Глава 1
— Вы будете сидеть спокойно?
Перед Евой Берген на табурете сидел мужчина. Она остановила кровотечение из раны на его переносице, осталось лишь заклеить ее пластырем, но эта элементарная процедура осложнялась тем, что пациент беспрерывно качал правой ногой, а от этого дергалось все его тело.
Он, прищурившись, взглянул на нее, вокруг его правого глаза наливался багровый синяк.
— Давай уже заканчивай.
— Вы хотите, чтобы я закрыла рану, или нет? Я не медсестра, мне нужно сосредоточиться, так что сидите спокойно.
Он сделал глубокий вдох, стиснул зубы и уставился куда‑то за ее плечо. В свою очередь глубоко вздохнув, она поинтересовалась:
— Точно не хотите, чтобы нос осмотрел врач? Уверена, он сломан.
— Давай уже заканчивай, — проворчал он.
Удивительно, но даже с разбитым носом Даниель Пеллегрини каким‑то непостижимым образом выглядел безукоризненно аккуратным: густая темная шевелюра волосок к волоску, идеально сидящий костюм ручной работы.
Он был очень привлекателен. Едва ли нашлась хоть одна сотрудница гуманитарной миссии, которая не обратила бы на него внимания, когда он впервые появился в лагере для беженцев. Сегодня был его второй визит. Он позвонил Еве полчаса назад и, опустив приветствия, осведомился, в лагере ли она. Получив утвердительный ответ, заявил, что уже едет, его надо встретить в медицинской палатке, и отключился, не дав ей возможности узнать, чего он, собственно, хочет. Ответ она скоро получила.
Когда ураган «Айвор» в первый раз обрушился на карибский остров Кабальерос, гуманитарное агентство «Блю трейн», давно работавшее в этом криминальном регионе, развернуло там лагерь для пострадавших. Два месяца спустя после самого мощного стихийного бедствия здесь нашли приют почти тридцать тысяч человек. В разных городах региона другие агентства организовали еще несколько подобных лагерей. В общем, нетрудно представить, что масштаб разгула стихии был колоссальным.
Даниель был братом известного филантропа Пиеты Пеллегрини, который, узнав о бедствии, тут же решил, что в Сан‑Педро, столице региона, необходимо построить большую хорошо оснащенную многопрофильную больницу. А неделю спустя Пиета погиб при крушении вертолета.
Ева была крайне опечалена этой утратой. Она встречалась с Пиетой всего несколько раз, но питала к нему безграничное уважение, как и все, кто имел хоть малейшее отношение к гуманитарной деятельности. Она и другие сотрудники агентства «Блю трейн» были рады узнать, что семья Пеллегрини намерена продолжить работу по строительству больницы. Жители острова крайне нуждались в хорошем медицинском учреждении.
Сестра Пиеты, Франческа, взяла инициативу в свои руки. Она очень нравилась Еве: та восхищалась целеустремленностью и настойчивостью девушки. А вот Даниель, человек тоже известный благодаря своим архитектурным и строительным проектам, симпатии у Евы не вызвал. Несмотря на чувство юмора и живой ум, она считала его человеком высокомерным и вообще неприятным. Она заметила гримасу отвращения на его лице, когда он приехал за ней в лагерь. На эту встречу она согласилась лишь потому, что он клятвенно заверил ее, что это будет не свидание, и он хочет обсудить строительство больницы. Он привез ее в свой семизвездочный отель, расположенный на соседнем островке Агуадилла, пять минут отвечал на ее вопросы по делу, а потом принялся пить и напропалую флиртовать с ней. По мнению Евы, его достоинствами могли бы быть привлекательная внешность и внушительный размер банковского счета, но поскольку мужчины ее не интересовали и меркантильной она не была, то достоинства эти для нее ценности не имели. Выражение его лица, когда она холодно отказала ему на предложение продолжить вечер в его номере, сказало ей все. Она поняла, что Даниель Пеллегрини не приемлет слова «нет», и особенно от женщин. Даже не попрощавшись, он велел своему водителю отвезти ее на аэродром. Такой была их последняя встреча.
И вот теперь Ева снова увидела его. На этот раз в медицинской палатке. Он уже ждал ее. Оказалось, он с кем‑то здорово подрался.
— Я не медсестра, — ответила она на его требование немедленно оказать ему помощь.
Он только пожал широкими плечами.
— Мне надо, чтобы ты остановила кровь. Уверен, ты не раз видела, как это делается, так что справишься.
Она не только не раз видела, как это делается, хотя работала координатором и переводчиком. Ей, как и любому сотруднику лагеря, в случае необходимости нередко приходилось оказывать элементарную врачебную помощь. Это, конечно, не означало, что она горела желанием разбираться с пострадавшим носом Даниеля Пеллегрини.
— Я позову кого‑нибудь из медсестер или…
— Просто останови кровь, и я уберусь отсюда.
Ева уже было открыла рот, чтобы возразить, но почему‑то промолчала.
И вот теперь, осторожно накладывая вторую полоску пластыря на его нос, она подумала, что он похож на туго сжатую пружину. И когда эта пружина расправится, ей не хотелось бы быть рядом.
Наложив последнюю, третью, полоску, она невольно обратила внимание на то, какие блестящие у него волосы. Интересно, это естественный блеск или заслуга его личного парикмахера? Стоя перед этим богатым щеголем, Ева вдруг осознала, как неряшливо выглядит в своих джинсах и майке, с волосами, наскоро собранными в конский хвост.
«Кого здесь заботит внешний вид?» — с раздражением мысленно спросила она себя. Это же лагерь для беженцев. Каждый сотрудник готов в случае необходимости взяться за любую работу. Так что модная и изысканная одежда здесь ни к чему.
— Сидите спокойно, — попросила она, когда он вновь принялся качать ногой. — Я почти закончила. Вам придется носить пластырь на носу неделю и не мочить его.
Достав антисептические салфетки, Ева аккуратно стерла засохшие капельки крови с его носа и щек.
И как только такой высокомерный и жестокий человек оказался таким талантливым? А еще у него такие красивые глаза! Непередаваемого зеленовато‑коричневого оттенка… И глаза эти внезапно сфокусировались на ней.
Она в ответ посмотрела в глаза ему, потом с трудом заставила себя моргнуть, оторвавшись от его взгляда, отодвинула табурет и встала.
— Приложу вам лед к глазу, — пробормотала Ева в смущении, стараясь сохранять уверенный вид.
— Не надо. — Он достал бумажник из внутреннего кармана пиджака, выудил из него несколько банкнот и сунул ей в руку. — Это вам на медикаменты.
Затем, не попрощавшись, вышел из палатки. Огорошенная, Ева разжала вспотевшую ладонь и увидела, что он оставил ей десять купюр по сто долларов.
* * *
— Должна же быть какая‑то альтернатива, — твердо сказал Даниель, наливая очередной бокал красного вина и сжимая его так, что побелели костяшки пальцев. — Ты можешь унаследовать имущество.
