Пост был окружен периметром из колючей проволоки. В площади периметра имелась врытая в землю трехкубовая емкость с пресной водой и отрытый инженерным подразделением «гараж» — укрытие для одного БМП или БТР. Примерно две трети периметра были укрыты натянутой маскировочной сеткой, создававшей в летний зной подобие полутени.
Дежурило на посту небольшое подразделение, состоящее, как правило, из двенадцати человек, командовал которыми младший офицер. Почему так? Все зависело от потерь: раненые, больные, убитые. Замену выбывшим приходилось ждать месяцами.
Среди личного состава обязательно были: пулеметчик, снайпер, гранатометчик, связист, водитель и повар.
За несколько лет существования данного блокпоста душманы нападали на него дважды. В прочее время регулярно обстреливали.
В первый раз в самом начале войны это сделал какой-то обкуренный выскочка, посчитавший себя полевым командиром. Банда из двенадцати человек пыталась захватить укрепление ради имевшегося у небольшого гарнизона оружия и боеприпасов. Не вышло. Все двенадцать человек полегли на подступах к посту, даже не проникнув за периметр.
Второе нападение случилось между перемириями с Масудом. Тогда все было гораздо серьезнее, и офицеру пришлось вызывать по радио подкрепление из Баграма. Благо расстояние между постом и аэродромом небольшое — две пары дежурных «вертушек» примчались в считаные минуты и раскидали все наступавшее душманское войско. Наши потерь не понесли, зато у противной стороны оказалось около двадцати убитых и столько же раненых.
* * *
В этот день в бетонном сооружении оборону держал молодой лейтенант Капитонов, который прибыл в Афган три месяца назад на замену старлею, основательно поседевшему за два года и переболевшему целым букетом болезней.
Во внутреннем распорядке маленького гарнизона не было ничего необычного. В шесть утра дежурный разбудил повара. Офицера и всех остальных — на полчаса позже. В общем помещении, служившем кухней, столовой, мастерской, пунктом связи и еще бог знает чем, умылись теплой водой, уселись завтракать. Потом сменили двух бойцов, дежуривших на крыше. Добавили в бак генератора горючки.
Пока народ чистил оружие, лейтенант подсел к рации и доложил оперативному дежурному в Баграм об отсутствии ночных происшествий. Дежурный выслушал доклад и, пожелав удачи, отключился.
В этот день — на самом деле четвертый из недельного дежурства — из Баграма должны были приехать под прикрытием бэтээра две машины: водовозка и грузовик со свежими продуктами и двумя бочками солярки для генератора и вернуть двух выздоровевших после госпиталя бойцов. Во время связи лейтенант забыл о них напомнить и от досады чертыхнулся.
— Ладно, — поднялся он с табурета, — через часок свяжусь и напомню…
Поднявшись по внутренней лестнице на крышу, Капитонов осмотрел округу. Сначала невооруженным глазом, затем с помощью бинокля.
В долине было спокойно. На обеих дорогах — ни единой души. Правда, это не означало, что бойцы могли свободно отправиться с поста в ближайший дукан и отовариться там за «афони». Таких безмозглых смельчаков, как правило, привозили обратно обезглавленными. Или вообще не находили.
В будние дни этими дорогами вообще редко кто пользовался. Разве что иногда пропылит колонна советских боевых машин с пехотой на броне в сторону гор. Через час-полтора возвращаются обратно пустые. Это означало, что в горы ушел рейдовый батальон.
Гораздо реже на дорожной ленточке можно было увидеть крестьянскую повозку или животных с погонщиком. В этих случаях дозорные с крыши подавали сигнал, и кто-то из дежурных выходил для досмотра.
Когда наступала джума или праздничные дни, обе дороги оживали. Местные дехкане направлялись на базары ближайших городов и крупных селений, чтобы продать излишки и купить самое необходимое. Война в эти дни уходила на второй план. Людям надо было как-то жить, и, пересилив страх, они отправлялись в город.
Прибавлялось работы в такие дни и у гарнизона блокпоста. Два пулеметчика занимали позиции на крыше, бэтээр разворачивал башню в сторону перекрестка, а три человека во главе с офицером перемещались на обочину дороги.
Досмотр в выходные и праздники проводился выборочно, иначе к перекрестку дорог выстроились бы километровые очереди. Изредка везло: в повозках находили оружие или боеприпасы. В этих случаях афганцев задерживали, а дальше — на усмотрение начальника заставы: можно было грохнуть нарушителей при попытке к бегству либо при добром настроении сообщить о них оперативному дежурному Баграмской базы. Тот в свою очередь связывался с военным афганским командованием провинции Парван, а те присылали вооруженный патруль, увозивший задержанных для дальнейших выяснений и разбирательств.
Сегодняшний день был будничным, никто из маленького гарнизона тяжелой и опасной работы не ожидал.
* * *
Завтрак и ужин — ничего особенного — сухие пайки и концентраты. А вот на обед повар старался изобрести «что-нибудь этакое», дабы разнообразить монотонный быт. Тем более по распорядку после сытного обеда полагался двухчасовой сон.
«Этаким чем-нибудь» мог быть наваристый суп из тушенки, картофеля и лука. Или же хорошие рыбные консервы, разогретые и перемешанные с только что отваренными макаронами.
Сегодня на обед повар «изобрел» тефтели из отварного риса и мелконарезанной тушенки. Да-да, той же тушенки, без которой не обходится ни одна армия мира. Кстати, на гражданке такие тефтели никто бы есть не стал, а в армии и тем более на войне — за уши не оттащишь.
Стоявшая в углу рация призывно замигала желтой лампочкой как раз во время обеда.
Связист азиатской наружности тихо выругался на своем басурманском языке, облизал ложку и подошел к рации.
— Вас, товарищ лейтенант, — сказал он, протягивая гарнитуру. — Какой-та балшой началник хочит!
Отодвинув алюминиевую тарелку, Капитонов прижал к уху наушник.
— Ольха на связи.
— Ольха, для вас срочное сообщение от Ювелира.
— А кто это?
— Начальство, блин! Не нарвись на неприятности.
— Понял. Слушаю, — напрягся офицер.
Позывной Ювелир принадлежал начальнику штаба армии, но откуда знать про это молодому взводному. Но раз будет говорить высокое начальство, значит, ничего хорошего не жди. Вроде бы не накосячили: местных дехкан грабежами не обижали, боеприпасами не торговали, мародерством пост давно не промышлял. Возможно, где-то рядом назревало что-то серьезное?
В наушнике прохрипело, протрещало, обдало мертвой тишиной. И вдруг испугало ровным мужским голосом:
— Ты меня хорошо слышишь, сынок?
— Хорошо, — выдавил Капитонов, догадавшись по интонации, что этот голос принадлежит генералу, не ниже.
Он слышал его лишь однажды — недавно, по приезде в полк, на торжественном собрании, посвященном шестьдесят восьмой годовщине Великой Октябрьской революции. Тогда начальник штаба армии обращался к огромной аудитории офицеров и солдат, стоящих в строю на рулежной полосе кабульского аэродрома. И вот теперь этот голос говорил только с ним.
