– Малое и легкое? – переспросил Йен.
– Да. Золото – инструмент, мы используем его в работе. Ради интересной цели оно служит охотно и азартно. Но если само станет целью, поработит. Золото – дар и проклятие, от нас зависит, какой лик обращен к нам. Мы укротители: всегда бок о бок с чудовищем. Оно послушно… и ждет случая напасть. Скоро увидите, как оно жрет нас. О, я увлекся образами. Что-то упустил, – Микаэле обернулся к старшему сыну. – Ники?
– Князьями мы стали очень давно, – негромко добавил Николо. – Титул помог защищать тайны и прирастить долгосрочное влияние. Но в этом веке сословные оковы будут разрушены, и мы изменимся, оставаясь семьёй.
– Все проверено, – быстро шепнул Курт, приоткрыв дверь. – В подвале нет засад и лишних людей. Я жду снаружи. Вы надолго… туда?
– Принято. За час управимся.
Яков отозвался сразу и уверенно, за всех. Дождался, пока дверь закроется. Глянул на Микаэле – будут ли новые рассказы о золоте?
– О, я закончил, – Микаэле снова приоткрыл парадную дверь. – Лавр Семёнович, вы проводите нас?
Управляющий широко распахнул дверь и ввалился в холл. По блеску глаз и размашистым жестам сразу стало ясно – он принял еще одну стопку… или не одну. Дверь за его спиной закрылась с грохотом! Лавр охнул, потешно взмахнул руками.
– Не хожу трезвым туда. Не-мо-гу!
Отвернулся, коротко помолился, вздохнул, задержал дыхание и устремился вглубь особняка, словно нырнул в омут. Яков двинулся за ним, Лёля скользнула следом. Яркут положил руку на плечо брата, Ники взял за руки Паоло и Йена. Клим и Норский оказались замыкающими.
Снова видеть родной особняк, знакомый с детства, для Микаэле было неприятно. Следы чужого присутствия – повсюду. Два месяца здесь распоряжались дикари… В холле и на галерее витает запах курева, на стенах свежие царапины, не хватает картин, ваз, мелких предметов мебели. Люди нового хозяина украли, сколько успели. «Не беда, утраченное – лишь копии», – молча утешил себя Микаэле и преисполнился благодарности к Лавру Семеновичу. Конечно, лучшее было вывезено заранее… беда в том, что особняк не содержал того, что посильно назвать худшим, малоценным.
Дышалось трудно. И дело не в куреве. Близкая и огромная жадность забивала горло, давила на плечи, туманила рассудок. Жадность таилась во тьме, почти зримая, тронь – и станет осязаемой. Липкой, как паутина.
– Он ведь умен и ловок, – удивился Яркут. – Как же он опустился до тупости и дикости?
– Золото ослепляет. Это – пустая метафора для прочих, но полновесный приговор для Ин Тарри, – отозвался Микаэле. – Оно ослепляет, когда мы жадно смотрим. Оглупляет, когда думаем только о нем. Еще и старит, когда живем ради него. Золото – волшебный зверь, – Микаэле оглянулся на Паоло. О! Дэв мира живых. Кому-то видится добрым волшебником, но для большинства оно – худшее из воплощений бесовства. Золото имеет власть только в мире живых. Здесь его царство земное.
– То есть, когда Найзеры мечтали уворовать у тебя из сейфа философический камень, – оживился Яркут, – они могли рассчитывать на успех?
– Закройся я в сейфе? О, тогда – конечно, – откликнулся Микаэле.
Йен рассмеялся громко и резко, сразу стало понятно: ему страшно. Микаэле и сам ощущал, как по коже ползет озноб; опасался оглядываться и очень хотел зажмуриться. Ведь краем глаза то и дело замечал, как в тенях ворочается неведомое…
– А ты умеешь превращать свинец в золото? – нарочито громко шепнула Лёля. – Не смей! Пули из золота… такая дрянь!
Йен хихикнул тише и мягче, вроде бы чуть успокоился.
– О, я не умею. Легенды утверждают, Элиа умели и это, и многое иное. Как бы сказать? Они могли слишком много, настолько, что дар раздавил их.
Микаэле замедлил шаг, подхватил на руки Йена. Догнал брата, поймал его ладонь и положил на плечо малыша. Йен вздохнул свободнее: ни золото, ни жадность не имели власти над Яркутом.
– Дайте передышку, – взмолился Лавр. – Я мигом, я устрою. Авось полегчает, а то надавило-то, надавило…
Он убежал к незримой в сумраке стене большого зала и вдоль нее – по шагам слышно – добрался в дальний угол, завозился, шепча и охая… Огромный свет ослепил всех, а когда люди попривыкли к нему, увидели зал во всем великолепии! Это был – Микаэле огляделся и ощутил радость – главный бальный зал. И, кажется, ворье до него не добралось.
– Клим, вот в таком зале будет ваш бал, – сказал Микаэле в полный голос, и эхо зазвенело, покатилось. – Вы планируете отбыть на острова после сезона штормов?
– Да. Только… – Клим смущённо прокашлялся. – Новые все приходят и приходят. Что ни ночь, лезут через ограду. Вроде и не из моего гнезда, но как отказать? Да ладно б дети! Явился тут Шалый, среди дня… Большой человек в воровском мире. Сына привел. Говорит, мне семья не полагается, а вот случилось так, что есть дитя, и хочу, чтобы у него все, как у людей. В общем, нас стало вдвое больше. А что впереди, и не ведаю. То есть… мы и отбываем, и прибываем.
– Яков, надо думать, потирает руки, слушая своего протеже, – Микаэле протанцевал вокруг Лёли. – Тебе платья и веера подходят более, чем штаны и револьверы. О! Есть инаньские веера с потайными ножами. Веера – моя слабость, так что коллекция впечатляющая. Сама выберешь. – Микаэле остановился перед Яковом, сменил тон на жёсткий и резкий. – Хотел бы я понять вашу цель. Вы делаете ставки на людей не хуже моего, примите комплимент. Но я не терплю роли игрушки в чужих играх. Клим – сокровище, даже я не сразу понял масштаб дела с детьми. Но вы-то знали! Вы не зря брали деньги с запасом в нашу первую встречу. О, вы умеете и брать, и тратить, просчитывать впрок. Полагаю, буквально завтра Клим узнает, что есть фонд, что этот фонд висит у него на шее ярмом. Пожизненно.
– Завтра, – кивнул Яков. Еще раз кивнул и покосился на Клима. – Пожизненно.
– Я рад, что вы не враг мне. Но вы и не друг, – Микаэле подвинулся к брату. – Ваши способы использовать людей, не ставя их в известность о происходящем, весьма грубы.
– Они эффективны. А вежливым я не был и в первой жизни, – Яков отвернулся и крикнул на весь зал: – Лавр, гасите. При свете мы ругаемся злее, чем в потемках.
Зал погрузился во мрак, и после сияния люстр темнота показалась совершенной. Некоторое время все стояли, привыкая.
– Кто помогал Якову выяснять что-либо о живках, моем двойнике и ином подобном? – Микаэле не унялся. – Ну же! Мне требуются подробности.
– Я, – отозвался Клим. – Он просил присматривать за Мари, ей тайком передавали записки. Ну, я сказал своим: деньги у чужаков брать нехотя и с большим торгом, а записки отдавать мне для просмотра или копировать, если я вне дома.
– Я, – рассмеялся Яркут. – Списки наемных живок сверяли мы с Куртом. Вот только не пойму, почему вообще списки были двойные. И самый занятный – тот, что я же сам украл из имения в Луговой давным-давно. – Ники? – Микаэле не двигался с места.
