Они миновали первую развилку.
– И сколько всего квадратов?
– Пять на двенадцать.
– Шестьдесят соток себе отхапал! Никакое место не треснет?
Они прошли еще один квадрат и повернули направо.
– Тело обнаружил егерь?
– Он. Охранники патрулируют парк по ночам, но ходят только по дорожкам, чтобы не вытаптывать экосистему. А егерь приводит экосистему в порядок, систему полива регулирует, пока парк пустой. Вот он тело и обнаружил, сразу вызвал мус… простите, Владимир Серафимович, сотрудников. И мне позвонил. Ранним утром я уже был здесь, и егерь меня провел к месту убийства.
– Что за егерь? Давно работает? Из местных?
– У… Еще из каких местных. Живет тут с того дня, как война закончилась. Сам словак. Потомственный коммунист. Когда немцы его страну дербанили, активно партизанил. Потом в красной армии воевал, даже какие-то награды получил.
– Так сколько ж ему лет?
– Кажись, под сотню. Но крепкий дед. На здоровье никогда не жаловался.
Белкин достал из кармана отчет местных следаков, изрядно помятый после автомобильной тряски. Что-то в документе ему сильно не понравилось.
В молчании миновали еще одну развилку.
– В парке обитает несколько редких видов птиц. Под их гнездовья выделены особые квадраты, которые при необходимости изолируются от внешней среды. Там поддерживается нужные температура и влажность.
– Вдоль границы парка дорожек нет?
– Нет. Там живая изгородь и лесопосадка высокой плотности. Была выкопана специальная траншея, чтобы во время дождей грязевые потоки не выливались на дорогу.
– Вот! Значит за это спасибо.
Очередной квадрат остался позади.
– Получается, короткая сторона парка выходит на дорогу, по которой мы приехали? – не унимался Белкин.
– Нет. Парк как раз вытянут вдоль дороги. Сейчас мы идем по длинной стороне.
– И сколько до забора?
– Да что вы все квадраты считаете, майор? – подал голос Бэзил. – У вас в отчете же все написано.
– Вот! Значит, а кто составлял отчет?
– Местные следователи со слов егеря, – откликнулся Шконка.
– Который обнаружил тело? – Белкин сердито пошевелил рыжими усищами. – Так сколько до конца, если идти не сворачивая?
– Ээээ… Центральный вход делит парк пополам… Метров триста.
– Тебя надо из замдиректора разжаловать в тракториста. Как ты тут сам до сих пор не заблудился?
– Я тут особо и не бываю. Командировки, знаете ли…
– Так, значит знаем. По курортам разъезжаешь, а на вверенной тебе территории людей мочат. Уверен, что правильно идем?
– Уверен. Егерь меня лично довел до места преступления. И еще видите ленточки на некоторых деревьях? Это тоже он повесил, чтобы нам путь проложить.
– Какой предусмотрительный! – съязвил майор.
Они миновали очередную развилку и прошли буквально пару метров, когда ответственное лицо ответственно заявило:
– Все. Пришли. Теперь налево.
– Точно не направо?
– Точно-точно. Ленточка вот висит.
– Пошли в заросли. Висит вот значит у него, – проворчал майор.
– Можно я туда не пойду? Не хочется еще раз на труп любоваться.
– Не изменился ты, Шконка. Деньги чужие по своим карманам прятать ты не боялся, а от вида крови сразу – брык – и в обморок. Ладно. Можешь не ходить. Но сделай одолжение.
– Какое?
– Егерь сейчас на территории?
– Да. В своем домике.
– Сходи и займи его задушевным разговором. Только сильно не спаивай. Знаю я тебя.
– Без базара. Старику только дай волю: все уши прожужжит солдатскими байками. Я пошел.
– Не заблудишься, горе парковое?
– Да чего там. Нужно идти от центрального входа все время прямо до последней развилки, а оттуда направо до упора.
– А как ты к центральному входу вернешься?
– Дык по ленточкам.
– Ну иди-иди, ленточный. Мы к тебе скоро присоединимся. Значит вот, херр австрийский, иди тело осматривай. Ау! – Белкин огляделся, но демонолог уже успел скрыться среди деревьев. – Да чтоб тебя…
Демонолог лениво топтался по месту преступления, игнорируя гневные окрики майора. Ни развороченная грудная клетка убитого, ни образующие идеальную окружность воткнутые в землю ребра, ни кровавые славянские руны на деревьях не произвели на специалиста никакого впечатления.
– Вы его так просто отпустили, герр майор. А вдруг…
– Никаких вдругов. Этого хлыста я давно знаю. Он если и зарежет кого, то сам рядом и свалится с разрывом сердца. Куды лапы суешь?!
– Кстати, да, – Морфинх деловито пошарил рукой в разорванной грудие трупа. – Сердце действительно отсутствует. Вроде сделано все грамотно, по правилам, но как-то без огонька. И чего-то не хватает.
– Что сделано-то? Ритуал?
– Ритуал. Хотя это громко сказано. Старый обряд поглощения жизни. Практиковался западными славянами. Жертву одурманивали отваром ядовитых растений, вырывали ребра, потом каждое ребрышко втыкали в землю. Вот такой круг получался. Вырывали сердце и скармливали воину, чтобы тот забрал себе молодость жертвы. В завершении вояка вонзал меч в лоб или в рот несчастного и шел по своим делам. Ровно в полдень к нему переходила вся жизненная сила жертвы.
– Вот! Значит посмотри теперь внимательней и скажи еще раз – чего не хватает.
– Хм. Расстояние между ребрами правильное, руны тоже грамотно написаны.
– Да что ты все к деталям цепляешься?! – не выдержал Белкин. – Главное в обряде что?
– Жрец.
– На дуде игрец! – рявкнул майор. – Главное в обряде, тьфу, в убийстве – это орудие убийства. Сам же сказал, что в жертву надо меч воткнуть.
– Ну можно не меч, а ритуальный кинжал.
– И где?! – следователь красноречиво указал широченной ладонью на распахнутый рот трупа.
– Действительно, – озадаченно протянул демонолог. – Ну тогда весь обряд коту под хвост. Меч или нож должен быть воткнут в жертву как минимум до полудня. Иначе ничего не получится. А то и обратка может воину прилететь. Так что можете смело исключать вашего егеря из списка подозреваемых.
– Это еще почему? Словаки разве не западные славяне? К тому же он воевал. Если верить Шконке, егерь – мужик общительный, любит байки травить. Заговорил зубы какому-нибудь туристу, устроил бесплатную экскурсию, предложил дерябнуть на посошок и опоил дурманом.
– А где бы он нашел травы для дурманящего зелья?
