Время ограничивалось обстоятельствами, поэтому принятие решения могло быть неторопливым и сложным или — если мимо свистели пули — быстрым и простым. Нормальным считалось, когда при нехватке времени решение принималось на основе недостаточного количества информации: неидеальное решение, принятое вовремя, лучше идеального, принятого слишком поздно. «Прояснение ситуации с противником — очевидная необходимость, но ожидание информации в напряженной ситуации редко является признаком сильных лидерских качеств, чаще — слабости», — объявлялось в справочнике директив вермахту, опубликованном в 1935 году и действовавшем в ходе всей Второй мировой. «Во главе угла на войне всегда остаются решительные действия»
[179].
Также вермахт проводил четкую линию между обдумыванием и исполнением: как только решение принимается, мышление меняется. Забудьте о неопределенности и сложности. Действуйте! «Если кто-то хочет атаковать, надо делать это решительно. Полумеры неуместны», — писал Мольтке. Офицерам следует вести себя «спокойно и уверенно», чтобы «заслужить доверие солдат». Сомнениям не остается места. «Только сила и уверенность могут вести за собой войска и добиваться успеха». Умудренный офицер знает, что поле боя покрыто «туманом неопределенности», но «как минимум одно должно быть определено: его собственное решение. Нужно его придерживаться и не позволять самому себе отходить от него из-за действий противника, пока это не станет неизбежной необходимостью»
[180].
Таким образом, лидер должен обладать несокрушимой целеустремленностью в преодолении препятствий и при этом спокойно относиться к необходимости отказаться от своего плана и попробовать что-то еще. Далеко не каждый способен на это, но германская армия считала данное качество необходимым для лидера. «Как только курс действий принят, от него нельзя отказываться без абсолютной необходимости, — излагалось в руководстве вермахта. — Однако в меняющейся ситуации боя негибкость, заключающаяся в приверженности выбранному курсу, может привести к провалу. Искусство руководства заключается в своевременном признании обстоятельств и момента, когда необходима новая тактика»
[181].
Весь этот процесс — от «нет ничего определенного» до «несокрушимая целеустремленность» — связывал в одно целое принцип руководства Auftragstaktik, который обычно переводят как mission command, «тактика поручений» (в русскоязычной традиции — «директивное управление»). Основная его идея проста. «Война не может вестись за зеленым столом, — написал Мольтке, намекая на застеленные зеленым сукном столы в генеральных штабах. — Частые и быстрые решения могут приниматься только на месте сражения и основываться на оценке местных условий»
[182]. Власть принятия решений должна подвинуть в сторону иерархию, чтобы полевые командиры — те, кто первыми сталкивается с сюрпризами на поле боя, — могли быстро реагировать на обстановку. Конечно, люди, находящиеся в центре сражения, не видят общей картины. Если они будут выстраивать стратегию со своей точки зрения, армия превратится в собрание крошечных подразделений, преследующих собственные цели. Auftragstaktik объединяла стратегическое единство и самостоятельное принятие решений на местах с помощью одного простого принципа: командирам объявляли цель, которой нужно достичь, но ничего не упоминали о способах, как это сделать.
Представьте иерархическое, управляемое командованием сверху военное подразделение, которое приближается к городу. Капитана получает приказ взять его. Как? Подойти с юго-запада, обогнуть завод на окраине, захватить мост через канал, затем занять ратушу. Почему именно так? Это не его дело. Дело капитана — отсалютовать и выполнить все, что сказано. А что, если ситуация в городе будет не такой, как ожидает генштаб? Этого не случится. Но что, если все-таки случится? Ответа нет. Капитан окажется в неясности и не сможет ничего предпринять, пока не получит новый приказ. Или, еще хуже, боевой дух его солдат будет сломлен. Как заметил Мольтке, «если ситуация складывается не так, как предполагалось исходя из приказов высшего руководства, это подрывает доверие подчиненных и вселяет в войска неуверенность»
[183].
В вермахте же капитану просто приказали бы взять город. Как? На его усмотрение. Почему? Потому что его начальству приказали предотвратить занятие силами противника района по ту сторону поселения, а взятие города перережет основную дорогу. Благодаря Auftragstaktik капитан может разработать план захвата, который учтет все обстоятельства, с которыми придется столкнутся на самом деле, а не предполагаемые генштабом, и он сможет импровизировать. Если капитан выйдет по мосту на другую дорогу, которую генштаб ошибочно считал разбомбленной, то поймет, что ее можно использовать для перемещения вражеских сил, а значит, следует самому привести ее в негодность. И нет необходимости спрашивать генштаб. Действуй прямо сейчас.
Приказы в вермахте часто были короткими и простыми даже тогда, когда от них зависел ход истории. «Господа, я приказываю вашим дивизиям полностью пересечь границы Германии, полностью пересечь границы Бельгии и полностью пересечь реку Маас, — сказал старший офицер командирам, которые начали грандиозное наступление на территорию Бельгии и Франции 10 мая 1940 года. — Меня не волнует, как вы это сделаете; это остается на ваше усмотрение»
[184]. И Auftragstaktik распространялась не только на старших офицеров. Младшим офицерам, сержантам и даже рядовым — всем озвучивали цели, достижения которых хотело командование, но ожидалось, что дальше люди сами будут принимать решения о лучшем курсе действий, исходя из того, с чем сталкиваются. Поле боя «требует солдат, которые могут думать и действовать независимо, которые могут взвешенно, решительно и дерзко использовать каждую ситуацию и понимают, что победа зависит от каждого человека», говорилось в справочнике директив вермахту
[185].
Это полная противоположность тому, что представляет большинство людей, когда думает о немецкой армии времен Второй мировой войны. Вермахт обслуживал нацистский режим, проповедовавший тотальную покорность директивам фюрера, и все помнят хронику, запечатлевшую германских солдат, марширующих строевым шагом. Они даже не выглядят как отдельные люди. Они выглядят так, словно их собрали, будто части механизма и танковые броневые листы, в бездумную, послушную, брутально эффективную военную машину. Но вот о чем часто забывают: нацисты не создали вермахт, они его унаследовали. И на воображаемую нами бездумную военную машину, как продемонстрировала впечатляющая атака на бельгийский форт Эбен-Эмаэль, он совсем не похож.
