И он любит меня. Я слышал это по тому, что он сказал и как он это сказал.
– Хорошо, – говорю я, и голос мой все еще звучит неуверенно, поэтому я повторяю, уже громче: – Хорошо. Встретимся там.
– Я люблю тебя, Брэйди, – говорит папа.
Я проглатываю очередную волну тревоги и отвечаю:
– Я тоже тебя люблю.
Завершаю звонок и убираю телефон. Бут подползает ко мне, все еще терзая теннисный мячик, и когда я опускаюсь на землю, он прижимается к моим ногам всем своим теплым телом. Я обнимаю его, Бут поворачивается и смотрит на меня большими карими глазами, продолжая жевать мячик, потом роняет его и слизывает слезы с моего лица.
– Я дурак, Бут? – спрашиваю я его. Он лишь продолжает лизать. – Я не должен туда ходить. Я должен кому-нибудь сказать.
Если я собираюсь это сделать, то должен действовать по-умному. Поэтому я возвращаюсь в дом и говорю Кеции, что у меня разболелся живот и я хочу лечь поспать. Она спрашивает меня, не дать ли мне какие-нибудь таблетки от боли в животе, но я отказываюсь так вежливо, как могу, и иду в свою комнату. Разбираю свою постель и кладу на нее одежду, чтобы это выглядело так, как будто я лежу и сплю. Потом пишу записку: «Извините, но я собираюсь встретиться с папой возле нашего прежнего дома. Пожалуйста, не сердитесь. Я разговаривал с ним и подумал, что мне нужно увидеть его. Я буду осторожен. Я возьму Бута».
Кладу записку поверх одежды. Так ее обязательно кто-нибудь найдет, если что-нибудь случится и я не вернусь. Внизу страницы приписываю номер того телефона, который дал мне папа. Так, на всякий случай. Потом запираю дверь, включаю телевизор, открываю окно и вылезаю наружу. Окно за собой я прикрываю. Свистом подзываю Бута к боковой стороне дома и застегиваю на его шее один из ошейников с поводком, которые Хавьер надевает на него, когда берет на прогулки за пределами двора. Бут, похоже, в восторге, однако упирается, когда я веду его к воротам и открываю их.
– Идем, мальчик, – шепчу я. – Идем же!
Мы не можем оставаться здесь. Если Ланни или Кеция выглянут в окно…
Тут Бут решает, что всё в порядке, и проскакивает в ворота, как будто думая, что нас ждет веселое приключение. Я закрываю ворота, и мы вбегаем в лес.
Дорога до Стиллхауз-Лейк длинная.
* * *
Наш дом разгромлен. Наверное, Ланни говорила об этом, но я не особо слушал. Я не взял с собой ключи, поэтому не могу попасть внутрь. Прячусь в тени сбоку от дома, пытаясь выглядеть как какой-нибудь местный мальчишка, который просто вышел прогуляться со своей собакой. Никого вокруг не видно. Холод и ощущение того, что вот-вот может пойти снег, отбивают у людей желание гулять у озера.
Я скучал по нему и теперь некоторое время сижу у стены дома и смотрю на воду. Над ней медленно плывет туманная дымка, сама вода выглядит густой и полупрозрачной. В ней уже плавает ледяная каша, а ночью она покроется сверху корочкой льда, но глубоко не промерзнет. Здесь красиво и совсем тихо, если не считать птичьего свиста и далекого жужжания бензопилы – видимо, кто-то заготавливает дрова на случай снежной бури.
Я верчу в пальцах телефон Брэйди и подумываю о том, чтобы позвонить папе и сказать: «Не приходи». Эта затея казалась мне нормальной раньше, когда я был сердит, напуган и расстроен. Теперь она кажется мне странной. Я не знаю, как правильно, но сейчас у меня такое ощущение, будто я совершаю ошибку.
Я уже собираюсь позвонить ему, но телефон Брэйди звонит сам. Я установил на него такой странный звонок, что пару секунд не могу понять, что это за звук. Мне кажется, будто это какая-то птица, но потом он снова свистит, и я быстро достаю его из кармана куртки и смотрю на номер.
«О черт!» Всерьез думаю о том, чтобы не отвечать, но потом нажимаю кнопку и подношу телефон к уху. Не успеваю я сказать «алло», как Ланни уже кричит:
– Ты вообще думаешь, что творишь, болван?! Где ты?
– Ланни…
– Я нашла твою дурацкую записку. Я пришла будить тебя к ужину и… о боже, Коннор, ты где? Где ты сейчас? – Моя сестра по-прежнему кричит, но я понимаю, что она испугана. По-настоящему испугана.
«Брэйди, – думаю я. – Меня зовут Брэйди». Но вслух этого не говорю.
– Со мной всё в порядке, – говорю я ей. – Просто хочу увидеть его. Он будет здесь через несколько минут. Я просто хочу поговорить с ним, а потом вернусь. И кроме того, со мной Бут. Всё в порядке.
– Папа – убийца, и ты не знаешь его! Ты его едва помнишь! Коннор, пообещай мне, что ты вернешься прямо сейчас и…
Ланни умолкает. То есть она продолжает говорить, но в трубке трещат помехи, и ее голос отдаляется. Я понимаю, что кто-то забрал его у нее. Смутно слышу отдаленные голоса: Ланни и Кеция. «Что происходит? Где он?»
Ланни ничего не сказала Кеции, прежде чем позвонить мне.
Еще несколько секунд тишины – наверное, Кеция читает записку. Потом она говорит в трубку спокойным голосом:
– Коннор, ты сейчас возле вашего прежнего дома?
– Да, – отвечаю я.
– Твой отец уже там?
– Нет.
– Хорошо. Вот что я прошу тебя сейчас сделать. Я хочу, чтобы ты подошел к ближайшему дому по соседству и постучался. Попроси впустить тебя в дом. Я вышлю патрульную машину и сама приеду так быстро, как только смогу.
Она говорит это таким тоном… это не просто приказ, это констатация факта. Я собираюсь подчиниться ее приказу. Она кажется спокойной, уверенной, держащей все под контролем, и это напоминает мне о том, как иногда разговаривает моя мама.
– Но я хочу поговорить с ним, – говорю я ей. – Вот и всё. Пожалуйста, не вызывай полицию. – Я знаю, что она должна это сделать, она полицейский детектив, и я всё испортил, оставив эту дурацкую записку, потому что Кеции придется сообщить об этом. Я подверг своего папу опасности. – Пожалуйста, не надо в него стрелять!
– Коннор, никто не собирается причинять ему вред, – говорит она мне, и это ложь. Кеция не стои́т на месте: я слышу, как хлопает дверь, дыхание Кеции становится чаще, но голос ее остается ровным. – Твой отец был обвинен в очень серьезных преступлениях, он опасный человек. И должен находиться в тюрьме, чтобы он не мог никому сделать плохо. Ты идешь к соседям? Я не слышу, чтобы ты куда-нибудь шел. Тебе нужно немедленно добраться до ближайшего жилого дома.
Я делаю три или четыре шага прочь от нашего дома. Ближайшие соседи живут за холмом, поблизости от развилки дороги. Я двигаюсь медленно.
– Я иду, – говорю Кеции.
Слышу, как там, у нее, заводится машина.
– Коннор, я буду оставаться с тобой на связи, – говорит она. – Послушай, ты что, шел пешком всю дорогу от хижины? Это долгий путь. Ты не устал?
Мне кажется, Кеция продолжает говорить, чтобы и я, и она оставались спокойными. Я делаю еще четыре или пять шагов, потом останавливаюсь, потому что слышу, как она шепотом обращается к моей сестре. Наверное, думает, что я ничего не разберу, но у меня очень острый слух. «Как у летучей мыши» – так говорит Ланни.
