– Разве в той семье остались… наследники? – черному человеку очень не хотелось задавать вопрос, но выбора не было.
Йен снова поклонился и исполнил левой рукой сложный жест. Ворон выступил вперед, опустился на колени. Торжественно воздел ладони с уложенным на них золотым стержнем… и позволил свитку из баснословно дорогой телячьей кожи в сплошном золотом узоре упасть во всю длину – до пола… По мрамору звякнули самоцветы отделки нижней кромки. Зал слитно охнул. Черный посланник короля скрипнул зубами. И Ворон знал причину. Прямо теперь он увидел в центре золотого стержня княжеский алмаз. Размер, чистота и оправа исключали любые попытки сказать, что это – подделка. Такие камни гранят лишь в Иньесе, и такие оправы создает лишь один придворный ювелир.
– Родословное древо северной ветви великого княжеского дома Ин Тарри, – с надлежащим благоговением, напевно и зычно, возвестил Ворон. – Правая третья ветвь, седьмое сплетение. После дознания внесены изменения, одобренные великим князем Иньесы, чье слово неоспоримо для семьи.
Йен прошел вперед и добыл из рукава тонкую золотую палочку с алмазным наконечником. Лишь этой указкой дозволялось касаться телячьей кожи с именами князей. Он как раз коснулся – и обвел место, куда не так давно было внесено имя Бертрана.
Ворон громко и быстро перечислил свидетелей и поручителей, которые поставили подписи и дополнили их выжженными в коже свитка оттисками нагретых фамильных перстней. Все имена принадлежали известным людям. Посланник короля мрачнел все более… и, едва глашатай смолк, был вынужден подойти и изучить подписи, а также само имя Бертрана.
– Хм… сын от тайного второго брака, воспитанный у дальнего родственника во избежание спора о наследстве и позже отосланный с родины в изгнание. Сам князь Паоло Теодор Валарийский соизволил указать, что был осведомлен. – Черный человек глянул на Бертрана, вернее сквозь него. – Что ж, оспорить подобные свидетельства здесь и сейчас… вряд ли возможно. Впрочем, как и проверить их. А я проверю.
Черный человек выпрямился, и капюшон почти полностью скрыл его лицо. Лишь тонкие синеватые губы и белый подбородок остались видны. Эти губы шевелились, произнося важнейшие для всего княжества слова.
– В сей день, рассмотрев свидетельства, мы отбываем, дабы передать весть в столицу и испросить высший суд об исполнении надлежащего порядка признания или непризнания сих бумаг. Мятежного самозванца, именуемого домом Ин Тарри «слепцом Тье», мы лично сопроводим для суда и наказания. Мы выражаем особое и единодушное благоволение его величества и его святейшества к епископу храма Воссиянного полдня. Ему препоручаем изучение бумаг, а равно и ведение церемониала.
Договорив, черный человек качнулся вперед и заскользил по залу, словно был бестелесным призраком. Ни шелеста шагов, ни колебания мантии… проплыл и сгинул. Все в зале слитно выдохнули. Пролетел и угас мгновенный шум.
На ступени у пустого кресла властителя земель поднялся рыхлый, массивный епископ в парадном облачении. После черного человека он казался теплым, настоящим. Он улыбался, он был – человек, а не призрак смерти.
– Ну что ж, братия и сестры, – бодро возвести он, не глянув на генеалогическое древо и уделяя внимание лишь Бертрану. – На сем лице вижу я печать боголюбия и чистоты помыслов. Велик сей день, земли обрели достойного господина. Что ж… слабые телом и духом миряне могут проследовать на трапезу, а людям храма напоминаю, что день постный, негоже предаваться утехам. – Епископ свел пухлые ладошки на объемистом животе и заулыбался, глядя поверх голов. – Чадо, вверяю тебе подготовку церемониала, ибо желаю удалиться для молитвы о процветании нашего многострадального края. Да воссияет свет!
Благословив всех в зале, епископ подобрал полы одеяния и стремительно удалился. Толпа заволновалась: кто-то пробирался к выходу, иные спешили в соседний зал, где столы ломились от пищи самого «непостного» вида.
Бертран стоял, окаменев, не веря всему слышанному и увиденному… Когда зал опустел и двери закрылись, он осторожно обернулся, разыскивая взглядом Йена.
– Рыцарь Бертран, наше дело завершено, – негромко сказал Йен.
– Я молчал. Своим молчанием я лгал о своем происхождении, я покрывал чужую еще более чудовищную ложь, – прорычал Бертран, пробуя нащупать на поясе оружие, которое Лисенок изъял, пока будущий князь покидал седло на площади перед ратушей. – И все это не запятнало мою честь? И что же, позволю себе уточнить, закончилось? Разве я могу покинуть город? По всему выходит, теперь именно я…
– Теперь именно вы, все верно, – Йен покосился на Ворона и дождался кивка: да, двери закрыты, люди подали знак, посторонних нет. – Я выбрал вас, и я имел всю полноту власти, чтобы сделать такой выбор, не сомневайтесь. Теперь вы Бертран Теодор Ин Дюр Ин Тарри. Когда будут завершены церемонии, вы станете зваться в бумагах по второй фамилии.
– Невозможно. Я никогда….
– Сделать неоспоримой истиной нашу версию древа было дорого и сложно. Но возможно, – кивнул Йен. – Впрочем, важнее иное. Позволю себе ответить вопросом на вопрос. Ваша честь пострадает, если бешеные псы прежнего князя будут посажены в клетку и перестанут убивать, вымогать, жечь и уродовать?
– Нет, – Бертран поморщился.
– Ваша честь пострадает, если суд будет передан в руки относительно порядочного человека, склонного к полной честности после казни своего предшественника?
– Нет.
– Может быть, ваша честь пострадает от того, что я намерен без всякой оплаты и, скажу прямо, без оглядки на вас, навести настоящий порядок в делах княжества, чья казна пуста, чьи долги огромны, чьи люди голодают, а ремесла и торговые связи приходят в упадок? – Йен сделался бледен. – Скажу вам снова правду, хотя и не обязан. Я жил в этом замке долго и числился причастным к роду Ин Тарри. В итоге лишился дорогих мне людей и стал рабом подонка, которого сегодня увезут в столицу. Да, я постарался, чтобы он поехал в той самой клетке, в моей! Это как-то затрагивает вашу честь?
– Нет, но… – Бертран уже оправдывался.
– Вам и примерно не понять, какие силы задействованы, какие средства вложены, какие связи натянуты, чтобы сегодня войско короля удалилось от стен Гайорта, не обагрив клинки кровью! А чего стоило добыть дом, где ваш приемный сын бы смог расти в семье, свободным и счастливым, – Йен шептал едва слышно, и голос его срывался. – Чтобы он не потерял то, что потерял я! Чтобы мой труд, вложенный в развитие княжества, имел смысл и продолжение. Вы человек чести, а не человек денег. Вам кажется, что одно противоречит другому? Ошибаетесь! Золото без чести – это кровь и мерзость. Золото в оправе чести – это каждодневный труд для вас и покой для людей, живущих под вашей рукой. Я вверяю вам земли, которые воистину – золото! Здесь проходит главная торговая дорога на восток, здесь удобное сообщение с морскими портами, здесь лучшие красильные мастерские, здесь черный уголь в открытых копях и кузнечное дело на уровне, который и не снился любой соседней стране! Это княжество обречено на сытую и богатую жизнь, если не рвать с него мясо, как псы рвут с живого зверя на безумной охоте.
