Прибираться через густеющую толпу было сложно даже при хорошей охране. На главной площади такое творилось! Ворон привстал на стременах, затем и вовсе взобрался на седло, чтобы осмотреться. Да, кое-кто очень спешил разрушить последние надежды этого края на мирную жизнь!
Все минувшие десять лет, здешний князь боролся за право сохранить власть и титул. Он прогневил далекого короля, рассорился с ближними вассалами, не смог привлечь на свою сторону духовных лиц. Но балансировал на грани и оставался «сиятельством» – правящим, полновластным… хотя бы на словах.
Год назад слабость князя сделалась до того очевидна, что им занялись всерьез. Из столицы прибывали посланцы короля, и каждый следующий желал отхватить все более жирный кус власти. Князю угрожали то заточением, то смертью. Ведь общеизвестно, дом Ин Тарри от него отвернулся, золота у него нет, войско его разбежалось… и сам он может запросто оказаться чернокнижником – если присмотреться
Кажется, в новый свой приезд люди короля «присмотрелись», и начали с малого – обрубили последние корни, способные удержать от обрушения дерево княжеской власти. Послушные «пострадавшие» подали жалобы, а ретивые чужаки их немедленно рассмотрели именем короля. И вот – первые приговоры уже приведены в исполнение. Как раз теперь палач убрал топор в футляр и обернулся, чтобы еще раз поправить отрубленные головы на высоких пиках у стены. Сделал это с неподдельным усердием. Еще бы! Главу княжеской сотни личной охраны ненавидел каждый на этих землях, его власть была безмерна… как и его жадность. Второго казненного – городского судью – тоже презирали, он не судил, а взвешивал мешочки с монетами от истца и ответчика… Приняв без ропота казни, город не понял, не рассмотрел – он молча соглашается со сменой власти в княжестве!
Вороной конь грудью мял толпу, и Ворон, вернувшись в седло, не стал его осаживать. Наоборот, отстегнул кнут и принялся пороть всех, кто не успевал отскочить, убраться с дороги. Не до церемоний! Уже и цель видна: ратуша, а перед входом, у нижней ступеньки, согнулся в поклоне градоправитель! Он бледен, дрожит и задыхается. Смотрит на Йена, иногда поднимая голову и хватая ртом воздух, как тонущий – на недосягаемый спасительный берег…
– Маркиз, – отчаянно воскликнул градоправитель. – Отпихнул ретивого слугу, дернулся сам принять конский повод и зашептал: – Вы нашли… решение? Это же невозможно! Мы уже мертвы, все. Мы дышим лишь по милости епископа Тильмана, но и ему приходится тяжко. Мы на краю, время иссякло. Там, в лагере за воротами, его люди собирают шатры и строятся в боевой порядок! Это… это же… резня, а дальше – хуже!
– Они не войдут в город. Резни не будет, – твердо пообещал Йен. – Приказ уже передан, и это такой приказ, который нельзя нарушить без веской причины.
– Но князь… боюсь сказать такое вслух, но…
– Знаю, он сдал город и готов отказаться от власти, чтобы спасти свою жизнь. Полагаю, он уже подписал все бумаги и назвал в них посланца короля – своим преемником. Тем не менее, у княжества есть куда более законный хозяин! Чужакам придется убраться восвояси ни с чем.
– Вы твердо уверены? – всхлипнул градоправитель. Белое лицо дернулось, губы задрожали мелко, непрестанно. – Все начнется, боюсь, в нынешнюю ночь.
– Лисенок! Твои у всех ворот? – шепнул Йен, не поворачивая головы.
– Да. Я проверю и вернусь. Решётки останутся опущенными, пока ты не дашь знак о завершении дела. Никто не войдет в город.
– Ворон, бумаги при тебе?
– Конечно. – Ворон понял намек, крепко сжал локоть Бертрана, и шепнул ему в ухо, вроде бы вежливо помогая шагать к лестнице: – Во имя города и его людей будьте молчаливы и невозмутимы, пока мы в зале. Я ваш глашатай, я все скажу и сделаю за вас, если что-то понадобится сказать и сделать. Йен ваш поверенный, он исполнит основную работу. Просто молчите, как обещали!
Под второй локоть Бертрана поддел незнакомый ему здоровяк. И так «жертву» ввели, а точнее внесли, в главный зал. Там было тесно и пахло вовсе не розами. Знать княжества, а наравне с ней главы гильдий, судейские и иные чины – все кисли в своем страхе с утра и закисли до окончательной, ядовитой спертости духа! Отдельно на возвышении маялись настоятели семи главных храмов княжества и их свита.
Ворон вел Бертрана и ощущал, как в душе растет азарт. Йен прав, он был и десять лет назад прав, он уже тогда знал, как обернётся дело! Поквитаться – детская блажь! А вот затравить дичь голубых кровей по всем правилам охоты людей – на людей… Это и есть воздаяние!
Йен умеет в городе то, что умел в лесу Волк. Давно разложены приманки, расставлены капканы, развешены флажки, притравлены псы и выбрана главная цель. Йен не уступит трофей людям короля или кому-то еще! Вот почему кресло князя до сих пор пустует, а разъяренный глашатай претендента вынужден сохранять ложное спокойствие и сидеть всего лишь на ступеньке лестницы возле кресла. Хотя он привел тысячу тяжёлых латных конников и куда больше пеших воинов, а еще истратил воз золота, подкупая городскую стражу, знать, гильдии… Он готовил захват княжества больше года и был уверен, что дергает за ниточки, хотя на самом деле был куклой и сам дергался на ниточках, натянутых хитроумным Йеном. Именно злодей сделал все худшее и главное в подготовке охоты: войско прежнего князя обезглавлено в буквальном смысле, а сам он сидит в клетке, установленной посреди внутреннего двора родного замка…
– Маркиз Яниус Ин Лэй, специальный посланник их сиятельства князя Иньесы, – возвестил Ворон и сломался в поясном поклоне, пропуская вперед Йена, сейчас исполняющего именно такую роль.
– Князь Иньесы не мог прислать своего человека теперь же, просто не успел бы, – покривился черный человек… и все же нехотя встал со ступеньки, пусть и без поклона вежливости.
– Милостью божьей и волею господина моего мы занимаемся дознанием по делу о братоубийстве более года, – негромко вымолвил Йен. – Это давнее дело, но свидетельства удалось окончательно подтвердить лишь весной. Тогда же высший суд Иньесы рассмотрел дело и приговорил братоубийцу. Тот, кого здесь все еще полагают законным князем, вычеркнут из всех родословных записей семьи Ин Тарри. Мы оставляем за ним лишь прозвище – слепец Тье, ибо он был ослеплен алчностью и подлежит испытанию каленым железом. Он сделал какие-то записи о передаче власти? Увы, он не имел такого права.
– Он вассал моего короля и ответит по закону моей страны, – зло и медленно выговорил черный человек.
– Не вижу смысла оспаривать сие здравое утверждение, забирайте преступника и везите на суд, – Йен глубоко поклонился. – Я прибыл с иной целью. Семнадцать лет назад был отравлен законный владетель здешних земель, вот что мы установили при дознании. Мы также смогли изыскать наследника и доставить сюда, чтобы он теперь же предстал перед собранием знати и посланником короля.
