Одевшись и по-детски перепрыгивая через ступеньку, она ворвалась в столовую и с удивлением заметила незнакомого юношу, в одиночестве сидящего за столом. При виде ее он восхищенно присвистнул и вальяжно откинулся на спинку стула.
— Вот это доброе утро!
— Скорее день, — сухо поправила она, садясь за стол и ожидая, когда принесут завтрак.
Роса тоже не было. Наверняка герцог взял его с собой. Эмбер невольно напряглась: сальные взгляды того, кто сейчас сидел напротив, не внушали радости. Неожиданный гость не понравился девушке с первого взгляда. Было в выражении его лица что-то неприятное и даже отталкивающее. К тому же она терпеть не могла мужчин с пухлыми руками, а руки незнакомца были даже слишком пухлыми, с темными точками пор, усеивавшими бледную кожу.
Эмбер невольно поморщилась, но тот не обратил внимания.
— Тем лучше! Ведь тогда скорее настанет вечер, и мы вполне сможем развлечься, — подмигнул он.
Втайне жалея, что не уложила волосы, а лишь заколола пару прядей, чтобы те не падали на лицо, Эмбер смерила незнакомца ледяным взглядом. Это не произвело на него никакого впечатления, лишь полные чувственные губы расплылись в усмешке. В эту секунду он неуловимо кого-то напомнил, но девушка не успела понять кого.
— Можешь не бросать на меня такие взгляды, — заговорщицки прошептал он. — Ты ведь понимаешь, что стоит мне…
Он вдруг осекся и в ужасе посмотрел поверх ее головы. Затем вскочил, с грохотом отодвинув стул, и почтительно склонил голову.
— Мессир…
— Астор, какой… э-э-э… сюрприз. — Герцог Амстел ленивой походкой пересек комнату и встал за стулом Эмбер. — Леманн не сразу меня нашел, и я вижу, что слегка… э-э-э… опоздал представить тебя своей жене.
— Вашей жене? — Юноша побледнел, бросил беспомощный взгляд на девушку и подергал узел своего туго завязанного шейного платка в тщетной попытке его ослабить. — Я думал…
— Твои мысли, Астор, меня мало интересуют, поэтому можешь… гм… оставить их при себе. Как, впрочем, и это… э-э-э… убожество, которое сейчас намотано на твоей шее. Только рекомендую тебе развязать узел, иначе ненароком задушишь сам себя.
— Простите.
Астор попытался снять галстук. При этом он так нервничал, что лишь затянул узел еще больше. Хозяин дома с неприятной усмешкой смотрел на эти попытки.
— Проще разрезать, — вкрадчиво посоветовал он, полюбовался ярким румянцем молодого человека и добавил чуть резче: — Что тебя привело сюда? Опять долги?
Тот делано рассмеялся:
— Мессир, ваша проницательность делает вам честь! Увы, я проигрался в пух и прах! И теперь вынужден скрываться от кредиторов.
— Могу я… э-э-э… полюбопытствовать, стоит ли мне ожидать еще и Йозефа?
— Откуда я знаю? Он меня и обчистил, пройдоха!
— Как мило наблюдать подобное согласие между братьями! — саркастически произнес Амстел. — Дружба за карточным столом, что может быть… гм… прекраснее!
— Отец, вы сами играете! — запротестовал Астор.
Эмбер в изумлении обернулась на мужа, все еще стоявшего у нее за спиной и крепко сжимавшего плечо, вынуждая оставаться на месте.
— Отец?
— Увы, дорогая. К моему глубочайшему сожалению, перед вами — видимое воплощение… э-э-э… грехов моей молодости.
— И сколько же у вас таких… гм… грехов?
Девушка невольно переняла манеру общения Амстела, и тот криво улыбнулся.
— Трое.
— Как мило! — Почувствовав, что вот-вот задохнется, Эмбер резко встала. — Прошу меня извинить. Мне не хотелось бы мешать вашему общению.
Она гордо вышла из столовой, надменно кивнула стоящему у лестницы Маркусу Леманну и через секунду уже была на крыльце.
Морозный воздух заставил ее задрожать. Девушка обхватила себя руками, пытаясь сдержать рвущуюся наружу ярость. Мягкая ткань плаща легла на плечи. Она заморгала, смахивая слезы, и лишь потом обернулась. Амстел стоял рядом. Его глаза вновь опасно светились золотом, но сейчас это не произвело на Эмбер никакого впечатления.
— Когда вы планировали сказать мне о… сыновьях? — Девушка зло посмотрела на мужа.
Тот пожал плечами:
— Понятия не имею. Не люблю вспоминать о своих ошибках. К тому же вам и так было не слишком комфортно со мной.
— И вы решили проявить милосердие… — хмыкнула она. — И солгать…
Он бросил на нее тяжелый взгляд:
— С чего вы решили, что я лгу?
— У вас уже есть трое сыновей. К чему тогда все эти истории о необходимости наследника?
— Потому что ни один из них не дракон! — бросил герцог, и она поразилась горечи, которая прозвучала в его голосе. — Ни один! Они не могут и не должны возглавлять клан.
— Но почему?
— Почему они не драконы, почему не должны возглавлять клан или почему я выбрал вас? — отрывисто уточнил он.
Девушка растерянно кивнула.
Заложив руки за спину, Амстел зашагал по крыльцу.
— Здесь особо нечего рассказывать, и это не та история, которой хвастаются. Я был слишком молод, а Эрмина — слишком умна и красива. Я только что прошел обращение. Стал драконом и полноправным главой клана. И у меня не было отца, способного запереть меня в фамильном замке. — Он невесело улыбнулся и покачал головой. — Эрмина хорошо понимала, чего хотела. Слишком расчетливая. Это было ее ошибкой и… моей. Когда родились Лотар и близнецы — Йозеф с Астором, — надо было забрать их у матери. Но я этого не сделал.
— Что с ней стало?
— С Эрминой? Умерла много лет назад. Но время было упущено.
Он внимательно посмотрел на Эмбер, которая слушала его, затаив дыхание.
— Вы сможете это сделать, Колючка. Вы можете родить мне наследника. И если после этого вы захотите уйти, я отпущу вас.
Эмбер захотелось, чтобы он ее ударил. Тогда у нее появился бы повод его ненавидеть. Но не теперь, когда он лишь объяснил ей правила их союза. Заметив, что сжимает край плаща так, что побелели костяшки пальцев, она медленно разжала руки.
— Как вам будет угодно, мессир.
Она наклонила голову, чтобы скрыть злые слезы, и, не обращая более внимания на герцога, вошла в дом. Поднявшись в свою спальню, девушка дрожащими руками скинула плащ и зашвырнула в угол. Больше всего она злилась на собственную глупость. Как она могла даже подумать, что герцог, к услугам которого были первые красавицы королевства, может заинтересоваться ею?
Эмбер с усмешкой взглянула в зеркало. Ее внешность была далека от идеальной. Несмотря на изящный нос и большие глаза, лоб слишком высок, скулы резко очерчены, а подбородок упрямо выступал вперед. К тому же у нее широкие брови, что, по утверждениям мачехи, не придавало лицу изящества. Корнелия всегда предупреждала падчерицу, чтобы та поменьше улыбалась, поскольку от этого глаза кажутся узкими, а рот, наоборот, слишком большим.
