Строительство храма началось через год после мора, в ноябре, и как только замерз Безрыбный мох, монахи проложили через него зимник, выходивший на Узицу. Одновременно с храмом, возводимым перед торговыми рядами, стали строить церквушки и в окрестных деревнях.
Поселяне с любопытством посматривали на строительство - монахи хорошо платили за лес и брали на работу местных плотников, соблазняя высокой платой. Церковь должна была потрясти воображение жителей торга, закостеневших в язычестве, как размером, так и вычурностью форм.
Колдун стал молчаливым и раздражительным, по нескольку недель не выезжал из дома, задумал переписать книгу по астрономии, но поминутно отвлекался и сидел, неподвижно глядя в окно, потихоньку сгрызая перо за пером. Лешек жалел его и чуял беду.
- Охто, я прошу тебя… Я очень тебя прошу… Ты только не вмешивайся, ладно? - просил он. - Ничем хорошим это не кончится.
- Разумеется, не кончится! - взрывался колдун. - Чем хорошим может кончиться приход клириков на чью-то землю? Вот увидишь, через год они будут требовать пожертвований, через десять лет в открытую начнут сдирать с торга дань, а через пятьдесят все здешние жители станут их холопами, как в Новограде.
- Охто, ты не сможешь им помешать. Давай уедем, а? Пожалуйста, давай уедем! У тебя же есть родственники на востоке. Возьмем матушку, Милушу - и уедем!
- Ага, а еще Кышку с женой, Мураша, Лелю с Гореславом и двумя пацанятами! И вот ту славную девушку, которая хочет за тебя замуж, и ее доброго отца, и сестер, и их мужей, и детей, а лучше всего - всех сельчан и всех деревенских вместе с ними!
- Не выдумывай! - Лешек подсел к колдуну поближе и заискивающе смотрел ему в глаза снизу вверх. - Я ничего такого не говорил. Им ничего не угрожает, они не станут, как ты, искать правды. Будут жить, как в Лусском торге: днем ходить в церковь, а ночью праздновать Купалу и строгать обереги.
- Малыш, как ты не понимаешь! Ведь это не только хождение в церковь, не только дань и холопство! Хотя и этого вполне достаточно. Пойми, я храню древнее знание, я не только умею просить богов об урожае и лечить болезни! Кто вместо меня будет выбирать время сева и жатвы? Кто скажет, где выжигать лес? Ты думаешь, я прошу дождя, когда мне требуются деньги на книги? Нет, малыш, я точно знаю, что нужно хлебу озимому, а что - яровому, я знаю, чего просить и когда! Ты припоминаешь дожди во время сенокоса? Нет! Кто кроме меня скажет людям, когда начинать косить сено, чтобы успеть его высушить и убрать? Отец Паисий? Или Дамиан? Я не могу уйти!
- Охто, не злись. Я говорю не о том. Ты ведь не сможешь потихоньку продолжать колдовать, потихоньку распоряжаться сенокосами и лечить болезни. Ты полезешь в дела братии, ты запретишь деревенским причащаться, ты будешь на каждом углу говорить об их злом ревнивом боге, которого надо гнать отсюда взашей, ведь так?
- Конечно. Потому что одного не может быть без другого! Ты видел, что они творили во время мора? Или мне надо было пристроиться в очередь на исповедь и ходить вместе с ними крестным ходом? Они - мошенники, глупцы, невежды! Потому что их бог мыслит только о смерти, ему не интересна жизнь - какие-то там урожаи, какие-то сенокосы, болезни скота! Чем больше людей умрет от голода, тем лучше! Чем мрачней будет их жизнь, тем соблазнительней им покажется рай!
- Ты меня-то в этом не убеждай! - фыркнул Лешек. - Охто, ты ничего с этим не сделаешь! Они убьют тебя, и на этом все закончится!
- Пусть попробуют!
Лешек начинал говорить и о волшебной силе крусталя, с помощью которой можно было бы прогнать монахов с этих земель, но колдун отвечал коротко и зло:
- Нет. Это исключено.
- Но почему, Охто, почему?
- Потому что это будет война бога против людей, а не война богов.
- А то, что происходит сейчас, - это не война бога против людей?
- Нет. Сейчас против людей воюет церковь, а бог всего лишь смотрит и радуется ее успехам. И, я думаю, его жрецы говорят с ним так же, как я говорю с нашими богами. И так же слушают его советы. Так что пока - это война между мной и аввой. И если я хоть раз применю крусталь, кто поручится, что Юга не вооружит авву чем-нибудь подобным? Нет, малыш. Я не применю его, даже если мне потребуется спасать свою жизнь.
Резчиков по дереву монахи привезли из Новограда, не надеясь на местных мастеров. Колдун, побывав в торге, долго хохотал - резьба, украсившая церковь, состояла в основном из обережных знаков: новоградские мастера успели забыть их смысл, но резчиков подкупила простая чистая красота языческих узоров. Зато поселяне не забывали, что эти узоры означают, и немало подивились тому, что дом бога Юги поручено охранять местным богам.
В конце мая, не дожидаясь крещения села, колдун отправил Милушу и матушку к своим родственникам, на Онгу. Леля поклялась ему, что покрестится вместе со всеми и никогда больше не станет ворожить, - только поэтому он позволил ей остаться. Лешек по его расчету тоже должен был уехать, колдун даже придумал для него поручение, но на этот раз Лешек наотрез отказался, и сопровождать женщин поручили неженатому Мурашу.
Колдун долго уговаривал Лешека, грозился, топал ногами, умолял и убеждал.
- Нет, Охто, - неизменно отвечал тот, - никогда. Пусть от меня не много пользы, пусть я буду тебе мешать, но я никуда не уеду.
- Малыш… Как ты не понимаешь! Они ведь побоятся тронуть меня и начнут с тех, кто мне дорог! Ты делаешь меня уязвимым!
- Пусть. Это тебя немного отрезвит. Может быть, ты начнешь думать, когда что-то делаешь.
- Я, по-твоему, не думаю, что делаю? - обиделся колдун.
- Ты лезешь на рожон! Вместо того чтобы приносить пользу, ты борешься с тенями, которые тебе не по зубам! Охто, они убьют тебя!
- Они убьют меня только за то, что я существую, и неважно, как я буду себя вести. Они никогда не примирятся со мной, никогда. Это вопрос времени.
- Но ведь Невзор до сих пор жив, и ничего!
- Невзор… Невзор просто не попался им на узкой дорожке, - усмехнулся колдун, - и потом, он очень осторожен.
- Вот именно! Охто, пожалуйста, ну давай ты тоже будешь очень осторожным! Ты же не хочешь, чтобы они убили меня, правда?
Колдун вздохнул:
- Ты хитрый, трусливый маленький негодяй.
- Да! Да, я хитрый и трусливый! - засмеялся Лешек. - Поэтому я никуда не поеду.
Колдун не стал мешать крещению, тем более что из монастыря прибыли дружники Дамиана и множество иеромонахов. Но, оставив двух иереев, трех дружников и мальчиков-певчих, на следующий день они убрались обратно в Пустынь.
Весь день крещения колдун провалялся на кровати, уставившись в потолок, и только вечером вышел искупаться, сказав Лешеку, что тот во всем виноват. Сейчас бы не крещение было в селе, а торжественное изгнание монашества с Пельской земли.
- Охто, ты сам понимаешь, что это ерунда, - Лешек жалел его, да и сам не сильно радовался приходу монахов.
