– Отлично. К этому времени мы и будем вас ждать.
Я еду на прием к врачу и думаю о Дэле, о моем мистере Почтальоне, который выполняет обязанности связного для некой подпольной группы, борющейся с Движением Истинных. И мне вдруг становится весело.
Этим подпольщикам почтальон точно очень даже кстати.
Глава тридцать девятая
Итак, подтверждено официально: я беременна.
Гинеколог, занявший место доктора Клаудии, говорит, что беременность у меня примерно десять недель плюс-минус несколько дней – никогда ведь нельзя сказать наверняка, в какой именно день произошло зачатие, – и вручает мне запечатанный конверт, адресованный Патрику. В нем содержится информация о моем следующем визите к гинекологу, кое-какая литература общего характера, график моих действий на разных сроках беременности и еще некие сведения, которые я, возможно, сочту для себя полезными. Но это и все, что он может мне сообщить.
Вопросы так и кипят у меня внутри, так что слова вырываются наружу, как гейзер.
– А если возникнут осложнения? Или неожиданно начнутся боли? Где я тогда возьму столько слов, если мне понадобится описать симптомы? – Естественно, сейчас я могу думать только о том, что будет, когда на мою руку вновь вернется счетчик слов.
Но одного вопроса я вслух, разумеется, не задаю: «А что, если я не хочу этого ребенка?» Впрочем, ответ на него я знаю и так.
Доктор Мендоза терпеливо ждет, пока я закончу; глаза спокойные, уголки рта слегка опущены. Невозможно сказать, раздражает его этот мой взрыв эмоций или вызывает сочувствие.
– Миссис Макклеллан, – начинает он.
Не «доктор», не «профессор». «Миссис».
– Миссис Макклеллан, вы здоровая женщина, и у плода прослушивается сильное регулярное сердцебиение. Вы у нас попадаете в категорию продвинутого возраста материнства, это верно, и ваш возраст, вероятно, вызывал бы у меня некоторое беспокойство, если бы у вас это была первая беременность. Но она далеко не первая, так что волноваться вам совершенно ни к чему. Я уверен, что вы благополучно доносите до срока и… давайте-ка посмотрим… – и он, сделав паузу, набирает какие-то цифры на маленьком колесике калькулятора, какими до сих пор любят пользоваться врачи, хотя у них имеются компьютеры, способные легко сделать подобные вычисления, – да, благополучно родите здоровенького малыша где-то числа двадцатого декабря. Прекрасный рождественский подарок.
Но мне не нужен здоровенький малыш к двадцатому декабря. Мне вообще никакой ребенок не нужен. Тем более если это девочка.
– Мистер Макклеллан получит всю информацию. – Доктор Мендоза постукивает пальцами по запечатанному конверту. – Я посоветовал ему быть настороже на тот случай, если у вас появятся беспокоящие признаки, потеря аппетита, изменение цвета кожи, изменение веса и так далее. Разумеется, мы со своей стороны тоже будем регулярно следить, как у вас продвигаются дела. Если хотите, я могу в начале следующей недели назначить вам биопсию хориона
[33]. Тогда вы заодно узнаете и пол ребенка. – Он сверяется с графиком в своем айпаде. – Как вам, например, понедельник? Часов в двенадцать?
Я киваю. В понедельник, в среду, в следующем месяце, двадцатого декабря. Впрочем, надо бы поскорей все выяснить.
Теперь он похлопывает меня по колену. Отечески похлопывает. Или так, как похлопывают по спине собаку, которая хорошо себя ведет. Вот бы это его похлопывание вызвало у меня непроизвольное движение ноги вверх, тогда я с полным правом врезала бы ему носком туфли прямо в пах! И оправдание тут же нашлось бы: чисто рефлекторное движение, некий спазм.
– Хорошо. Значит, мы обо всем договорились? Еще раз поздравляю вас, миссис Макклеллан.
И доктор Мендоза выходит из кабинета, а я поспешно натягиваю белье, надеваю джинсы и блузку. Запах латекса и обеззараживающей жидкости для рук так и висит в воздухе, и это уже совершенно невыносимо. К тому же между ногами у меня мокро, потому что второпях я как следует не вытерла это дурацкое желе, или что там они используют для ультразвукового обследования. Но находиться в этом кабинете я больше не в состоянии – здесь же просто дышать нечем! Хотя теперь я вообще нигде не могу больше нормально дышать.
Домой я еду кружным путем и останавливаюсь возле продуктового, чтобы купить пачку «Кэмел». Я же могу выкурить его из своего нутра! Могу табачным дымом отравить весь его маленький уютный дворец! Могу поставить, так сказать, опыт по тератологии
[34] за закрытыми дверями собственного дома. «Дедовским» способом устроить нечто вроде аборта.
Вот только права на такой выбор, как аборт, я не имею.
И дело не только в преподобном Карле и его стае Истинных фанатиков. Они вынуждены ограничивать право на подобный выбор по чисто прагматическим причинам. При нынешнем положении дел – а точнее, при том положении, в которое сейчас поставлены все женщины, – дочерей никто из родителей не хочет. Что естественно. Кому, если, конечно, этот человек в здравом уме, захочется выбирать цвет счетчика, который защелкнут на запястье трехмесячной крошки? Мне бы точно не захотелось.
Что ж, через три дня я узнаю, придется ли мне это делать.
Глава сороковая
К тому времени, как я приезжаю в лабораторию, Лоренцо и Лин уже погрузились в работу – сидят, склонившись головой к голове, и спорят о полученных образцах белка и о том, так ли уж необходимо добавлять примата к богатому выбору других лабораторных животных.
– Это вовсе не обязательно, – встреваю я. – Зато совершенно необходимо как следует проверить вторую установку МРТ.
Собственно, никаких причин проверять второй магнитно-резонансный томограф у меня нет; Лин давно уже все проверила. Но я-то провела возле этих приборов немало времени и много раз слышала, как испытуемые даже с заткнутыми ушами жалуются на какой-то грохот. Лежать в трубе такого томографа – это все равно что извиваться в танце непосредственно под динамиком, врубленным на полную мощность, откуда доносятся завывания гитары Эдди Ван Халена, исполняющего соло. Иными словами, шум МРТ вызывает у человека почти физическую боль.
Как только мы трое заходим в это помещение, я тут же включаю установку. Сила, примерно в шестьдесят тысяч раз превышающая естественное земное магнитное поле, сотрясает мои кости. И я, пытаясь перекрыть шум в 125 децибел, готовый вот-вот расплющить мои барабанные перепонки, рассказываю Лоренцо и Лин о болезни матери и о содержании того письма, которое я прошлым вечером обнаружила в кабинете Патрика.
– Три команды?! – кричит Лин. – Ты уверена?
– Совершенно! – ору я в ответ. Наши голоса едва слышны, но мы вполне понимаем друг друга. – К тому же у нас практически все готово. Все данные у меня дома, и я хочу уже во вторник провести первую операцию на реальном пациенте. На миссис Рей. Или даже в понедельник, если успеем. Но в таком случае нам придется работать весь уик-энд и провести дополнительные испытания на лабораторных животных. Лин, ты сможешь ввести лекарство нескольким десяткам мышей?
