти доски, пока дерево вокруг замка наконец не затрещало. Все же работал он топором чересчур усердно - противно заныли ребра, которые не тревожили его дня два. Да и биться плечами в дверь тоже не следовало.
