– Да, представь, она самая, – ответил Страйк и тут же об этом пожалел.
Он начал играть по ее правилам, и она немедленно приняла свое третье, редкое обличье, не ледяное и не хрупкое, а безрассудно честное.
– Единственное, что удерживает меня на плаву во время беременности, – это мысль о том, что, произведя их на свет, я смогу уйти.
– Ты собираешься бросить детей, едва исторгнув их из своего чрева?
– Еще три месяца мне сидеть в клетке. Им всем подавай мальчика, они с меня глаз не спускают. Но после родов все изменится. Я смогу уйти. Мы оба знаем, что мать из меня получится никчемная. Крошкам будет лучше с Россами. Мать Джейго уже готовит себя на замену их мамочке.
Страйк протянул руку, чтобы забрать трость. Шарлотта помедлила, но отдала. Страйк встал.
– Привет от меня Амелии.
– Она не придет. Я тебя обманула. Я знала, когда ты будешь у Генри. Вчера мы с ним встретились на закрытом просмотре. Он рассказал, что ты придешь его опрашивать.
– Прощай, Шарлотта.
– Я заранее предупредила, что хочу заполучить тебя обратно.
– А я не хочу. Зря стараешься.
– Не учи ученого, Блюи.
Страйк похромал прочь из ресторана; официанты глазели ему вслед, давая понять, что знают, как он обхамил их собрата. Когда он хлопнул дверью, у него возникло такое чувство, будто Шарлотта не оставила его в покое, будто приставила к нему дьяволицу, которая будет летать за ним до следующей их встречи.
51
Не найдется ли у тебя лишнего идеала – или парочки?
Генрик Ибсен. Росмерсхольм
– Из-за промывки мозгов ты воспринимаешь это как должное, – внушал ей анархист. – Пойми, в мире, где нет лидеров, человеку приходится думать своей головой. И ни один индивид не получает больше власти, чем какой-либо другой индивид.
– Ясен пень, – сказала Робин. – А ты, стало быть, на выборы ни разу не ходил?
В этот субботний вечер паб «Герцог Веллингтонский» в Хэкни был набит под завязку, но в сгущающихся теплых сумерках с десяток дружков Флик по ОТПОРу даже не стремились занять места внутри и с радостью остались на тротуаре Боллз-Понд-стрит, чтобы выпить перед походом на вечеринку к Флик. Самые запасливые уже набили впрок холщовые сумки дешевым вином и пивом.
Хохотнув, анархист покачал головой. Жилистый и белобрысый, он узнавался по дредам и обильному пирсингу – Робин припомнила, что в день паралимпийского приема видела его в толпе митингующих. Он уже похвалился перед Робин, что прикупил изрядный ком марихуаны, дабы на вечеринке у Флик ребята не скучали. Робин, чье знакомство с наркотой ограничивалось парой затяжек на давней университетской тусовке, изобразила заинтересованную осведомленность.
– До чего же ты наивна! – вещал анархист. – Выборы – это часть великого демократического лохотрона! Бессмысленный ритуал, имеющий своей целью создать у простого человека иллюзию собственной значимости и влияния! Это раздел власти между красными и голубыми тори!
– А как вопросы-то решать, если никто на выборы не придет?
– Посредством местных ячеек, сопротивления и массовых протестов.
– А кто их устраивать будет?
– Сами организации на местах. Тебе капитально промыли мозги, – повторил анархист, смягчая категоричность такой оценки тонкой улыбочкой: вообще-то, он симпатизировал прямоте Бобби Канлифф, социалистки из Йоркшира. – Если ты считаешь, что народу нужны лидеры, то нет: люди справятся самостоятельно, их только нужно разбудить.
– А разбудит их кто?
– Активисты, – сказал он, похлопывая себя по груди, – которые идут в политику не ради наживы или власти, которые добиваются не контроля над народом, а расширения прав. Видишь ли, даже профсоюзы – не в обиду будь сказано, – добавил он, зная, что отец Бобби Канлифф был профсоюзным деятелем, – это тоже властные структуры, их лидеры начинают подражать управленческому аппарату…
– Ты как тут, Бобби, нормально? – спросила, протискиваясь к ней, Флик. – Через минуту выметаемся, здесь уже не обслуживают. Чем ты ее грузишь, Альф? – спохватилась она с легкой тревогой.
После полноценного рабочего дня, хотя и субботнего, в сувенирной лавке и обмена множеством любовных историй (в случае Робин – вымышленных) Флик прониклась таким теплым чувством к Бобби Канлифф, что даже отчасти переняла у нее йоркширский акцент. Ближе к вечеру она позвала Бобби сразу в два места: сначала в этот паб, а потом, с одобрения своей подруги, некой Хейли, – к ним на квартиру, откуда недавно съехала соседка девушек, Лора. Робин ухватилась за оба приглашения, сделала звонок Страйку и согласилась на авантюрную идею Флик воспользоваться отсутствием викканши, чтобы закрыть магазин ранее положенного часа.
– Да вот, втирает мне, что отец мой был не лучше капиталиста, – посетовала Робин.
– Ошизел что ли, Альф? – возмутилась Флик в ответ на смешливые протесты анархиста.
На пути к жилищу Флик их компания растянулась по вечернему тротуару. Альф был бы рад продолжить лекции для Робин по проблемам безлидерного мира, но Флик, которой хотелось потрепаться о Джимми, не дала ему такой возможности. Метрах в трех впереди них в одиночестве косолапил пухлый, бородатый марксист, которого представили Робин как Дигби: он указывал дорогу.
– Может, Джимми вообще не появится, – поделилась Флик, и Робин поняла, что та готовит себя к разочарованию. – Что-то он хандрит. Насчет брата нервничает.
– А че с ним такое?
– Да эффективное расстройство какое-то, шизофреническая хрень, – ответила Флик.
Робин не сомневалась, что Флик знает правильное название недуга, но в присутствии потомственной представительницы рабочего класса прикидывается невеждой. Как-то раз у Флик сорвалось с языка, что одно время она училась на вечернем в университете. Тут же пожалев о своей болтливости, Флик стала чуть более последовательно изображать просторечие.
– А я знаю? Глюки у него.
– Ну какие?
– Ему везде правительственный заговор мерещится против ихней персоны! – хохотнула Флик.
– Фигасе, – сказала Бобби.
– Ну! В дурдоме сидит. У Джимми с ним одни заморочки, – сказала Флик, зажала в зубах тонкую самокрутку и закурила. – Слыхала когда-нибудь про такого хмыря: Корморан Страйк?
Она произнесла это имя как очередной диагноз.
– Кто такой?
– Частный сыщик, – ответила Флик. – В газетах мелькает. Была история – моделька из окна выпала, Лула Лэндри, припоминаешь?
– Смутно, – пожала плечами Робин.
Оглянувшись через плечо, Флик удостоверилась, что анархист Альф не подслушивает.
– Так вот: Билли поперся к нему.
– А на фига?
