— Это один из немногих дней, которые я провожу с семьей.
— А я буду участвовать? — нерешительно спросила Ева.
Он нежно обнял ее.
— Ты моя жена. Мои сестра и мать обожают тебя. Да они линчуют меня, если ты останешься без приглашения. Ладно, мне надо сделать несколько звонков.
— Хочешь, я подготовлю им подарки? — нерешительно спросила она.
— Тебя это не затруднит?
— Вовсе нет!
Он подумал, что надо не забыть предупредить сестру не покупать всем родным подарки от его имени — что она делала каждый год — и придумать подарок жене. Ева достойна чего‑то особенного. Возможно, ему и не удастся стереть ее грустные детские воспоминания о Рождестве, но он точно сможет обеспечить ей новые — приятные.
С украшением жилых покоев к Рождеству Ева справилась как нельзя лучше. На мгновение Даниелю показалось, что он попал в дом самого Санты. Громадная ель, достававшая почти до потолка, была сплошь увешана сверкающими игрушками и мишурой. Повсюду блестели роскошные гирлянды, окна украшали снежинки и звездочки. На диванах и кровати пестрели декоративные подушки и покрывала с рождественскими орнаментами.
Он и не представлял, что спокойная и практичная Ева способна на такое. Было больше похоже, словно здесь от души порезвились детишки. Однако никогда еще жилые покои замка не выглядели такими душевно нарядными. Никогда еще Даниель не входил сюда с такой довольной улыбкой.
До сих пор он не занимался любовью с женщиной под наряженной елкой. И вот они с Евой сделали это.
Он все ждал, когда ее очарование для него исчезнет, но этого не происходило. Этого не произошло, даже когда он зашел в ванную и увидел, что она красит волосы. Он просто присел на стул и наблюдал за процессом, а когда пришло время смывать краску, помог ей. Он полюбопытствовал, почему она не пошла в парикмахерскую. Она ответила, что не уверена, что там смогут добиться нужного оттенка. Тогда он сделал пометку в своем телефоне распорядиться оборудовать для нее салон в одной из гостевых комнат, чтобы в следующий раз, когда ей пора будет привести волосы в порядок, она могла вызвать парикмахера в замок.
За два дня до Рождества, когда Ева уехала за покупками, Даниель занялся подготовкой проекта подземного дома в Швейцарских Альпах, на строительство которого недавно получил заказ.
От работы его оторвал телефонный звонок. Звонила его личная помощница. Даниель сделал музыку тише и взял трубку.
— Ты вроде должна быть в отпуске, — без предисловий проворчал он.
— Даниель… Ты уже видел новости?
Что‑то в ее тоне встревожило его.
— Какие именно новости?
— Скандальные…
Даниель застонал. Меньше всего ему сейчас нужно, чтобы одна из бывших подружек решила поправить свои финансовые дела за его счет. А Ева? Ему даже думать не хотелось, как она отреагирует на подобную шумиху.
— Кому понадобились деньги на этот раз?
Ассистентка нервно кашлянула.
— Гм… Скандал связан не с тобой. С твоим братом.
— С Пиетой? — Нет, это маловероятно. Должно быть, это Маттео. Его злополучный кузен, который прожил с ними так много лет, что порой его принимают за члена семейства Пеллегрини.
— Да. Мне очень жаль.
— Жаль? Чего?
— Даниель… Пожалуйста, прочти сам.
— В какой газете?
— В любой… Новость муссируется везде.
Нажав отбой, Даниель схватил планшет и включил.
Через полминуты он обалдело смотрел на экран, не в силах поверить тому, что прочел.
Ева вернулась в замок куда позже, чем рассчитывала. Она здорово задержалась в музыкальном магазине во Флоренции. Теперь ей надо было спрятать приобретенные для всех, включая Даниеля, подарки в комнате Франчески — единственной, которую не затронул его проект модернизации покоев замка. Закончив с подарками, Ева отправилась разыскивать Даниеля.
Спальня и его кабинет были пусты, так что она пошла в гостиную. Едва переступив порог, замерла в изумлении. Переполнявшее ее все эти дни счастье моментально померкло…
Все рождественские украшения были содраны, разбиты и разорваны в клочья. Ковер усеивали осколки стекла и фарфора. Один из стульев валялся на боку, две ножки у него были отломаны и раздроблены. Бюро упало, все ящики были выдвинуты, содержимое разбросано. В целости и сохранности осталась только рождественская ель.
— Даниель? — шепотом позвала Ева, холодея от ужаса.
Он словно ждал ее зова: дверь, которая вела в кухню замка, распахнулась, и в гостиную ввалился Даниель с опустошенной на три четверти бутылкой скотча в руке. Вид у него был неважный.
Ступая босыми ногами, он поинтересовался на итальянском:
— Удачно съездила?
— Даниель, что тут произошло?
— А что? — Он обвел комнату мутным взглядом. — А… Это. Да. Прости… Я слегка потерял голову. Завтра закажу новые украшения. Елку я не тронул…
Елка Еву не волновала, а вот муж, явно пребывавший в сильном шоке, очень даже.
— Это ты натворил? — с напускным спокойствием уточнила она. — Почему? Что‑то случилось?
Он яростно закивал:
— Именно! Ты очень точно подметила. Да. Что‑то. Случилось.
— Не хочешь рассказать?
— Нет. — Он отхлебнул из бутылки и вытер губы рукавом. — Но ты в любом случае об этом узнаешь. Наверное, сейчас ты единственный человек в мире, который не знает…
— Не знает чего?
Его лицо скривилось.
— Что мой совершенный брат с его совершенной жизнью и совершенной женой оказался геем.
Мой идеальный брат был жалким лжецом. Мистер Совершенство, которого все, кому не лень, ставили мне в пример и считали куда лучше меня, был лжецом! — Даниель в бешенстве замахнулся бутылкой, явно намереваясь разбить ее обо что‑нибудь.
— Даниель, пожалуйста, не надо. — В ужасе оттого, что он может поранить себя, Ева подскочила к нему и схватила его за руку.
— Отпусти! — прорычал он, пытаясь вырваться.
— Нет! Ты можешь разбить эту бутылку и поранить ею себя или меня. Ты этого хочешь?
В его налитых кровью глазах вдруг появилось смущение.
— Я никогда не причиню тебе вреда.
— Тогда, пожалуйста, любовь моя, опусти бутылку. Не надо больше ничего крушить.
То ли прислушавшись к ее увещеваниям, то ли просто от накатившей вдруг усталости, Даниель обмяк и выпустил из руки бутылку. Ева отшвырнула ее на диван. Потом взяла его ладони в свои и заглянула ему в лицо, пытаясь привлечь его пьяное внимание. Он бессильно покачивался.
— Даниель, сделай одолжение.
