Книга Думай медленно – предсказывай точно. Искусство и наука предвидеть опасность, страница 70. Автор книги Дэн Гарднер, Филип Тетлок

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Думай медленно – предсказывай точно. Искусство и наука предвидеть опасность»

Cтраница 70

Ранним утром 10 мая 1940 года, еще до рассвета, дюжина планеров бесшумно подлетела к Эбен-Эмаэлю — массивной, по большей части подземной крепости, краеугольного камня, лежащего в основе дорогостоящей попытки Бельгии не допустить, чтобы Германия снова использовала ее территорию как ворота во Францию. Часть планеров приземлились на полях. Солдаты выбрались из них и атаковали бельгийские войска, охранявшие мосты. Девять планеров приземлились на крышу форта. Солдаты выскочили и уничтожили тяжелые орудия. План «Гельб» — вторжение на территорию Бельгии и Франции — был запущен в действие. Защитники Эбен-Эмаэля сдались.

Так обычно рассказывают эту историю, не упоминая, что командование той важнейшей операцией было поручено молодому лейтенанту Рудольфу Витцигу, которому пришлось экстренно сесть на своем планере еще в Германии, в 100 километрах от цели. Остальной отряд соблюдал радиомолчание, чтобы не привлечь внимание бельгийцев, поэтому обнаружил отсутствие командира и значительной части состава только по приземлении. В это же время другой планер, который должен был участвовать в нападении на мосты, приземлился в 60 километрах от цели. Операция легко могла провалиться. Но сержант, высадившийся на крыше форта, принял на себя командование оставшимся отрядом и уничтожил бельгийские орудия. Наконец, на крышу форта приземлился еще один планер, и из него выскочил Рудольф Витциг: он раздобыл себе самолет и оказался в Эбен-Эмаэле лишь с небольшим опозданием. Что касается второго заблудившегося планера, то летевший на нем сержант захватил два транспортных средства, добрался с их помощью до Бельгии и провел импровизированную наземную атаку, в ходе которой 121 человек попал в плен [186]. Как утверждалось в справочнике директив вермахту,

большой успех требует смелости и дерзости, но им должно предшествовать здравое суждение. Командование армией и ее подразделениями требует лидеров, способных на суждения, с ясным видением ситуации и умением предсказывать ее развитие, со способностью принимать независимые и четкие решения и выполнять их неукоснительно и позитивно [187].

Другими словами, армии требовались люди, которые были бы одновременно суперпрогнозистами и суперлидерами. Конечно, не все офицеры вермахта соответствовали этим требованиям, но тех, кто обладал нужными качествами, особенно на операционном и тактическом уровнях, было вполне достаточно, благодаря чему германская армия смогла захватить большую часть Европы и удерживать эту территорию четыре года, хотя в течение почти всей войны значительно уступала противнику по количеству людей и вооружения. «Несмотря на злодейскую сущность режима, которому она служила, — заметил историк Джеймс Корум, — нельзя не признать что германская армия Второй мировой войны, вплоть до каждого в ней служившего, была одной из самых эффективных военных сил, когда-либо существовавших» [188].

В конце концов вермахт потерпел поражение. Частично — из-за превосходящих сил противника. Но он также допускал ошибки, причем нередко, потому что главнокомандующий Адольф Гитлер брал на себя непосредственный контроль за операциями, нарушая принципы Хельмута фон Мольтке. И нигде это не имело таких катастрофических последствий, как при операции в Нормандии. Союзники опасались, что после высадки войск немецкие танки загонят их обратно на пляж и в море. Однако Гитлер распорядился, что резервные войска имеют право действовать только по его прямому приказу. Он спал допоздна, и в течение нескольких часов после высадки войск союзников в Нормандии помощники диктатора отказывались его будить, чтобы спросить, не желает ли он приказать танкам вступить в сражение.

Ирония заключается в том, что немецкому генералу XIX века отомстили немецким поражением в Нормандии — руками Дуайта Эйзенхауэра, американского генерала германского происхождения, который лучше понимал философию Мольтке, чем главнокомандующий Германии.

А мне нравится Айк

[189]

По контрасту с существовавшим в авторитарной Германии вермахтом армия свободной и демократической Америки той же эпохи очень мало использовала независимое мышление.

Вскоре после Первой мировой войны Эйзенхауэр, тогда младший офицер, успевший получить некоторый опыт обращения с новым видом вооружения под названием «танки», опубликовал в Infantry Journal, журнале армии США, статью, где скромно предположил, что «о неуклюжем, неловком и медленном, как улитка, прогрессе старых танков нужно забыть, а на их месте следует представить скоростной, надежный и эффективный механизм разрушения». Эйзенхауэра разгромили в пух и прах. «Мне сообщили, что мои идеи не только неверны, но и опасны, поэтому впредь я должен держать их при себе, — вспоминал он. — В особенности мне не следовало публиковать ничего, несовместимого с четкой пехотной доктриной. В противном случае меня грозили отправить под трибунал» [190].

В американской армии низшие чины должны были салютовать и без вопросов подчиняться высшим. Приказы давались длинные и детализированные: «Приказ американским войскам высадиться в Северной Африке был размером с каталог компании „Сирс, Робак и К°“, — писал Йорг Мут, — для личной инициативы в них практически не оставалось места» [191]. И среди американских офицеров были умные и творческие люди, но они ценили личную инициативу вопреки своей подготовке, а не благодаря ей. Одним из таких офицеров был Джордж Паттон. «Никогда не говорите людям, как делать, — писал он, точно передавая дух Auftragstaktik. — Скажите им, что делать, — и вы удивитесь проявленной изобретательности» [192].

Другим таким офицером был близкий друг Паттона Дуайт Эйзенхауэр. Как и Мольтке, Эйзенхауэр знал, что на войне нет ничего определенного. Первым его действием после того, как он отдал не подлежащий отмене приказ приступать к высадке в Нормандии, стала записка, в которой он брал на себя личную ответственность: эту записку следовало обнародовать в случае провала операции. Как и Мольтке, который был известен своей немногословностью и чуть ли не безмятежностью, Эйзенхауэр понимал, что уверенное и невозмутимое поведение может поднять боевой дух куда эффективнее, чем фальшивые утверждения о неизбежности победы. В личной жизни Эйзенхауэр мог быть мрачным и угрюмым заядлым курильщиком, но для солдат у него всегда находились улыбка и ободряющие слова.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация