Тяжело дыша, они лежали на узкой кушетке, плотно прижавшись друг к другу. Эмбер вжалась в разгоряченное мужское тело, желая полностью принадлежать ему. Она… любила Фернанда? Эта мысль заставила девушку вздрогнуть. Широко распахнув глаза, она встретилась с его слегка насмешливым взглядом и вздрогнула, опасаясь, что он, по обыкновению, прочитал ее мысли. Но Амстел смеялся над самим собой.
— Гордитесь, моя дорогая, дракон повержен!
Эмбер ослепительно улыбнулась:
— И какова награда?
Герцог на мгновение прикрыл глаза.
— Не смею надеяться, — прошептал он, вновь зарываясь лицом в ее волосы, — что после этой кушетки вас заинтересует моя кровать…
Она рассмеялась, даже не пытаясь скрыть переполнявшую ее радость.
— Покорная и послушная жена всегда должна следовать за своим мужем, мессир.
— Покорная и послушная? — Слегка нахмурившись, он посмотрел на нее. — И не думайте, Колючка! Ваша язвительность нравится мне гораздо больше!
— Как пожелаете.
Рассмеявшись, Амстел подхватил ее на руки и перенес на кровать.
На следующий день Эмбер проснулась поздно. Герцог, облаченный в черный с золотом халат, уже сидел за небольшим столиком, просматривая почту за завтраком. Почувствовав на себе ее взгляд, он оторвался от письма, которое читал.
— Доброе утро!
— Доброе утро!
Мысль о том, что в комнату входили слуги и видели ее спящей в кровати мужа, словно какую-то торговку, заставила Эмбер покраснеть. Читая ее мысли, Амстел встал, неспешно подобрал пеньюар, так и валявшийся у кушетки, и подошел к кровати.
— Не волнуйтесь, сюда заходит только Рос, а он никогда не позволит себе сплетен.
— Он так предан вам?
— Разумеется. — Герцог вернулся за стол и вновь погрузился в письма. — Преданность — то, что я ценю больше всего. И не только в слугах. Кстати, вам письмо! — Он указал на пухлый конверт, лежащий на столе. — Судя по следам слез, ваша сестра сочиняла не иначе как ваш некролог.
Поджав губы в знак неодобрения подобного отношения к Люси, Эмбер встала и подошла к столу. Быстро вскрыв конверт, она начала читать неровные строчки, написанные по-детски округлым почерком. На пяти листах, орошенных слезами, Люси каялась, что именно она стала причиной того, что сестра угодила в «цепкие лапы этого старикашки», и сожалела, что осмелилась на побег. Вдобавок ко всему мадемуазель Джонсон отнюдь не обрадовалась бывшей воспитаннице и постоянно придиралась, критикуя ее манеры и воспитание.
Последний лист был написан гувернанткой, запечатан отдельно и лишь потом вложен в конверт.
«Дорогая моя воспитанница! С прискорбием я узнала о том, что с возрастом ваша любовь к авантюрам не иссякла, а лишь усугубилась, явным свидетельством чего стал побег вашей сестры. Полагаю, данная черта объясняется влиянием на ваш разум зарубежных романов, от чтения которых я старалась вас оградить все время, пока была рядом. Скандальность вашей собственной свадьбы лишь доказывает этот факт. Тем не менее признаю, что вы заслуживаете счастья не меньше, а даже больше, чем ваша сестра. Надеюсь, вы не посрамите меня и по достоинству оцените преимущества, которые вам дает брак с герцогом Амстелом, каким бы экстравагантным он ни казался. Что касается Люсинды, полагаю, ей необходимо вернуться домой, под опеку родителей. Возможно, когда сплетни о ее скандальной выходке поутихнут, ей все же смогут найти достойного мужа. Хотя она уверяла, что, несмотря на приезд с мужчиной, ее честь не пострадала, сей факт лучше держать в глубокой тайне. На этом остаюсь искренне вашей. Мадемуазель Джонсон».
Под удивленным взглядом мужа Эмбер с досадой смяла письмо.
— Старая курица! — прошипела она сквозь зубы.
— Смею надеяться, что ваши слова адресованы не мне?
Амстел отложил свои бумаги. Девушка слегка поколебалась, а затем протянула ему письмо гувернантки.
— Вот, прочтите!
Она вскочила и закружила по комнате.
— Дорогая, вы читали зарубежные романы?! — театрально ужаснулся герцог.
Эмбер смерила его убийственным взглядом:
— Это все, что вы можете сказать?
— Ну почему же? Меня даже слегка позабавил отзыв о моей… гм… экстравагантности. Интересно, что эта достойная леди действительно имела в виду? — Герцог задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. — Ну, Колючка, что будете делать?
— Не знаю. Возможно, вы могли бы…
Она умоляюще посмотрела на Амстела, но тот покачал головой.
— Даже не пытайтесь! Мне нравится, когда вы так смотрите на меня, но каждый день видеть у себя за столом плаксивую девицу, которая вот-вот готова свалиться в обморок… Увольте!
— Люси просто боялась замужества!
— Моя дорогая, прежде всего она боялась меня, зная, что я — дракон. И потом, я не хочу, чтобы моя жена, позабыв о себе, вновь ушла в тень, сопровождая везде хорошенькую дурочку!
— Вы собирались жениться на этой дурочке!
— Потому что на этом настаивал ваш отец. Я неоднократно говорил, что предпочту старшую. Да, да, Колючка, и не надо так удивленно на меня смотреть!
— Но… почему? — выдохнула она, широко распахнув свои глаза.
— Потому что, в отличие от сестры, вы показались мне достаточно разумной, чтобы иметь возможность договориться с вами. Так что, моя дорогая, предлагаю вам следующее: я готов оплатить вашей сестре пансион, где ее наконец научат приличным манерам. Он находится недалеко от Лютеции, и вы сможете навещать ее и даже забирать на каникулы, которые, я надеюсь, будут непродолжительными…
— Корнелия ни за что не согласится.
— Согласится. Я знаю, как на нее повлиять.
— И что вы хотите получить взамен?
— Прошу прощения? — Он слегка нахмурился.
— Вы говорили про возможность договориться…
— Ах это… Считайте это моим свадебным подарком вам, моя дорогая! — Он собрал бумаги и встал. — Как бы мне ни было приятно ваше общество, меня ждут дела. Надеюсь, письма не испортили ваш аппетит. Да, и если хотите воспользоваться преимуществами вашего брака, то моя личная библиотека с новомодными зарубежными романами находится на первом этаже, сразу за малой столовой. Надеюсь, их чтение не замутит ваш ясный разум!
Герцог вышел в смежную комнату, по всей видимости, являющуюся гардеробной. Прежде чем дверь за ним закрылась, Эмбер услышала голос Роса, спрашивающего, что его светлость захочет сегодня надеть. Она спокойно допила утренний чай и прошла к себе в спальню.
Часом позже, приведя себя в порядок и надев одно из новых платьев, девушка стояла в холле, стараясь запомнить имена слуг, представляемых ей экономкой. Затем мадам Салливан провела новую хозяйку, показывая дом, который перед балом напоминал муравейник.
