– Профессор! – осторожно позвал я. Он не проснулся. Тогда чуть погромче: – Профессор Диомидис!
Он рывком сел на кушетке и сонно уставился на меня:
– Что случилось?
– Мне нужно с вами поговорить. Или зайти чуть позже?
Диомидис тряхнул головой, прогоняя сон.
– Устроил себе маленькую сиесту. После обеда я немного дремлю, иначе к вечеру хожу вареный. К сожалению, возраст требует… – Профессор зевнул и поднялся. – Проходите, Тео, садитесь. Судя по вашему виду, дело не терпит отлагательств.
– Так и есть.
– Алисия?
Я кивнул и расположился на стуле напротив рабочего стола. Диомидис уселся за стол: его волосы сбились на одну сторону, глаза все еще были сонными.
– Может, мне все-таки зайти попозже? – вежливо спросил я.
– Нет, – ответил он, наливая в стакан воды из графина. – Теперь я окончательно проснулся. Выкладывайте, что там у вас?
– В ходе сеанса мы с Алисией много говорили, и мне очень нужен ваш совет.
– Ну-ка, ну-ка… – Диомидис мгновенно оживился, в глазах засветилось любопытство.
Я зачитал профессору свои записи, повторяя слова пациентки как можно точнее: следивший за ней незнакомец ворвался в дом, взял Алисию в заложники, а потом выстрелил Габриэлю в голову.
Когда я умолк, профессор долго молчал, сохраняя непроницаемое выражение лица. Извлек из ящика стола коробку с сигарами и серебристый нож-«гильотину». Не спеша просунул кончик сигары в отверстие ножа и отсек.
– Давайте начнем с контрпереноса, – наконец произнес он. – Расскажите о своих ощущениях, прямо с первых минут сеанса. Что вы испытывали, когда Алисия стала рассказывать о случившемся в ночь убийства?
– Наверное, любопытство, волнение и даже страх.
– Был ли это ваш страх или отражение эмоций Алисии?
– И то и другое.
– Чего же вы боялись?
– Трудно сказать. Возможно, неудачи. Слишком многое я поставил на карту.
– Понимаю… Какие еще возникали ощущения?
– Фрустрация. В ходе сеансов с Алисией я очень часто испытывал это чувство.
– А злость?
– Пожалуй.
– Как раздраженный отец, который не может найти подход к трудному ребенку?
– Верно. Я хочу помочь Алисии, но не уверен, хочет ли она моей помощи.
– Расскажите о злости. В чем она проявлялась?
– Часто под конец сеансов у меня жутко болела голова, – признался я.
– Так. – Диомидис кивнул. – Организм пытался выпустить пар. «Если начинающий психотерапевт не испытывает волнение, потом ему обязательно станет плохо». Знаете, чьи слова?
– Нет, но мне и плохо, и волнительно одновременно.
– Но вы и не начинающий психотерапевт. – Профессор заулыбался. – Хотя полностью избавиться от этих неприятных ощущений не удается даже опытным специалистам… – Он поднялся из-за стола с сигарой в руке. – Пойдемте-ка покурим.
* * *
Мы стояли во дворе возле пожарного выхода. Диомидис попыхивал сигарой, размышляя над услышанным.
– А ведь она лжет, – наконец произнес он.
– Вы о незнакомце в маске, который застрелил Габриэля? Я тоже так думаю.
– Не только о нем.
– А о чем же еще?
– Рассказ Алисии – ложь от начала до конца. Не верю ни единому слову.
Я удивленно воззрился на профессора. Я предполагал, что он подвергнет сомнению некоторые части этой истории, но никак не всю ее целиком.
– То есть вы не верите в существование нападавшего?
– Нет, не верю. Человека в маске не существует. Алисия его выдумала.
– Почему вы так уверены?
– Считайте, что у меня сильно развита интуиция. Годы практики с фантазерами. – Я попытался возразить, но Диомидис остановил меня взмахом руки: – Безусловно, я не рассчитываю, что вы примете мою точку зрения, Тео. Вы слишком вовлечены в работу с Алисией, и тут уже не разберешь, где чьи чувства. Свою задачу я вижу в том, чтобы распутать этот клубок: отделить ее ощущения от ваших. Как только вы определитесь, что где, и восстановите дистанцию, сразу появится ясность, и ощущения от сеанса с Алисией изменятся.
– Не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
– Скажу прямо: она устроила целый спектакль, дабы манипулировать вами. Сочинила трогательную историю исключительно ради того, чтобы вызвать в вас благородные и даже романтические чувства. Вы ведь с самого начала загорелись идеей спасти Алисию, не так ли? Уверен, она тоже понимает это – и умело пользуется своей привлекательностью.
– Вы говорите как Кристиан! Она мной не манипулирует и не пытается соблазнить. В любом случае я в состоянии противостоять подобным уловкам со стороны пациентов. Вы зря меня недооцениваете, профессор, – обиделся я.
– Нет, это вы недооцениваете Алисию. Она прекрасная актриса. – Диомидис задумчиво уставился на плотные серые облака. – Хрупкая женщина, пережившая жестокое нападение. Одинокая и отчаянно нуждающаяся в защите. Алисия изобразила себя жертвой, а роль главного злодея отвела незнакомцу в черной маске. Однако на самом деле Алисия и нападавший мужчина – одно и то же лицо. Габриэля убила она. Именно Алисия повинна в смерти мужа, но до сих пор не может принять этот факт. И ее сознание как бы раскалывается, разобщается и творит. Так Алисия становится невинной жертвой обстоятельств, а вы – ее спасителем. Более того, соглашаясь с ее фантазиями, вы помогаете Алисии снять с себя ответственность за содеянное.
– Я не верю, что она лжет. По крайней мере, осознанно. Даже если история про неизвестного мужчину – выдумка, Алисия искренне верит в свой рассказ.
– Безусловно верит. И она действительно подверглась нападению – изнутри, со стороны собственной психики.
Тут профессор сильно заблуждался, однако я не стал влезать в бессмысленный спор.
– Какую стратегию мне избрать дальше? – спросил я, затушив окурок.
– Заставьте пациентку взглянуть правде в лицо. Только тогда у нее появится шанс на выздоровление. Обязательно дайте понять, что не верите ни единому слову в истории о нападавшем в маске. Приприте ее к стенке, потребуйте рассказать правду!
– Думаете, она сразу сознается?
– К большому сожалению, – Диомидис медленно выдохнул дым от сигары, – этого не знает никто.
– Хорошо. На завтрашнем сеансе с Алисией я поставлю вопрос ребром.
Профессор озабоченно взглянул на меня. Казалось, он хотел что-то сказать, но потом передумал.
– Значит, завтра, – гася окурок, решительно произнес Диомидис.
16
После работы я вновь последовал за Кэти в парк. Любовник ждал ее на том же месте. Как и в прошлый раз, они начали целоваться и тискать друг друга, словно подростки. Вскоре Кэти случайно взглянула в мою сторону: я был абсолютно уверен, что она меня заметила. Но нет, она не видела никого и ничего, кроме своего ухажера. К сожалению, ее любовник никак не поворачивался ко мне лицом и я не мог его разглядеть. Странная штука: что-то в фигуре мерзавца казалось мне смутно знакомым. Я точно его видел. Но где?
