– Лорелея, мне некогда. Я перезвоню.
По периметру сдерживающего толпу ограждения расхаживали, не сводя глаз с ликующих зрителей, полицейские с рациями. От них тоже не укрылось появление членов ОТПОРа, которые протискивались поближе к представителям СМИ.
С зубовным скрежетом Страйк начал прокладывать себе дорогу через наседающую толпу, не спуская глаз с Джимми.
30
Бесспорно, лучше было бы остановить течение на более ранней его стадии.
Генрик Ибсен. Росмерсхольм
Чувствуя себя не очень комфортно на каблуках и в облегающем платье, Робин, выбираясь из такси у входа в Министерство культуры, СМИ и спорта, собрала изрядное количество заинтересованных взглядов проходивших мимо мужчин. У дверей она заметила приближающихся к ней Иззи в чем-то ярко-оранжевом и Кинвару в изящном черном платье и с массивным бриллиантовым колье, как на фотографии, которую Робин видела где-то в Сети.
Хотя все ее мысли были заняты Джимми и Страйком, она отметила, что Кинвара чем-то удручена. Иззи, оказавшись рядом, досадливо закатила глаза, тогда как Кинвара демонстративно осмотрела Робин с ног до головы и тем самым дала понять, что зеленое платье сегодня не слишком уместно – это в лучшем случае, а в худшем – попросту оскорбительно и недостойно.
– Что ж, наше место встречи, – прозвучал над ухом Робин раскат мужского баса, – именно здесь.
Из главного входа появился Джаспер Чизуэлл, держа в руке три гравированных приглашения, одно из которых он протянул Робин.
– Замечательно, теперь буду знать, Джаспер, вот спасибо, – ядовито прошипела Кинвара, подходя к мужу. – Прости, что снова не так тебя поняла. Никто же никогда не дает себе труда проверить, известны ли мне планы и договоренности.
Прохожие таращились на Чизуэлла, смутно припоминая, откуда им знакома эта прическа а-ля ершик трубочиста. Робин заметила, как мужчина в костюме ткнул локтем своего спутника и кивнул в их сторону.
У тротуара остановился подъехавший глянцево-черный «мерседес». Шофер вышел из машины. Кинвара обогнула багажник, чтобы занять место за водителем. Иззи проскользнула в салон и устроилась посередине, предоставляя тем самым Робин сесть за пассажирским креслом Чизуэлла.
Атмосфера в салоне была наэлектризована до предела; автомобиль тронулся.
Робин отвернулась к окну, чтобы понаблюдать за служащими, которые после рабочего дня отправлялись пропустить по стаканчику или прошвырнуться по магазинам, а сама гадала, отыскал ли Страйк Найта, с ужасом представляла, что из этого выйдет, и всей душой желала, чтобы ее отвезли прямиком в Ланкастер-Хаус.
– А Рафаэля ты с собой не позвал, да? – бросила в затылок своему мужу Кинвара.
– Не позвал, – без экивоков ответил Чизуэлл. – Он пытался выклянчить приглашение, но лишь потому, что по уши втрескался в Венецию.
Робин почувствовала, как заливается краской.
– Как видно, у Венеции целая армия поклонников, – съязвила Кинвара.
– С Рафаэлем встречаюсь завтра, – добавил Чизуэлл. – Если хочешь знать, на этой неделе я с ним виделся довольно часто.
Краем глаза Робин заметила, что Кинвара обеими руками сжала цепочку своей мещанской сумочки с выполненным стразами изображением лошадиной головы. Воздух в салоне по-прежнему звенел натянутой струной, пока автомобиль, мерно урча, катил по летнему городу.
31
…но его за это избили…
Генрик Ибсен. Росмерсхольм
Адреналин помог Страйку заглушить нарастающую боль в культе. Он постепенно приближался к Джимми и его приспешникам, которых в неуемном желании засветиться перед прессой сдерживала лишь возбужденная толпа, пришедшая в движение с появлением первых знаменитостей в лимузинах. Через мгновение участники ОТПОРа со всех сторон оказались зажаты сплошной людской массой.
Проезжавшие «мерседесы» и «бентли» мерно шуршали шинами, позволяя публике мельком взглянуть на звезд и приближенных к ним лиц. Когда некий комедийный актер соизволил помахать рукой, ответом ему был гром приветствий. Замигали вспышки фотоаппаратов.
Понимая, что более удобного места заполучить не удастся, Джимми начал высвобождать свой самодельный плакат из частокола ног, чтобы взметнуть его вверх.
Какая-то женщина возмущенно вскрикнула, когда Страйк отодвинул ее в сторону. В три прыжка оказавшись у цели, своей здоровенной левой рукой Страйк схватил Джимми за правое запястье, чтобы не дать тому поднять плакат выше пояса, а еще лучше – оставить его где-то внизу, ближе к земле. Кулак Джимми нацелился Страйку в кадык, и по глазам своего противника детектив понял, что его узнали. Еще одна женщина заверещала при виде занесенного кулака.
Страйк увернулся и наступил левой ногой на плакат; древко треснуло, но он смог удержать вес тела на ампутированной ноге, хотя следующий удар Джимми достиг цели.
Сложившись пополам, Страйк врезал противнику прямо в пах. От боли Найт задохнулся и скрючился, повалился на склонившегося Страйка, и оба кубарем покатились по мостовой, расталкивая негодующих граждан. Оказавшись на тротуаре, Страйк заметил, что один из отпоровцев замахнулся ногой и метит ему в голову. Детектив схватил атакующего за ботинок и вывернул ему лодыжку. В нарастающим переполохе женский голос вопил:
– Человека избивают!
Из последних сил удерживая искореженный плакат, Страйк даже не задумывался, кем он выглядит: хулиганом или жертвой. Пытаясь выдернуть плакат из-под чьих-то ног, нещадно топтавших и его самого, Страйк изловчился разорвать картон. Один клок благополучно унесла на «шпильке» женщина, в панике сбежавшая с места потасовки.
Сзади кто-то схватил Страйка за шею и начал душить. Двинув локтем, он угодил в физиономию Джимми; хватка ослабла, но в следующий миг кто-то со всей силы пнул Страйка в живот, а следующий удар пришелся в затылок. Из глаз посыпались искры.
Потом началась какая-то сумятица, раздался свисток, и толпа незамедлительно рассосалась. Страйк чувствовал во рту привкус крови, однако не мог не заметить, что в драке клочья плаката разметало в разные стороны. Цепкие пальцы снова впились Страйку в шею, но тут какая-то сила оттащила Джимми Найта в сторону, и тот мог лишь материться, надрывая глотку. Обессилевшего Страйка схватили под руки и рывком подняли с асфальта. Сопротивляться не было смысла. Без посторонней помощи он вряд ли устоял бы на ногах.
32
…А нам пора за стол. Милости просим…
Генрик Ибсен. Росмерсхольм
«Мерседес» Чизуэлла свернул с Сент-Джеймс-стрит на Пэлл-Мэлл и направился по Кливленд-роу.
– Что еще такое? – рявкнул Чизуэлл, когда автомобиль замедлил ход и остановился.
Крики впереди отнюдь не отличались восторженностью, какой могли бы ожидать звезды и особы королевской крови. С левой стороны улицы образовалась толчея, поскольку люди шарахались от места драки, где, как могло показаться, схватились стражи порядка и протестующие; туда уже бежали полицейские в форме. Из этого хаоса вывели двух закованных в наручники взъерошенных мужчин в футболках и джинсах: Джимми Найта и какого-то блондинчика с жидкими косицами-дредами. Робин с трудом подавила крик ужаса, когда вслед за этой шпаной двое полицейских поволокли истекающего кровью Страйка. Волнение позади них не утихло, а, наоборот, усилилось. Ограждение раскачивалось из стороны в сторону.
