Взобравшись на лошадь, Доу обмяк в седле и мысленно поблагодарил Богиню за то, что та не оставила его в беде. Ему уже казалось, что Нэнси сбежит в Дариен, но впечатление бывает обманчиво. Как бы то ни было, пустыня простиралась до самого горизонта, и они двинулись в путь. Даже сидя на лошади, Доу чувствовал, как силы покидают его, голова опускалась все ниже и ниже, по мере того как они продвигались вперед. Он испытывал облегчение еще и от того, что не придется возвращаться к Баскеру без лошадей. Старый вояка не очень-то жаловал тех, кто плохо обращался с животными. Доу был рад, что ему не придется узнать, как Баскер поступает с теми, кто бросает лошадей в черной пустыне.
Лошадь Нэнси успокоилась, как только девушка снова уселась в седло. Сумки оказались пусты. Вне всяких сомнений, воры обчистили их, пока Доу с Нэнси ходили в гробницу. У них на двоих осталась только одна ценная вещь: золотая маска с нарисованными на ее поверхности голубыми глазами. А ведь она так прекрасна, смотрел бы и смотрел, с некоторой гордостью подумал Доу. Очнувшись в очередной раз от дремы, он снова испытал жгучее желание взять ее в руки и поглядеть на нее, провести рукой по прохладному гладкому металлу. Но он сдержался, вспомнив, как труп в саркофаге повернулся к ним, пытаясь посмотреть на них, тщетно силясь вернуться к жизни, пока Нэнси высасывала из него магическую силу. Кем бы ни был старый колдун, такого исхода он не ожидал.
Доу протянул руку вниз и ощупал мешок, в котором лежала маска. Его братец Джеймс водил в Дариене знакомство с нужными людьми. Надо бы им исследовать маску по-хорошему где-нибудь подальше от влияния Нэнси – просто на тот случай, если в этом старинном тяжелом куске золота таится нечто большее. Потом Доу пришла в голову мысль, что лучше бы эту маску расплавить. Стыдно уничтожать такую красоту, но многих его товарищей по профессии упекали за решетку члены знатных семей, стоило им приблизиться к музеям. В заверения бедняков о том, что ценную вещь они получили в наследство, почти никогда никто не верил, а скупали музеи все по дешевке, не дороже, чем обычный металлолом. Лучше всего было бы начеканить из этой маски золотых монет. У Доу имелась на примете парочка фальшивомонетчиков с неплохими прессами. За десятую долю стоимости они начеканят ему целый мешок – и это уже будет столько денег, сколько ни он сам, ни уж тем более Нэнси в жизни не видели. Он решил не обманывать Нэнси и честно разделить с ней добычу. Это было более чем разумно, учитывая то, как она уничтожила шестерых здоровых мужчин, имевших глупость встать у нее на пути.
– Ты еще не в настроении обсудить, что произошло там, в гробнице? – спросил он.
Нэнси посмотрела на него из-под завесы распущенных волос. Глаза девушки уже не светились красножелтым пламенем, с облегчением отметил Доу. Но они стали ярче, да и сама Нэнси будто бы похорошела. Теперь она была по-настоящему притягательной. И прямо-таки сияла здоровьем, словно скаковая лошадка, и, должно быть, поэтому-то и казалась еще красивей.
Сперва она молчала, и лошади шли бок о бок. Животным хотелось пить ничуть не меньше, чем всадникам. К счастью, обе лошади прекрасно понимали, что их ждет в Дариене, в стойлах Баскера. Можно даже не держать поводья. Измотанные создания стремились как можно скорее вернуться домой.
– А я ведь прав насчет магии, – пробормотал Доу.
– Ох, Доу, успокойся, я не хочу тебя обижать. Я знала, что рано или поздно ты скажешь это. Да, ты был прав. Доволен?
– Я просто подумал, что должен так сказать, вот и все. Ты как-то умеешь вбирать ее в себя. Наверное, ты делала это уже много лет, но сама ничего не замечала.
Он покачал головой при мысли о том, как много магических предметов и проявлений магии почти наверняка Нэнси уничтожила, когда всего лишь жила себе в Дариене. Разумеется, он и раньше слышал о том, что артефакты иногда дают сбой. Творить заклинание – совсем не то же самое, что возводить крепостную стену, так говорил его брат Джеймс.
Трифолд еще не был готов признать, что его собственных познаний в колдовстве не хватит и на то, чтобы разжечь крохотный огонек. Изготовлением зачарованных монет, ловушек и всяких игрушек занимался его брат, хотя дариенские торговцы каждый день обменивались между собой сотнями подобных безделушек. Худшие из них по какой-то причине всегда попадали в магазин Трифолда. Доу в свою очередь был главным покупателем товаров, и брат делал ему семейную скидку. Имея скромное преимущество перед соперниками, Доу заполучил новые артефакты – одни выиграл, другие купил, третьи украл – и вел, в общем- то, вполне достойный образ жизни.
А в благодарность Доу хорошо платил брату и скрывал их родственную связь от любопытных зевак.
– В гробнице я кое-что почувствовала, – негромко произнесла Нэнси. – послушай, Доу… магия разливалась внутри меня, заполняла меня, словно лампу маслом… одна искра – и я бы вспыхнула.
– Чары были достаточно сильны, чтобы держать оборону веками, – вымолвил он. – Если ты впитала их, то удивительно, как они не убили тебя. Похоже, случилось нечто из ряда вон выходящее. Непредвиденное. И я испугался, что ты потеряешь сознание.
– Я не могла ничего понять. У меня будто началась горячка, и рассудок начал меня подводить. Это было… ужасно. Я ощущала, как начинаю закипать. Нет, не закипать… трудно выразить словами. Я вроде бы держала ситуацию под контролем, но это было все равно что стоять на вершине скалы, пока вокруг тебя бушует ураган… а потом ты схватил золотую маску.
– Последнее заклятие. Оно должно было вернуть колдуна в мир живых или призвать нечто страшное, чтобы прикончить того, кому удалось зайти так далеко. Но ты поглотила магию. Серьезно, Нэнси, нам обоим крупно повезло! Как-никак, а мы уцелели и до сих пор дышим. То, что ты сотворила с теми людьми у входа в гробницу, – никто не обладает такой… дикой силой. Ты понимаешь? Сейчас ты не подвластна чарам. Ни один боевой маг – ни в Дариене, ни где бы то ни было еще – не совладает с тобой. А магия еще внутри тебя? Там еще что-то… осталось?
Он с изумлением и трепетом наблюдал за тем, как Нэнси поднимает руку и разглядывает свою ладонь. На секунду ему показалось, что огонь лизнул кончики ее пальцев. И она позволила руке снова упасть.
– Да, Доу. Сила подобна океану. Когда она иссякает, то сразу становится ясно, что ее нет. Но и сейчас я чувствую, что во мне сокрыта буря, хотя она слабее той, что бушевала во мне, когда я вышла на солнечный свет и увидела тех головорезов. Но я стала лишь чуть- чуть слабее, Доу. Я – как опавший лист, который швыряет по ветру с такой… силой, что я едва могу… говорить с тобой. Я вижу себя со стороны…
– А ты, наверное, могла бы выплеснуть силу наружу, – заявил он, волнуясь за нее и за себя самого.
У Доу не было ни малейшего желания превратиться в кучку обугленной одежды и костей, если Нэнси внезапно потеряет контроль над тем, что обуревает ее изнутри. Он не мог представить, насколько сильны ее чары. Но его брат, по крайней мере, должен знать больше.
– Выплеснуть? – прошипела Нэнси в ответ. – Истратить все впустую, значит? Вряд ли я соглашусь на такое, Доу. Впервые за всю мою жизнь я получила преимущество перед другими людьми. Да, чары могут быстро рассеяться…
