– Черт, да. Хорошо. Дай ей столько, сколько сочтешь нужным. Когда приземлимся, можно будет ввести еще.
«Нет-нет-нет…» Мое сердце начинает колотиться быстрее, в кровь впрыскивается адреналин, и я упираюсь плечами в занозистое дерево и ползу вверх, отчаянно пытаясь выбраться из ящика.
Меня прошивает разряд шокера, и я падаю. И почти не чувствую укол шприца.
К тому времени, как ящик снова закрывается, я уже уплываю на темной волне, и единственное, за что я цепляюсь, единственное, что имеет значение, – это видение двух лиц.
Моя дочь. Мой сын.
Если эти воспоминания – последнее, что мне суждено узреть в этой жизни, может быть, этого достаточно.
23
Ланни
Я прихожу в себя в темноте, и в первую секунду мне кажется, что я снова в той тесной маленькой камере в подвале горной хижины офицера Грэма. Тянусь к брату.
Коннора здесь нет.
В голове у меня бьется тошнотворный фиолетово-красный пульс, и мой желудок сжимается в такт ему. Я не помню, что произошло. Помню лишь, что увидела, как Брэйди борется с каким-то мужчиной, и побежала спасать брата, а потом…
Что потом? Я не могу собраться с мыслями, они ускользают, словно вода. Я вспоминаю, что в конце концов мужчина ударил меня шокером. А потом стукнул меня, потому что я все равно пыталась подняться.
«Брэйди! С ним всё в порядке?» Вспоминаю, что не должна называть его так. Его зовут Коннор. Неужели я назвала его Брэйди, когда окликнула его? Кажется, это я помню.
Там был кто-то еще…
Кеция. Воспоминания разом возвращаются ко мне. Резко тормозит машина, я распахиваю дверцу и бегу к брату. Кеция… выхватывает пистолет.
Я перекрыла Кеции линию огня. Мама меня убьет; она всегда учила нас не делать подобных глупостей. С очередным приливом тошноты понимаю, что хочу, чтобы мама была здесь. Я хочу, чтобы она обняла меня и сказала, что всё в порядке, что со мной всё будет хорошо.
Потому что теперь я осознаю, что нахожусь в большом металлическом пространстве, которое подпрыгивает и раскачивается туда-сюда. Слышу гул мотора и прочие дорожные шумы, а моя голова болезненно бьется о металл. Пытаюсь подложить под нее руку, чтобы смягчить удары, но, когда моя голова ударяется о костяшки пальцев, это тоже больно. Я боюсь выдать ему – кем бы этот «он» ни был, – что очнулась, поэтому приоткрываю глаза лишь чуть-чуть, достаточно для того, чтобы видеть смутные, расплывчатые очертания окружающей обстановки.
Я в кузове фургона. На полу лежит какой-то ковер и старое флисовое одеяло. К боковой стене приварены цепи. На каждом ухабе – а их на дороге множество – эти цепи подпрыгивают и с лязгом падают обратно.
Но я не скована. Я проверяю это, пытаясь пошевелить руками и ногами. Может быть, ему не хватило времени.
Может быть, он боялся, что его поймают.
«Я здесь. Коннора нет. Это значит, что он спасся. Он в безопасности». Я испугана – испугана до смерти, – но испытываю свирепую гордость от того, что сражалась за него. Если со мной что-то и случится, я, по крайней мере, не подвела Коннора. Никто не сможет отнять этого у меня.
Слышу, как водитель что-то бормочет. Он разговаривает с кем-то по сотовому телефону.
– Я тебе говорю, всё пошло не так, как ты сказал… Да, этот пес доставил мне до хрена проблем! А потом пацан не захотел идти, что бы ты там ни думал. А потом явилась эта девка, и с ней баба-коп – я на такое не подписывался, знаешь ли. Мое дело – только транспортировка. И всё. Я не собираюсь связываться с… Нет! Можешь засунуть свой поганый бонус себе в задницу и отвянуть от меня!
Мы едем вверх по склону по неровной дороге. «Горный проселок, – думаю я. – Что-то в этом роде». Мы не можем быть далеко от Нортона, но тут на сотни миль тянется глухомань, и если он ухитрился выскользнуть за пределы Стиллхауз-Лейк до того, как полиция перекрыла дорогу…
Он разговаривает по сотовому телефону. Это что-то значит. Мой ноющий, тормозящий мозг наконец напоминает мне, почему это важно: потому что у меня тоже есть мобильник. Я медленно сдвигаю левую руку вниз, вниз, к карману моей куртки.
Мой телефон исчез.
Проверяю правый карман, на тот случай, если забыла, куда сунула мобильник. Телефона нет и там. Наверное, он выкинул его. Это «101 Правило Похитителя», напоминаю я себе. Я изучала всё это – хотела знать на тот случай, если отец когда-нибудь явится за нами. Первым делом они выкидывают сотовые телефоны, чтобы их нельзя было отследить. Потом…
Я стараюсь не думать об этом «потом».
С кем он разговаривает? Этот вопрос медленно просачивается мне в голову, и я понимаю, что это важно. То, что я смогу узнать сейчас, потом может очень пригодиться. Этот человек – не мой жуткий отец, он… просто какой-то случайный ползучий гад. Сильный, быстрый, но все равно ползучий гад. Мама перехитрила бы его. Папа отрубил бы ему голову и даже не остановился бы. Я – дочь двух страшных, очень страшных людей, и сейчас я должна это помнить. У меня есть сила.
Я просто должна понять, как ее использовать.
«Ты ребенок, – хнычет кто-то в глубине моего мозга. – У тебя нет никакой силы. Ты умрешь». Я знаю этот голос. Тот же самый голос говорил мне, что я провалю следующий экзамен, или что я недостаточно красивая, или что я никогда не буду счастлива и должна просто взять и сдаться. Иногда я прислушивалась к нему. Однажды сидела в ванне с флакончиком таблеток, отсчитывала их и думала, что будет лучше, если… но я знала, что лучше не будет. Моя жизнь чего-то сто́ит. Я заткнула этот голос в тот день в ванной, и я затыкаю его сейчас.
Я выживу.
– Послушай, мне по сараю твоя чертова месть; ты мне должен, и лучше тебе сейчас снять этих копов у меня с хвоста, потому что, если они меня зацапают, я расскажу им все до последнего, а уж поверь, этого достаточно, чтобы… – Он на секунду умолкает. Я чувствую, что фургон замедляет ход, как будто он слегка отпустил педаль газа. – Хм… нет, нет, какого хрена, она мне не нужна, что я буду с ней делать? Я не один из этих поганых извращенцев!
Я пытаюсь запомнить всё, что он говорит. Хотелось бы мне, чтобы он назвал имя. Любое имя.
А потом он называет, хотя не совсем имя.
– Да ни за что. Я совершенно точно знаю, что не собираюсь рисковать и везти ее всю дорогу до самой Атланты, так что она отправится в яму. И мне плевать, чего хочет этот старый козел.
Он просто обрывает звонок. Я слышу, как он кидает телефон на сиденье рядом с собой. Кузов отделен от передней части фургона толстой металлической пластиной, так что я ни за что не смогу перегнуться через нее и схватить телефон. Мне нужно выбраться и убежать.
Фургон по-прежнему едет вверх. Я начинаю сползать назад, надеясь, что это выглядит так, будто мое тело перемещается само – от вибрации и наклона. Я не поднимаю голову, держа ее слегка повернутой набок, на тот случай, если похититель смотрит в зеркало заднего вида.
