– Комнаты есть? – подойдя вплотную, спросил Яков у вышибалы.
– Рубь, – не прекращая ковырять в зубах, отозвался тот.
– За рубь тут можно выкупить все, аж по самую крышу, – буркнул Яков.
Свободно опущенная рука шевельнулась в скупом и точном жесте – вроде бы перетерла что-то в пальцах. Таким и должен быть тайный знак: коротким, обычным для глаз непосвященного. Вышибала ничего и не заподозрил, зато пацан напрягся. Яков отметил это, отворачиваясь. И зашагал мимо фасада трактира в сторону соседней улицы. Вышибала ругался в спину, называл скрягой, и это было единственное слово, допустимое в разговоре при ребенке. Яков усердно давил злость – втаптывал башмаками в грязь. Нет времени воспитывать вышибалу. Нет и смысла. Но было бы так удобно сбросить раздражение. Вот и поворот за угол…
– Ты эта, дядь, полтинник не пожалеешь? Я хорошее место знаю, – доверительно сообщили из подворотни. Значит, пацан успел оббежать забор, перелезть или поднырнуть. А еще – он не удивился появлению взрослого, который жестом назначил себя проверяющим от артели. И сейчас мальчик играет по правилам, поддерживает разговор о дешевом жилье. Вдруг рядом посторонние наблюдатели?
– Веди. Эй, – Яков замер, поморщился, мысленно ругая себя, – может, вернешься и нагребешь жратвы впрок? Я голодный.
Пять рублей мелькнули ночным мотыльком, зашуршали в полете – и были пришлёпнуты жадной ладошкой пацана.
– С выпивкою?
– Без. Но с хлебом и непременно с чесноком.
Яков добавил еще один тайный жест артели, провоцируя удивление и неизбежное подозрение. Пацан притих. Яков тяжело вздохнул и выпустил нового пятирублевого мотылька.
– Купи поесть и себе тоже. Чтоб от пуза. Понял? Приказ тебе такой, тайный и строгий.
– Будут мне тут всякие…
– Просьба.
Пацан засопел, не двигаясь с места. Наконец, решился, щелчком языка вызвал помощника. Едва тот вынырнул из-под забора, отдал ему деньги, а сам повел гостя в логово. Двигался порой впереди, а порой сбоку и даже сзади. Яков не сомневался: отставая, провожатый показывал кому-то жестами, что ведет чужака, что гость назвался проверщиком, а только пусть-ка докажет, что он проверщик! И, даже если всамделишный, из артели – старшему гнезда он не указ.
Тишина казалась Якову затхлой, шаги отдавались не эхом, а болью в сердце. Город выглядел все более древним и мерзким, он дурно пах и чернел, как пропасть. Ничего не меняется. Ничего…
– Туда.
Пацан указал – и отодвинулся вдоль стены, в ночь. Скрипнула калитка, приоткрылась. Яков канул с улицы во двор, черный, как омут по ту сторону порога смерти. В спину сразу уперся нож.
– Шагай давай, ну!
Голос прозвучал хрипло, зло. Новый провожатый был постарше, заточку держал сноровисто и крепко. Он тоже боялся взрослого незнакомца: острие царапало кожу и портило куртку. У стены таились еще двое. Яков не видел их, но знал чутьем, он бы и сам разместил там людей. Как раз двоих. Обязательно с пистолетом. Туман густой, обостренному нюху чудится ружейное масло и даже порох… Хотя это игра воображения. Пацаны осторожны, лишних запахов в своем логове не устроят. А это именно логово. Дом тот самый, из треугольника на плане.
Уткнувшись лбом в притолоку, Яков зашипел и нагнулся ниже. На ощупь пробрался тесным коридором вперед и вниз, в холод, в запах прошлогодней гнилой картошки… и далее сквозь него, трогая осклизлые бревна стен и сплевывая паутину. Опять ушиб лоб – и полез вверх, к тонкой нитке света по шву досок.
Люк подпола открылся. Света сразу стало много, Яков заморгал, пока его рассматривали. Замер, подняв руки и не делая попыток забраться по крутой лестнице.
– Эй, подделка, кого на хвосте тащишь? – спросил ломающийся юношеский голос.
– Сядем, поговорим. С тебя вопросы, с меня ответы, – предложил Яков.
– Заметано. Лезь сюда, трепло, – хмыкнул тот же голос. – Знаки показываешь странно, второй был вовсе старый. Прирезать бы сразу, но вопросы есть, ты прав.
Яков плавно взобрался по лестнице. Сел, куда толкнули, уложил руки на столешницу, чтобы ладони были на виду. Наконец поднял голову, взглянул на собеседника. Сразу, остро порадовался: наверняка настоящий главарь этого гнезда! И выглядит, как хотелось. Сразу понятно, что он любознателен, а еще – умен. Пришел, чтобы выиграть время, получить сведения и не подставлять под удар малышню. Он зол, но не готов совершать ошибки. Он – ответственный.
Как и обещал Клим, пацану – лет пятнадцать или чуть больше. Тоже показательно, он в гнезде не самый старший, а значит, уважение к нему строится на более прочном основании, нежели грубая сила. Глаза у парнишки ледяные, лицо замотано темной тканью. Хороший признак: еще не решено, стоит ли убивать гостя…
– Кого привел? Служивых? Я слежку чую. Два или три дня мы дико палимся, – сообщил пацан.
– Яков. Так меня можно звать. – Яков приподнял руку. – Хочу достать кое-что из куртки. Справа, из внутреннего кармана. Ладно?
Пацан кивнул. Яков плавно добыл сверток. Подвинул по столу. Пояснил: осень – трудное время. В желтом пакете порошок от болей в желудке. В белом – от жара. И еще на бумаге под пакетами адрес. Надежная аптека, помогут и ничего не спросят.
– А прирежу тебя здесь и сейчас, тоже не спросят? – усмехнулся пацан.
– При чем тут я, нет никакой связи. Там лечат всех детей. Днем и ночью. Деньги берут только за редкие лекарства, какие трудно достать. Аптеку держит пожилая тетушка, она выросла на улице, вот и спасает таких же. Она и ее сын тоже.
– Ты показал знаки. Первый был обычный, вроде как ты с проверкой. А второй… сразу ясно, подделка, – пацан помолчал, обдумывая свои же слова. – Не понимаю. Ты намеренно подставился. Ты уже здесь, но облавы нет. Объяснись, пока цел.
– Один вопрос. У меня всего один. На кой тебе и твоему гнезду сдалась артель? Она не дает еды вдоволь. Она не обещает защиту и заботу. Больше того, я точно вызнал: вы сами добываете деньги, и много, и сами кормите детей, даже не входящих в гнездо.
– Заткнись.
– Я прошу всего один ответ. Твой, настоящий. Я сунулся сюда ради этого ответа. Когда-то давно я был недоросль вроде тебя, и мой ответ был прост: чтобы гнездо выжило и выросло. Чтобы никто не смел пнуть моих младших. Чтобы они были сыты, – быстро сказал Яков и добавил: – Взрослые в артели охотятся за золотом, чтобы разбогатеть, хапнуть власть. Хотят, чтобы им кланялись. Чтобы сдохли те, кто живет лучше их… Очень много ответов у взрослых. За их ответами я не полез бы под нож.
– Деньги надо поделить по-честному, – строго и серьёзно сказал пацан.
– Так… даже слова не изменились, прямо мой ответ из прошлого, – Яков поморщился, глядя на свои руки. – У артели много золота. Но для тебя нормально, что вам не помогают, с вами не делятся?
– Мы сильные. Помогают слабым. А сказал, что вопрос один, лживый Яков. – Пацан придвинул сверток с порошками. – Тебя навели те, кто пасет нас. Они видели Хому. Пожалуй, записали в отчете, что болен: его крепко рвало. И ты принес порошки.
