Ну, а после ознакомления с «хозяйством» началась будничная штабная работа…
Сразу после ввода 40-й армии в Афганистан ее первым командующим была внедрена практика проведения ежедневных совещаний, начинавшихся в семь часов утра. Сохранилась данная практика надолго, ибо во время совещаний тщательно анализировалась обстановка, уточнялись задачи воинским частям на предстоящие сутки. Вернее, на день и на всю последующую ночь, так как боевики активизировались именно с наступлением темноты.
В силу своих новых обязанностей на каждом совещании присутствовал и Воронцов. А после его окончания запрыгивал либо в транспортный вертолет, либо в машину и мчался для инспекции в очередную авиационную часть.
Через две недели подобного графика он почувствовал такую жуткую усталость, что едва не уснул на ближайшем совещании. «Все, пора встряхнуться, развеять мозги и размять суставы», — решил он про себя, незаметно глянув на часы.
* * *
Ровно через час Андрей был на ближайшем аэродроме, где размещался штурмовой авиационный полк. Встряска, которую он задумал, заключалась в самостоятельном вылете на разведку на новеньком «Су-25». Воронов обожал небо и всегда летал с удовольствием на любой технике, включая истребители, штурмовики и, конечно же, родные «вертушки». Полеты бодрили лучше любого кофе, восстанавливали силы, отвлекали от мрачных мыслей. В общем, помогали прийти в себя.
О необходимости разведывательного вылета в район высоты «3234» над дорогой в город Хост как раз говорили на только что прошедшем совещании в штабе армии. Коли есть задача, значит, ее нужно выполнять. Ну, а кто полетит на разведку — дело третье. Это уже никого не касается.
Обойдя машину, Андрей произвел предполетный осмотр. Техник самолета не отставал, выдерживая почтительную дистанцию в два-три шага.
— Боеприпасы в норме? — не оборачиваясь, спросил генерал.
— Так точно — под завязку.
— Когда в последний раз летала машина?
— Позавчера. Командир эскадрильи облетывал по кругу после регламента.
— Замечания были?
— Никак нет.
— Ясно. Поехали…
Техник придержал короткую лесенку, по которой летчик забрался в кабину, затем поднялся по ней сам, помог застегнуть лямки подвесной парашютной системы и закрыл на замки откидную часть фонаря.
Загудел генератором стоявший у левого крыла специальный автомобиль. У штурмовика ожил один двигатель, другой. Во время их запуска и проверки оборудования техник поддерживал связь с летчиком при помощи специального переговорного устройства.
Наконец, самолет плавно тронулся с места и, следуя точно по разметке, покатил к предварительному старту…
* * *
Афгано-пакистанская граница подкидывала один неприятный сюрприз за другим. Командование ограниченного контингента советских войск пыталось держать ее под контролем, однако сложнейший рельеф местности и огромная протяженность изломанной линии, превышавшая две тысячи шестьсот километров, не позволяли сделать это уверенно. Едва ли не каждый день трудившиеся над картами сотрудники оперативного отдела штаба армии рисовали в приграничных квадратах красный пунктир и стрелки, обозначавшие шедшие из Пакистана караваны или прорывавшиеся с боями банды боевиков.
Не отличался спокойствием и район вокруг высоты «3234», находившийся в зоне ответственности 345-го гвардейского отдельного парашютно-десантного полка. Десантники неплохо сдерживали противника на вверенном рубеже, однако из-за нехватки личного состава не всегда своевременно получали разведданные о перемещениях противника. Для решения данной задачи и отправился в полет генерал Воронов.
* * *
Денек выдался ясным, солнечным. Прозрачный сухой воздух позволял фиксировать наземные ориентиры на дистанции до пятидесяти километров. Впрочем, для жаркого и засушливого местного климата такая погода не была редкостью.
Мягко контролируя ручку управления, Андрей улыбнулся, пытаясь припомнить, когда в последний раз видел в афганском небе облака или ощущал приятные капли дождя.
Набрав над аэродромом безопасную высоту, он запросил у руководителя полетов отход от точки. Получив разрешение, отвернул на нужный курс, включил секундомер и поправил светофильтр на защитном шлеме, чтоб прикрыть глаза от светившего солнца.
До района, в котором требовалось провести разведку, предстояло плестись на крейсерской скорости чуть менее пятнадцати минут. Далее следовало снизиться и пройти вдоль дороги, ведущей в город Хост. Желательно дважды и в разных направлениях, чтобы установленная на самолете фотоаппаратура зафиксировала более широкую полосу местности.
— Пятнадцать минут абсолютной свободы, — прошептал Андрей, с удовольствием оглядывая слегка размытую линию горизонта. — Ни совещаний, ни писанины, ни нудных проверок. Красота…
Он любил находиться в кабине самолета или вертолета, любовно поглаживая ручку управления и поглядывая на приборы, любил больше, чем наземную суету, мало связанную с летной работой.
Здесь, «за речкой», из-за боевых действий все обстояло иначе: бестолковая рутина была сведена к минимуму. Зато в Союзе в авиационных гарнизонах летному составу приходилось заниматься черт-те чем. Если позволяли метеоусловия, то, как правило, выполняли две летные смены в неделю — чисто дневную и смешанную. Еще два рабочих дня уходило на предварительную подготовку к полетам; для молодежи эта подготовка была необходима как воздух, а опытные летчики и штурманы со скучающим видом в тысячный раз повторяли меры безопасности, действия при отказах техники, способы ведения ориентировки… Все остальное время, за исключением воскресенья, командование гоняло летный и технический составы по различным мероприятиям. Дабы не затосковали и не начали пить, им читали лекции замполиты и заезжие корреспонденты военных изданий. Их гоняли на аэродром для проведения паркового дня или для выщипывания травки, пробившейся между бетонных плит рулежных дорожек. Им устраивали муштру при полном параде и строевые смотры. Их заставляли мести дорожки в гарнизоне или днями напролет сидеть в душных классах на командирской подготовке.
Андрей сравнил местность с полетной картой, затем глянул на часы. До района ведения разведки оставалось около трех минут. С тех пор как душманы начали получать ПЗРК «Стингер», полеты до заданных точек и районов выполнялись на большой высоте. Вот и сейчас Воронов плавно перевел РУДы на малый газ, приступив к снижению до рабочей высоты.
«Дорога», — вскоре заметил он мелькнувшую впереди тонкую ленточку. Она извивалась между горных цепей с запада на восток; в двадцати километрах от Пакистана она поворачивала к северу и относительно прямой линией тянулась вдоль левого берега узкой речушки.
К началу плавного изгиба серо-коричневого русла штурмовик занял необходимую высоту. Воронов установил скорость, подкорректировал курс и, щелкнув тумблером, приготовил к работе две бортовые фотокамеры.
* * *
