Его представления о грехе так и остались детскими, немного наивными, словно и не было этих восьми лет, и Лытке стоило большого труда объяснить ему, что бороться с грехом в себе надо не для похвалы духовника, а для самого себя, для спасения своей души.
- И от кого мне надо спасаться? - усмехался Лешек.
- От Сатаны, конечно, от врага рода человеческого.
- Да? А я думал - от Юги. А Сатана - он богу помощник?
- Нет, Лешек! - терпеливо улыбался Лытка. - Сатана - его враг, он наказывает грешников.
- Но если он наказывает грешников, значит, он помогает богу?
- Как ты не понимаешь! Бог хочет спасти людей от Диавола, но если человек грешит, то Бог помочь ему не может! Но, знаешь, для меня спасение - это не главное. Я люблю Исуса, понимаешь? Он хотел спасти всех людей и за грехи их был распят.
- А Исус - это и есть бог?
- Бог - это святая Троица. Он един.
- Ну как же он един, если он - троица! Юга, Исус и Богородица?
- Нет, не Богородица, конечно, а Святой дух, - Лытка посмеивался: он был счастлив, объясняя Лешеку такие простые понятия. И хотя душа Лешека оставалась далекой от искренней веры, Лытка не отчаивался.
Он любил Лешека и прощал ему все: и его заблудшую душу, и изречения, за которые духовник мог бы наложить на него суровую епитимию, и непонимание, и нежелание понимать. Лытке, наверное, было все равно, станет ли Лешек верить так же истово, как верил он сам. Только одно заставляло упорно склонять его к вере: теперь Лешек не был невинным отроком, которого Господь простил бы и принял в рай. Лытка боялся, что за свои заблуждения Лешеку придется гореть в аду, и сердце трепетало от страха за друга. Лешек остался таким же тонким, таким же уязвимым, несмелым, каким был в детстве, и Лытке хотелось закрыть его собой, заслонить, оградить от жестокостей этого мира. Но защитить его от адовых мук Лытка не мог, хотя и молился по ночам за спасение души Лешека.
И в то же время, надеясь, что Лешек ступит на праведный путь, Лытка с ужасом думал о том, насколько ему самому тяжело далось обуздание плоти, и не мог допустить мысли, что Лешеку придется пройти той же дорогой. Этот выбор - адовы муки или страдания на земле - мучил Лытку, заставляя испрашивать совета у Господа. Он не желал Лешеку ни того, ни другого и сам бы с радостью принял за него все, что предначертал ему Господь.
Лешеку все время было холодно: он кутался в плащ на спевках и сжимался в комок под одеялом - ну разве он способен бороться с грехом при помощи мороза? Да он заболеет и умрет, если хоть раз выстоит час на снегу босиком.
Как можно мучить его постом, ведь он и так бледный и худой, ему надо пить молоко, это понимал даже Дамиан когда-то. У него тонкая и нежная кожа, и веревка, вроде той, которая когда-то помогала Лытке избавиться от похоти, сотрет ее в один миг! И бессонные ночи для Лешека - напрасная жестокость, он с трудом может выстоять всенощную, и после этого у него вокруг глаз ложатся черные круги.
Лытку грызли сомнения, и он решил поговорить об этом с самим Лешеком. И когда рассказал ему о своих опасениях, Лешек ответил совсем не так, как Лытка ожидал. Наверное, он не успел привыкнуть к тому, что его друг уже не ребенок, хоть и выглядит моложе своих лет.
- Знаешь, ты боишься за меня напрасно. Во-первых, я не умру от мороза, я каждое утро растирался снегом и частенько купался в проруби, честное слово. Только холод и мороз - разные вещи. Во-вторых, я вовсе не собираюсь усмирять свою плоть, мне и так хорошо. А в-третьих, ты, наверное, не знаешь… На краю света, за далекими непроходимыми лесами, меж кисельных берегов течет молочная река Смородина. За ней лежит солнечная, зеленая земля - светлый Вырий. Там ждет меня колдун. И ни в рай, ни в ад я не пойду. Лытка, у меня другие боги, и они меня не оставят, поверь мне…
Лытка тяжело вздохнул:
- Лешек, ты заблуждаешься, и это самое страшное… Бог - один, других богов просто не существует.
- Давай не будем спорить об этом, ты не убедишь меня, а я - тебя. Расскажи мне лучше, что за шрам у тебя на поясе?
- Откуда ты знаешь о нем? - удивился Лытка.
- Какая разница? Расскажешь?
- В юности меня мучила похоть, теперь это прошло, - улыбнулся он, - я победил свою плоть, как это когда-то сделал Серапион-столпник. Я лучше о нем тебе расскажу, он был настоящим подвижником. Кроме того, что в юности он, обуздывая страсть, обвязывался веревкой, которая впивалась в его тело до крови, он тридцать лет стоял на столбе, представляешь? Тридцать лет - стоя!
- Как? Вот так тридцать лет и не слезал со столба?
- Конечно! И люди видели его подвиг, и многие последовали его примеру!
- Нет, Лытка, ты что-то путаешь… А как он спал?
- Стоя. Как же еще.
- Ну, предположим. А как же он мылся?
- Он не мылся, даже схимники не моются, это же часть подвига.
- Да? Интересно… А как он добывал еду?
- Добрые люди давали ему хлеб и воду.
- Послушай, Лытка, объясни мне - а для чего он это делал?
- В смысле?
- Ну для чего он стоял на столбе? Что в этом полезного?
- Он усмирял свою плоть, и мысли его устремлялись к Богу.
- А для людей, для других людей - в чем для них-то польза?
- Он вдохновлял их своим подвижничеством, я же говорил.
- И они вслед за ним залезали на столбы и стояли там по многу лет?
- Ну да…
Лешек расхохотался. Он хохотал долго, смахивая слезы с глаз и хлопая себя по коленкам, и Лытка, слегка обиженный за своего любимого святого, все равно радовался - Лешек смеялся в первый раз с тех пор, как вернулся в обитель. И хотя смех добродетелью не считался, Лешеку Лытка прощал все.
* * *
В первые недели в обители боль не отпускала Лешека ни на секунду. Она была такой невыносимой, что он не мог даже расплакаться - ему казалось, что если он позволит ей выйти наружу, то она его убьет. Боль мешалась с кошмаром, самым страшным его ночным кошмаром: просыпаясь на тонком соломенном тюфяке, кишевшем насекомыми, Лешек с замиранием сердца ждал, когда же наконец его разбудит колдун и он обнаружит, что лежит на мягкой кровати под теплым одеялом. Колдун всегда чувствовал, что Лешеку снится монастырь, он всегда будил его и сидел с ним рядом!
Пусть это окажется кошмарным сном, пусть колдун разбудит его! Пусть не в их теплом доме, пусть в шалаше среди леса - но пусть колдун будет жив! Пусть Дамиан передумает его убивать, пусть оставит умирать на снегу, и тогда Лешек его вылечит! В мыслях он выбирал для колдуна самые лучшие и редкие травы, он даже знал, где возьмет их среди зимы и как сделает из них настои и отвары. Он продумал все до мелочей: и как спрячет колдуна в лесу, и как сложит шалаш, и где найдет посуду, и сколько для этого понадобится времени. Он порвет свою рубаху на бинты, он будет перевязывать его каждые два часа, и поить водой, и держать его голову у себя на коленях, как делал сам колдун, когда Лешек болел. И если колдун потом не сможет ходить, Лешек придумает что-нибудь, он будет носить его, и сажать на коня, и помогать ему во всем! Пусть только он будет жив!
