– Моя паутина – чужие судьбы, – продолжила она. – Нити жизней и смертей. Падений и свершений. Это они защищают тебя. Вот тут.
Она опустила ладонь на серую шею – туда, где под лишенной чувствительности кожей вечно звали на помощь другие жизни и бежала алая кровь.
– Они и уничтожают тебя. Если честно, они и держат нас всех тут. В этом городе. Из-за тебя я сейчас ползаю тут, а не в своем Ткацком Цехе.
Мальчишка сглотнул. Взгляд красных глаз – всех четырех пар – наверное, не давал ему сосредоточиться.
Нужно было вслушиваться в слова… понимать их. Не просто пропускать через себя. Не просто дрожать от страха, в который, кажется, он полностью превратился. Наконец он заставил себя раскрыть рот.
– Из-за меня?
Голос прозвучал так сипло и так тихо, что Орсо засмеялась. Смех ее раскатился по пещере, подобно заблудившемуся грому.
– Они бесцельно зовут на помощь. Первого попавшегося домового. Призрака. Любого ткача. Кого-нибудь. Хоть кого-нибудь, кто может их услышать. И своих хозяев они тоже зовут… Только не могут дозваться…
Последнее предложение Орсо проговорила, уже отступая назад.
Убей она мальчишку – все равно бы не смогла уйти. Нити вплавлены намертво, будьте прокляты эти человеческие технологии, которые все делают слишком добротно и слишком неправильно. Да и потом, убей она мальчишку – и Бригадир лишил бы ее оставшихся ног.
Ни для себя, ни для клубочка похищенных нитей она ничего не могла сделать.
Семь щетинистых лап аккуратно ступали по каменистому полу и уносили мойру все дальше от растерянного мальчишки. Все ближе к спокойствию белых стен. Вплотную к панорамам чужих дорог.
* * *
– И что… что мне…
Итан замер – маленький серый мальчик под сводами колоссальной пещеры. Бригадиру даже стало его жаль. Окделл казался не просто потерянным… он выглядел совершенно выжатым. Как попавшийся под ногу помидор. Как человек, который узнал, что ему под кожу вшили волшебную паутинку. Как тот, кто готов разговаривать о правде.
Дядя Миша улыбнулся и соскочил с камня. Слезать с насиженного места не очень хотелось, но в воздухе потрясающе пахло птичьей кровью. Для Бьярндира это был запах абсолютной победы.
Рука – лапа – легла на поникшее плечо. Бригадир с привычным удовольствием заметил, что парень дрожит. Чересчур.
Чересчур – хорошее слово. Неоднократно улучшало Бригадиру жизнь. Или существование – так оно точнее будет.
Но когда Бьярндир начал говорить, он почему-то почти ненавидел себя.
* * *
«Вот твоя Главная Ошибка, мистер Окделл.
Знаешь, этот городок был совсем обычным. Тут даже дорогу все переходили в исключительно положенных местах. И дети выпивали молоко до последней капли, как советовали им взрослые, – верили, что вырастут быстрее. Тут ничего не слышали об оборотнях и вурдалаках, не запирали на ночь двери и спокойно оставляли бабушек в парке.
А потом появился ты со всеми этими чужими судьбами под кожей, свернутыми в жгуты, скрученными и надорванными. Тысячи нитей из разных судеб сплавлены в серую кожу, которую не пробить. Там Брайан Уильямс-Лавре, там Элизабет Рихель, там Элис Макмиллан, там Эвермор Купер… Там и Кэйлинна Нод. Ни один не может умереть, ни один не может уйти. Это не город не отпускает их, это ты, Итан, их не отпускаешь. И им приходится вариться в этом сверхъестественном супе, сносить все, что преподносит им судьба – одна общая, похищенная. Потому что нити вопят – на своем собственном языке, в надежде, что их услышат. Но даже те, кто слышит, не могут помочь.
И то, что ты пытаешься им помочь, Итан, не уменьшает твоей вины. То, что тебе везет, ничуть не делает Мэпллэйр лучше».
* * *
– Кто же ты такой? – спросил Итан и получил самый выгодный для Бригадира ответ:
– Тот, кто может подарить силу во всем разобраться.
Итан обернулся. Медленно, как во сне.
– Бригадиры… Супергерои… Один черт.
Бьярндир промолчал – теперь, когда Окделл мог рассмотреть его костяной шлем со всеми трещинками, слова больше не были нужны. Он нашел Бригадира, который остановит Жернова. Его привел к нему зов тысячи судеб.
– Правда, – сказал он. – Правда – замечательная вещь. Она пахнет, как железо, а на вкус…
– Как кровь.
Именно так, серый мальчик. Как кровь вперемешку с лучшими в городе «Макарошками Джибса».
Реальность застыла, и в темноте пещеры начали появляться песочные Часы и каменные Жернова. Потоки чужих жизней следовали по ним, сквозь них, в них, задевая струны паутины судеб: бесчисленные ленты обращались в прах, миллионы песчинок мерцали, как звезды, теряясь на поворотах. Нити под серой кожей Итана запели в тон тем, что ткала паучиха. Пустая судьба, переполненная чужими, могла вести только к одному концу.
Теперь наступит равновесие, и железный вкус правды потечет в горло, и горечь преумножит бригадирскую силу, и Мэпллэйр станет узелком на пути Жерновов Жизни…
– Теперь я должен пойти с тобой, да? Стать… как ты? Умереть?
План был хорошим: Мироздание получало невероятного Бригадира, Бьярндир – вдоволь правды… Но что получали другие? Нити, чужие белые судьбы так и останутся с серым мальчиком, стопоря Жернова и перевешивая некоторые порядки. Тысячи судеб просто застрянут навсегда в одной точке пространства – в Мэпллэйре, в городе, похожем на законсервированную банку, где свою вечность будут проживать те, чьи судьбы кричат о помощи. Конечно, Бьярндир тогда сможет уйти: зов другого Бригадира почти не слышен. Может, смогут уйти и те, кто подревнее, у кого еще остались силы. И те счастливчики, чьи судьбы остались нетронутыми. Но многие останутся. Останутся любители покормить уток в парке, останутся братья Лавре и их племянник (хотя Лиз сможет беспрепятственно уехать на своем «Вольво»), останется большая часть жителей Стоунвуд Чейз, останется Жнец, останется Орсо… останется маленькая Элизабет Рихель.
Бьярндиру нужно было бы лишь недосказать часть правды – о том, что все станет только хуже. Не солгать – конечно, нет. Бригадиры ведь не лгут.
– Нет.
Бьярндир качнул головой, жилы и сосуды гулко ударились о плащ, а Часы и Жернова исчезли. Итан поднял голову – белые глаза посмотрели прямо сквозь пустые глазницы черепа, в темные глаза настоящего Бригадира. Орсо рассмеялась, аккуратно перебинтовывая потерянную конечность, и тогда Бьярндир понял, что проиграл, как она и обещала.
Ежик обрел способность говорить, встряхнул мешочек, в который переложил свои тайны, и помахал Медведю лапкой. Конечно, это здорово, что Медведь мог бы раскрыть ему Величайший Секрет, но ежику вовсе не хотелось держать между лапок целую Вселенную. Слишком маленький. Да и колючий – как бы ненароком не пораниться.
В конце концов, у него уже есть груз, а с ним на месте не усидишь. Да и неудобно это.
