Стивен пожимает плечами, но лицом ко мне не поворачивается, а смотрит в раковину.
– Мне бы хотелось получить более внятный ответ, деточка. – И я с силой беру его за плечо, заставляя повернуться.
И только сейчас я замечаю у него на воротнике маленький значок-булавку размером примерно с ноготь мизинца. На белом поле серебряный кружок, внутри которого одна-единственная ярко-синяя буква «И». Такой значок я уже видела и раньше.
Во-первых, по телевизору, еще во время того дурацкого эпизода, когда три, буквально ушибленные Библией, особы в приличных двойках были готовы разорвать Джеки Хуарес на куски. А потом, не прошло и недели, и я заметила, что такой же значок украшает одно из церковных платьев Оливии Кинг – она тогда как раз в очередной раз постучалась ко мне и спросила, не могу ли я одолжить ей яйцо.
Предполагалось, видимо, что этот значок со скромной синей буквой «И» станет неким символом единства Истинных, ибо его могут носить и мужчины, и женщины. Например, у дочери Оливии Кинг, Джулии, тоже есть такой значок, я также несколько раз видела его на разных людях – то в продуктовом магазине, то в химчистке, куда забегала за рубашками Патрика. А как-то на почте я наткнулась на доктора Клаудию, моего бывшего гинеколога, и даже у нее на лацкане жакета красовался такой значок, хотя я подозреваю, что муж Клаудии имеет куда большее отношение к выбору для нее подобного аксессуара, чем она сама. Я знаю, что «И» означает «истинный» – Истинный Мужчина, Истинная Женщина, Истинное Дитя.
Но я совершенно не понимаю, почему такой значок носит мой сын.
– И давно ты это носишь? – Я касаюсь пальцем значка у него на воротнике.
Стивен смахивает мою руку, точно надоедливую муху, и возвращается к своему прежнему занятию – соскребает с тарелок остатки пищи и загружает посудомойку.
– На днях получил. А что в этом особенного?
– Как это «получил»? Как приз? Или он с неба упал? Или ты его случайно в сточной канаве нашел?
Ответа нет.
– Знаешь, Стивен, подобные вещи просто так не раздают.
Слегка отодвинув меня плечом, он подходит к холодильнику, достает оттуда молоко, наливает себе полный стакан и залпом его осушает.
– Естественно, мам, просто так их не раздают. Такой значок заслужить нужно.
– Я поняла. И как же его можно заслужить?
Еще один стакан молока исчезает в утробе Стивена.
– Оставь немного для завтрашней каши, – говорю я. – Ты не единственный в этом доме.
– Так, может, тебе стоит сходить в магазин и принести еще? Это ведь твоя работа, верно?
Моя рука взлетает как бы сама собой и вступает в соприкосновение с правой щекой Стивена, на которой тут же расцветает яркий отпечаток моей пятерни.
А он, не моргнув глазом, не вздрогнув, не подняв руку, чтобы заслониться от пощечины, и вообще никак не отреагировав, спокойно заявляет:
– Отлично, мам. Просто отлично. Учти: когда-нибудь это будет считаться настоящим преступлением.
– Ах ты, маленький говнюк!
После этих слов все становится только хуже: он весь словно подбирается, заносчиво на меня смотрит и говорит:
– Хорошо, я расскажу тебе, как заработал этот значок. Я согласился, и меня завербовали. Да, мам, завербовали. Им требовались волонтеры из школы для мальчиков. Мы должны были ходить по школам для девочек и кое-что им объяснять. И в течение последних трех дней я посетил самые разные школы, демонстрируя девчонкам, как действуют эти браслеты. Смотри. – Он закатывает рукав и демонстрирует мне след ожога на своем запястье. – Обычно мы ходим парами и по очереди. И все это для того, чтобы девчонки, вроде нашей Сони, понимали, что с ними может случиться. – Он, явно бросая мне вызов, выпивает еще стакан молока и облизывает губы. – Между прочим, я бы не стал на твоем месте одобрять ее стремление вернуться к языку жестов.
– Это еще почему, черт побери? – Я все никак не могу переварить тот факт, что мой сын сознательно подверг себя удару током, «чтобы девчонки, вроде нашей Сони, понимали, что с ними может случиться».
– Честно говоря, мам, уж ты-то лучше других должна была бы это понимать. – В голосе Стивена звучат чьи-то чужие интонации, кого-то значительно старше его, кого-то, уже уставшего объяснять всяким молокососам, каков нынешний порядок вещей. – Использование языка жестов и знаков разрушает истинную цель того, что мы пытаемся здесь создать.
Ну, естественно, разрушает!
– Понимаешь, я не могу вдаваться в детали, но есть проект создания новых… ну, этих ваших… устройств. Они станут больше похожи на перчатки. Большего я, правда, сказать не имею права. – Стивен выпрямился и гордо мне улыбнулся. – Но признаюсь, что вызвался стать волонтером для испытания этих новых устройств.
– Ты… что ты сделал?
– В старые времена это называлось «водительством», мам. Это желание быть всегда в первых рядах и руководить остальными. Именно к этому стремятся Истинные Мужчины.
Я просто не знаю, что сказать, и выпаливаю первое, что срывается с языка:
– Ах ты, ублюдок проклятый!
Стивен пожимает плечами.
– Да говори что хочешь. – И он с достоинством покидает кухню, оставив на кухонном столе грязный стакан и записку: «Купи молока».
Я замечаю, что Сэм и Лео торчат в дверях и смотрят на меня, так что заплакать я не осмеливаюсь.
Глава шестнадцатая
Почитав перед сном Соне и какое-то время полежав с нею рядом, я дожидаюсь того момента, когда ее дыхание становится ровным – верный признак того, что она крепко спит, – и возвращаюсь в свою спальню. В нашу спальню. Хотя сегодня она полностью в моем распоряжении, потому что Патрик все еще у себя в кабинете, хотя уже скоро полночь. Вообще-то он крайне редко засиживается за работой так поздно.
Сегодня я размышляю о мужчинах.
Когда я укладывала близнецов в постель, Стивен по-прежнему сидел в гостиной – смотрел телевизор, поедая мороженое, и слушал какую-то беседу преподобного Карла с телезрителями. Видимо, мой сын считает этого человека героем и образцом для подражания. А что, они составили бы отличную парочку: оба весьма упорны в своих стремлениях и убеждениях, оба считают необходимым вернуться к былым временам, к той эпохе, когда мужчины были настоящими мужчинами, а женщины – настоящими женщинами, и, черт побери, глори-глори-аллилуйя, все было гораздо проще и лучше, когда каждый знал свое место. Я не могу ненавидеть Стивена только потому, что он поверил в нечто абсолютно неправильное, даже если мне ненавистно то, во что он верит.
Но ведь не все такие, как он; есть и совсем другие люди.
Вскоре после того, как Соня отпраздновала свой пятый день рождения и всех нас «оснастили» этими чертовыми счетчиками, я позвонила домой своему гинекологу, приготовив тщательно составленный список вопросов на этаком «пиджине», то есть максимально упростив предложения, избегая союзных слов и определений и вообще стараясь как можно быстрее добраться до сути. Я уже понимала, что записывающее устройство в моем браслете выловит каждое словечко, даже произнесенное еле слышным шепотом.
