– Грушу, миссус? – предложил он, слегка поклонившись. – Я рвал фрукты для лошадей. Они очень любят доброе отношение. Груши только слегка зеленоватые. Хотите попробовать?
Я поблагодарила его и взяла грушу, больше из вежливости, чем из желания ее съесть. Откусив кусок, я с удивлением обнаружила, что она уже совсем спелая: сок брызнул из ее белоснежной мякоти и потек у меня по рукам.
– Какая хорошая вам попалась, – хихикнув, заметил он и достал полосатый носовой платок, который я с благодарностью взяла, сама смеясь оттого, что сок течет у меня по подбородку.
– Так-то лучше, – сказал он, а затем посмотрел на мой сачок. – Вот что, миссус, если вы за бабочками, то я тут видел одну синюю, наверное, она «морфо» называется, вот прямо вниз по этой тропинке. Я покажу, если хотите.
Взяв меня под руку, он повел меня куда-то довольно далеко вдоль берега реки, через влажный луг, к какой– то уединенной рощице, всю дорогу что-то напевая. У него был приятный тенор, и песенка «Однажды ранним утром» в его исполнении вполне была достойна сцены. Когда мы наконец добрались до поляны, я выжидательно на него взглянула.
– Как это мило – проводить меня сюда. Так значит, «морфо»?
Он широко улыбнулся.
– Она была ярко-синей, с такими черными капельками внизу, на конце крыльев, – быстро проговорил он.
– Боюсь, Морнадей, что это не «морфо». Ты сейчас описал мне Papilio Ulysses, «парусник Улисса», распространенного в Австралазии. Вряд ли его можно встретить в Девоншире. Из чего я делаю вывод, что ты не видел в этой рощице «парусника Улисса».
Он открыл было рот, но я жестом остановила его.
– Но и «морфо» ты здесь тоже не видел, друг мой. Ареал обитания «морфо» строго ограничен Центральной и Южной Америкой.
Пока он стоял с открытым ртом, я прочитала ему небольшую лекцию о различиях между двумя самыми распространенными видами бабочек «морфо», «менелай» (menelaus) и «пелеида» (peleides), и «парусником Улисса» (Papilio Ulysses). Для верности я подробнейшим образом рассказала все о личинках и взрослых особях, ежесекундно наслаждаясь полным непониманием в его глазах. Спустя примерно полчаса я наконец сжалилась над ним и завершила свою мысль.
– Из чего со всей очевидностью следует вопрос, Морнадей. Зачем ты выдумал предлог, чтобы пообщаться со мной наедине?
Он немного поколебался, потом улыбнулся, а когда заговорил, его речь показалась мне гораздо культурнее, чем до этого. Произношение стало мягче, словарный запас – не такой ограниченный, а прежнее смущение уступило место более решительному нраву.
– Прошу прощения, миссис Стокер. Мне следовало сразу догадаться, что опытного лепидоптеролога не обманешь таким способом.
– Но как ты узнал, что я специалист? Я вполне могла оказаться просто любителем.
Он выразительно взглянул на сачок.
– Мой отец был коллекционером. Я с первого взгляда могу узнать дорогой энтомологический сачок.
– Но это все равно не объясняет того, зачем ты меня сюда привел.
Он подошел ближе, и я увидела в его глазах золотые и янтарные пятнышки.
– А разве мужчине нужен повод, если интересующая его дама так привлекательна?
Он говорил тихим и немного хриплым голосом, и ему нужно было стоять очень близко, чтобы я могла его услышать. Думаю, он делал это намеренно. Я покачала головой.
– Нет, Морнадей, так не пойдет. Ты видел мистера Стокера: он солидный мужчина и может метать ножи с завидной точностью. Ты бы не осмелился привести меня сюда просто ради легкого флирта.
Он будто колебался, но потом резко подался вперед и схватил меня за руку.
– Я привел вас сюда, потому что боюсь за вас.
– Боишься за меня? Дорогой мой, но по какой же причине?
Его лицо вдруг приняло серьезное выражение, от флирта не осталось и следа. В его голосе послышались искренность и прямота, почти как у пастора.
– Ну вы же сами сказали. Мистер Стокер – солидный мужчина и умеет метать ножи. И ваша с ним ссора звучала очень опасно.
– Если ты действительно ее слышал, то мог бы понять, что я нападала не меньше, чем защищалась. Будь спокоен, мой дорогой ухажер. Могу тебя уверить, что с ним я в абсолютной безопасности. Он скорее отрежет себе руку, чем позволит волоску упасть с моей головы.
– Почему вы так в этом уверены? Как я понял, вы с ним знакомы совсем недолго. А недостаток знаний может быть опасен.
Я вздохнула.
– Конечно, ты прав. Часто люди очень сильно ошибаются в оценке других людей, если хорошенько об этом не поразмыслят. Но это касается обычных людей, Морнадей. А я не обычный человек. Я путешествовала по всему свету и заводила обширные знакомства везде, от Южной Америки до швейцарских Альп. У меня большой опыт в том, чтобы быстро понять цену человека, с которым общаюсь. И могу уверить тебя: я вполне довольна тем, что нахожусь под его защитой.
Его пристальный взгляд не смягчился.
– Странная это жизнь для леди, в бродячем цирке. Вы уверены, что он не заставляет вас здесь находиться? Вы выбрали эту жизнь по доброй воле?
– Ровно в той степени, в какой вообще мы можем что-либо выбирать, – заверила я его.
– А давно вы знакомы? – спросил он.
– Достаточно давно, – строго ответила я. И это допрос, а не соблазнение, – подумала я с раздражением. Я, конечно, не собиралась поддаваться на его уговоры, но было немного обидно, что никаких уговоров я и не услышала.
– Я ценю твое беспокойство, но, думаю, разговор на этом окончен.
Он сдвинул тонкие брови.
– Простите меня, если я был неучтив. Но я хочу, чтобы вы знали: можете положиться на меня всегда, когда вам нужен будет друг. Не забывайте об этом.
Я улыбнулась.
– Это правда очень мило. А теперь, если ты подашь мне сачок, то я, пожалуй, отправлюсь дальше. Кажется, я выследила «буроглазку», порхающую за этим ручьем, и намерена ее заполучить.
* * *
Освеженная любимым занятием, я вернулась с луга примерно через час с двумя милыми пленницами в банке. В них не было ничего особенного, и уж точно не стоило их убивать, но все же они выглядели очень приятно. Я хотела выпустить их на свободу в целости и сохранности через несколько часов.
Когда я пришла, мистер Стокер расхаживал взад– вперед перед фургоном.
– Смотрите, какие очаровательные! – сказала я, размахивая банкой. – Я видела чудесную «буроглазку», но она от меня ускользнула, и пришлось довольствоваться этими двумя. Это просто Vanessa atalanta, но она правда кажется мне очень милой. А это Gonepteryx rhamni, хотя мне больше по душе название «крушинница», а вам?
– И где же, во имя всего святого, ты пропадала?! – спросил он.
– На лугу, это же очевидно.
