Я наконец смотрю на него.
– Но вы убивали людей.
Мистер Эспарца недрогнувшей рукой берет очередную деталь и начинает чистить ее, но смотрит он на меня. Я выдерживаю его взгляд всего секунду, потом смотрю на его руки.
– Да, – отвечает он. – Es verdad. Ты знаешь, что это значит?
– «Это правда».
– Правильно. Я убивал людей. И снова стал бы убивать, если б пришлось это делать, защищая других людей. Но такая возможность – это ответственность, и я не могу относиться к ней легкомысленно.
– А для моего папы это не так.
– Не так, – соглашается он. – Совсем не так. Для него это развлечение. Ему это нравится. И именно поэтому твоя мама так беспокоится за вас. Понимаешь?
– Но он не стал бы убивать меня.
На это мистер Эспарца ничего не отвечает. Он позволяет мне самому подумать об этом. Все, что он сказал, имеет смысл. Я знаю, что он прав. Но в то же время чувствую я совсем не так. Я чувствую, что папа… заботится обо мне.
– Как вы думаете, долго еще нам придется здесь оставаться? – спрашиваю я.
Плавные, отточенные движения его рук на мгновение прерываются. Он закончил с чисткой и начинает снова собирать дробовик.
– Не знаю. – По крайней мере, ответ честный. – И как бы долго это ни было, тут вы в безопасности. Обещаю.
– А кто лучше стреляет – вы или мисс Клермонт?
– Я. Это моя работа. Ее работа – разгадывать преступления. Но она тоже стреляет хорошо.
– Вы научите нас стрелять? Меня и Ланни?
– Если ваша мама согласится, – отвечает мистер Эспарца. – И если вы хотите учиться.
Я киваю и пару секунд раздумываю. Потом встаю и снимаю голову Бута со своей ноги.
– Можно мне просто погулять по двору? Я не хочу все время сидеть в доме.
– Конечно, только не выходи за ограду без меня, хорошо?
Я киваю.
– Нам с Ланни нужно что-то делать, а не только…
– Сидеть дома? Да, знаю, – соглашается мистер Эспарца. Он вздыхает, и изо рта у него вырывается густой белый пар. – Я думаю над этим. Может быть, мы выедем на природу порыбачить… Что ты об этом думаешь?
Я думаю, что там холодно и одиноко, но он хотя бы попробовал. Снова киваю.
– А нельзя будет как-нибудь съездить в другой город, сходить в кино? Например, в Ноксвилл?
– Может быть, – отвечает он. – Слушай, если собираешься гулять во дворе, надень куртку и перчатки. Я не хочу, чтобы ты заболел гриппом.
– Гриппом болеют не так, – говорю я ему очень серьезно. – Для этого нужно заразиться вирусом.
– Знаю, – он смеется. – Но все равно послушай добрый совет.
Я захожу в дом, надеваю куртку и перчатки, а когда выхожу снова, мистер Эспарца уже заканчивает собирать дробовик и направляется обратно в тепло. Бута, похоже, холод ничуть не беспокоит, но у него ведь шерсть. Он радостно спрыгивает с крыльца и начинает бегать вокруг меня. Некоторое время мы играем в «принеси палочку», потом я устраиваюсь за деревом, растущим во дворе. Я выбрал ту сторону дома, где меньше всего окон. Бут носится вокруг, поглядывая на меня. Наверное, другие люди считают его страшным – я знаю, что Ланни точно так считает, – но мне рядом с ним спокойно. Он не смотрит на меня так, словно я бомба, которая вот-вот взорвется, или как будто я собираюсь проткнуть чей-то воздушный шарик. Он думает, что я нормальный.
Хорошо ненадолго остаться одному. Никто не наблюдает за мной, не докапывается, что я чувствую. Я знаю, что все они хотят помочь. Но я этого не хочу. Прямо сейчас – не хочу.
Я достаточно далеко от хижины, чтобы никто не услышал меня, пока окна закрыты. И глазеть на меня тоже не смогут – за спиной у меня дерево. Бут плюхается рядом со мной и снова кладет голову мне на ногу, и я несколько минут глажу его.
Потом наконец сую руку в карман и достаю телефон и аккумулятор. Кручу их в пальцах – снова и снова. Я знаю, что это плохо. Очень плохо.
«Но я уже наполовину плохой, верно?» Во мне половина от моего папы, а у него внутри живет монстр.
Носить при себе телефон, который может напрямую соединить меня с папой, – это почти как играть со спичками. Одновременно весело и страшно, и если начнешь, то уже не остановишься.
Пока не обожжешься. Или не сгоришь.
Думаю о том, что случится, если я позвоню ему. Воображаю, что он скажет мне. Как будет звучать его голос. Как он удивится и обрадуется, узнав, что я сохранил этот телефон. «Здравствуй, сын, – скажет он мне. – Я знал, что ты сможешь это сделать».
Я помню, как он говорил это мне: «Я знаю, что ты сможешь это сделать», когда учил меня плавать в бассейне. Я до смерти боялся, но он был рядом со мной. Поддерживал меня, когда я бултыхался в воде, пока я не смог держаться на поверхности сам. Он научил меня лежать на воде на спине.
Еще он брал меня поплавать на одно из озер – потом говорили, что там он топил убитых им женщин. Знаю, что должен ненавидеть это, но я помню, какой тогда был хороший день, как папа радовался, когда мы с ним плыли на лодке, а потом кувыркались в холодной мутной воде, гонялись друг за другом вокруг лодки и плескались водой. Он позволил мне выиграть. Он всегда позволял мне выигрывать.
Я помню все это так ясно потому, что папа почти никогда не уделял мне внимания, и когда он это делал, когда он был настоящим папой… это были самые яркие и счастливые дни в моей жизни.
Только сейчас до меня доходит, что мама и Ланни никогда не ездили с нами плавать. Всегда только он и я. И мне даже не приходило в голову спросить почему.
«Не делай этого, – снова говорю я себе. Я постоянно думаю это. – Отдай телефон мистеру Эспарце. Или мисс Клермонт. Может быть, это поможет поймать папу и снова отправить его в тюрьму».
Но если я это сделаю, это будет означать, что папа окажется на один шаг ближе к смерти.
Смотрю на Бута.
– Есть хочешь? – Я вроде как шучу, а вроде как и нет. – Поможешь другу? – По крайней мере, если пес съест телефон, я буду не виноват. Никто не будет виноват.
Он облизывается и снова роняет голову мне на ногу. Телефон его не интересует.
Я сдвигаю заднюю крышку и вставляю аккум. Потом включаю телефон, смотрю на пляшущую надпись ПРИВЕТ и жду, пока загорится экран. «У тебя мало времени, – говорю я себе. – Пойми, что ты хочешь сделать, и сделай это».
Я не хочу звонить ему. Я не готов звонить ему. Это слишком. Поэтому вместо звонка я начинаю набирать эсэмэску:
привет пап я скучаю по тебе
Долго смотрю на это сообщение. Чувствую, как слюна Бута пропитывает мои штаны. Становится еще холоднее, при каждом выдохе у меня изо рта идет пар. Я начинаю считать – по одному выдоху за каждую букву, которую я только что набрал.
