– Себастьян в отъезде, – сообщила Ортензия, когда мы снова собрались в столовой втроем. Она говорила без тревоги, и я сделала вывод, что поездка носит исключительно деловой характер и не сопряжена с опасностью. К тому же с герцогом де Россо отправился господин Гаттини.
Портниха, как оказалось, пожаловалась старой герцогине, что я проявила пугающее равнодушие к новому гардеробу, за что меня также пристыдили. Очевидно, Ортензия считала, что я повела себя так, потому что в обители меня приучили к аскетизму. Но плохо одетая жена титулованного мужа могла опозорить его при дворе, так что меня взяли в оборот и заставили щупать ткани, навытяжку стоять перед зеркалом, терпеть уколы булавок, за каждый из которых портниха долго извинялась. Когда с этим на сегодня наконец-то закончили, моих сил хватило только на то, чтобы доплестись до спальни и рухнуть на кровать не раздеваясь.
А на следующее утро все началось сначала. Бесконечные примерки, наставления Ортензии де Россо и снова примерки. Если когда-то в разговорах с другими девушками, вместе с которыми меня воспитывали, я и мечтала о новых нарядах, то сейчас с насмешкой вспоминала о той наивной девочке, которая и не догадывалась, что ей предстоит.
– Какая же у вас тонкая талия, ваша светлость! – воскликнула портниха, затягивая меня очередным шелковым поясом. – Но это ненадолго, верно, госпожа Ортензия? – хихикнула она, услужливо поклонившись моей суровой надзирательнице. – Мне стоит сшить несколько платьев для, так сказать, особого случая?
– Разумеется! – отозвалась герцогиня. – Однако они понадобятся не сразу. Думаю, к тому моменту молодые уже вернутся в замок.
– Но в столице ведь лекари лучше, – попыталась возразить женщина, но тут же осеклась под строгим взглядом. – Конечно-конечно… Наследник должен появиться на свет в родовом гнезде.
Я скрипнула зубами, рассматривая собственное отражение в потускневшей глади зеркала. Ничего не изменилось. Сама по себе я не имела для Ортензии никакого значения, ее интересовала лишь моя способность произвести на свет мальчика, который будет носить фамилию де Россо.
А для Себастьяна?.. Неужели и ему от меня нужно только продолжение рода? Я прижала ладонь к своему плоскому животу и зажмурилась, чтобы не встречаться взглядом с девушкой в зеркале.
Позже, когда вернулась в свою комнату, меня ждал еще один подарок. Белая ручная голубка в клетке. У меня никогда не было домашних питомцев, поскольку настоятельница запрещала заводить их в обители, но все же я предпочла бы игривого и ласкового котенка, а не птицу, которая напоминала меня саму.
Возможность поговорить с Янисом я все же нашла, прямо во время урока отправила за ним Луиджи. Смышленый мальчишка выполнил поручение в точности. Он даже не сказал, что это я послала его, однако северянин все понял и незамедлительно явился в библиотеку.
Отпустив ученика, вытащила из кармана подвеску и продемонстрировала ее Янису.
– Сомнений нет, ее сделали в Хальфдане, – сказал он, на несколько долгих мгновений задержал украшение в ладони и затем вернул мне.
– Это амулет? – спросила, желая подтвердить свою догадку, и хальфданец кивнул. – Как думаешь, может он стать моим? Или мне нужно вернуть его туда, откуда взяла?
– Почему же нет? Конечно, может. Он тянется к тебе и наверняка пригодится.
– Но… отчего ко мне?
– Я ведь уже говорил, что твой дар – такой же, как у наших северных колдунов. Не знай я доподлинно, как ты выглядишь и где выросла, почувствовав твою силу, ожидал бы, что увижу девушку с белыми волосами, говорящую на моем языке. Вот и амулет чует в тебе свою, причем сильнее, чем во мне самом, – с ноткой горчащей обиды добавил собеседник.
– Но я ведь ничего специально не делаю, чтобы так выходило! – растерялась я.
– Храни его, – посмотрел в мои глаза Янис. – Вот все, что я могу сейчас сказать. А теперь мне, пожалуй, лучше откланяться, пока госпожа Ортензия не приставила к тебе соглядатаев.
– Ты знаешь что-нибудь об ее муже? – вспомнила я вчерашний разговор с поверенным.
– Нет. Встретиться с ним мне тоже не довелось. А что?
– Он охотился на колдуний! – выпалила я. – А ведь его сын едва не женился на одной из них! А говоря о Себастьяне, господин Гаттини обмолвился о каком-то культе и семейном проклятии. Но я не поняла, что имелось в виду, а он не успел рассказать больше. Неужели… внук пошел по стопам деда?
– Если бы это было так, думаешь, он стал бы приглашать меня в свой замок?
– Ты – другое дело! Пожалуйста, пожалуйста, не говори пока ничего обо мне герцогу! – взмолилась я. – Пусть он узнает, но позже… не сейчас…
– Как скажешь, – серьезно, без улыбки, произнес хальфданец. – Я умею хранить тайны. Только не упусти подходящий момент для того, чтобы сказать правду.
Его слова звучали у меня в голове весь остаток дня. Не упустить момент… Если бы я знала, когда он наступит.
Дни текли один за другим, уроки поведения при дворе вытягивали из меня все соки. Как правильно ходить, говорить, обмахиваться веером… Я подозревала, что многие премудрости, которыми меня потчевала герцогиня, давно устарели, но не возражала, понимая, что это бессмысленно. Меня в любом случае посчитают старомодной провинциалкой. Собственно, таковой я и являлась и ничуть не стремилась к тому, чтобы стать придворной дамой вроде баронессы де Кастеллано, чьи наставления по поводу будущей жизни в столице мне иногда смутно припоминались.
Не имея возможности возобновить занятия с хальфданцем, я продолжала упражняться самостоятельно. Амулет помогал. Давал силу, наполнял уверенностью, поднимал на невидимых крыльях и увлекал за собой к синей глади небес, к далеким северным фьордам, к безграничной свободе. Я продела в него новый прочный шнурок, но на шее носить не стала, опасаясь, что кто-то может увидеть. Учитывая, что портниха каждый день то раздевала меня до нижней сорочки, то одевала заново, опасения были небезосновательными.
В ту спальню, где прошла моя первая брачная ночь, я больше не заглядывала. Одна из горничных сказала, что там когда-то жили родители Себастьяна. Чем дальше отодвигался вечер, когда мы побывали у источника, тем бледнее становились воспоминания обо всем, что тогда происходило. Временами казалось, что мне все попросту приснилось. И, выполнив по настоянию бабушки супружеский долг, муж обо мне больше ни разу не вспомнил.
В один из дней начались мои женские недомогания, и прислуживающая мне девушка, узнав об этом, сообщила Ортензии. Та выразила недовольство, но от примерок меня освободила. Я думала, ей не понравился вынужденный перерыв в пошиве платьев, однако экономка разъяснила истинную причину недовольства хозяйки.
– Вы еще не в тягости, – сказала она, принеся мне в комнату чай с пряными травами, от которых ненадолго проходила ноющая боль внизу живота. – Госпожа Ортензия недовольна. Хочет во что бы то ни стало дожить до правнуков.
– Кажется, на здоровье она пока не жалуется, – ответила я и едва не добавила: «…Того и гляди нас переживет».
