Глава тридцать третья
Арджана
— П-ф-ф-ф!
Я с плеском села в ванне, отплевываясь. Задремав, едва не ушла под воду. На миг показалось, что я до сих пор под землей в камере. Кажется, такого ужаса не испытывала даже на войне. Там я могла хотя бы сражаться за себя и не чувствовала такой беспомощности. Не скоро смогу теперь спокойно спать по ночам — слишком сильно въелся под кожу страх.
Удивительно, что еще день, ведь мне казалось, что с момента пленения прошли сутки. Оставшись в полной темноте, я старалась не терять присутствия духа, хотя понимала, что на скорую помощь надежды мало. Вряд ли меня хватятся до вечера, а если учесть мою ссору с Иррилием, так и до утра.
Одна надежда оставалась на Талису, что ей удастся привлечь чье-то внимание. И я мерила шагами камеру и мысленно звала ахану. А темнота как будто ожила. Слышались какие-то звуки, шорохи. Сердце екнуло, когда донеслось царапанье когтей о камень.
Нет, крысы сразу не нападали. Сначала прибежала одна, за ней другая, третья. Они бегали в поисках пищи и постепенно осмелели. К моей чести, я не верещала от страха, нет. Срывая голос, отпугивала их громким криком, поливая всеми известными бранными словами. Накатила такая злость! Меня, капрала Маррингл, не сожрут эти хвостатые твари! И я пинала их, расшвыривала, топтала, срывала со своей одежды и душила.
Я встала, не желая вспоминать пережитое. Выйдя из воды, завернулась в полотенце. Кожа порозовела. Кажется, я несколько часов просидела, смывая с себя грязь и запах подземелья.
— Арджана, хорошо, что вышла! А я как раз хотела идти за тобой, звать обедать, — обрадовалась мне Дианта, и мое сердце наполнилось благодарностью. Я уже знала, что это она обратила внимание на Талису и сообщила Иррилию.
Мы поели, и я рассказала о своих приключениях. Дианта лишь ахала и прижимала руки к груди, потрясенно качая головой и говоря, что капитан никогда ей не нравился.
Потом пришла служанка, сообщила, что к Дианте приехали, и художница, быстро собравшись, упорхнула. Я уже знала, что она идет с агаси Тарланом на праздник. Дианта хотела отменить встречу, но я убедила ее не делать этого, сказав, что со мной все в порядке, но хочу полежать, и ее присутствие не обязательно. Проводив Дианту, действительно легла и удивилась ее быстрому возвращению.
— Ты чего?
— У наших дверей удвоилась охрана. Я видела лорда Иррилия, и он сказал, что уже три раза приходил к вам, но его не пускают.
Неужели происки акифа? Меня настораживали его собственнические взгляды и внимание. А еще то, с каким неудовольствием и ревностью он смотрел на эльфа.
— Я сейчас выйду к нему.
— Он ждет на террасе. Знаешь что, лучше надевай мое платье и корфу, а я переоденусь в другое, — с неким азартом предложила Дианта.
Ого! А наше путешествие изменило художницу. Такого авантюризма я от нее не ожидала, но спорить не стала.
Дианта принарядилась на праздник, и ее одежда была очень красивой. Нижнее платье нежно-кремовое, а поверх шло голубое, со множеством пуговичек от талии и широкими летящими рукавами. Вся эта красота расшита жемчугом и украшена вышивкой.
Свободное нижнее платье село хорошо, а вот верхнее немного не сошлось в груди, но Дианта застегнула его на талии, а верх подколола, чтобы не расходился. Но все это скрыла корфа. Уложив ее красивыми складками и скрыв мое лицо, Дианта ободряюще улыбнулась и пожелала мне удачи.
Охрану я миновала без труда, опустив глаза и почти бегом, как будто спешу, а вот приближаясь к террасе, замедлила шаг, поймав себя на том, что волнуюсь. После утреннего расставания с эльфом, когда я сбежала, как будто год прошел.
Обида ушла, осталась лишь благодарность и воспоминания, как крепко Иррилий прижимал меня к себе, не желая выпускать из рук. Трудно было не заметить, как сильно он переживал и с каким трепетом относился ко мне. Впервые я почувствовала себя не воином, а просто девушкой. И пусть эльф нес меня на руках, что раньше бы я восприняла как оскорбление моей воинской чести и признак слабости, но в тот момент не хотелось никому и ничего доказывать.
Я не знала, как теперь себя с ним вести, и от неопределенности наших отношений ощущала себя на зыбкой почве. Не было уже уверенности, что я больше не хочу его видеть. Он стал дорог мне, важен, в его руках я чувствовала себя правильно, на своем месте. Слушая рассуждения Риграсса о планах убить Иррилия, зубами готова была вцепиться капитану в горло. И не сдалась я потому, что понимала — не имею права умирать, нужно держаться, иначе мерзавец вонзит ему нож в спину.
Но я сама разорвала помолвку, вернув браслет, и теперь не представляла, какими будут наши отношения.
«Будь что будет», — решила, выходя на террасу. Нет в моем характере трусости, и я выслушаю все, что он скажет.
— Арджана! — шагнул ко мне Иррилий.
Мне стоило только подивиться, как легко он меня узнал в чужом платье и корфе, скрывающей лицо.
— Как ты? — спросил он, взяв за руку.
— Все хорошо.
На мгновение напряглась, ожидая, что он попробует вернуть мне браслет, но эльф лишь нежно сжимал мои пальцы. И я ощутила… легкое разочарование.
— Давай спустимся в сад, там поговорим, — предложил он.
— Хорошая идея, — преувеличенно бодро произнесла я, чтобы не выдать истинных чувств.
Мы вышли на улицу. Он так и не отпустил моей руки, а я не забирала, тайком наслаждаясь близостью и теплым пленом его ладони. Вход в сад был с женской половины, в высокой стене, увитой плющом. Мощеные дорожки извивались мимо клумб, фигурно подстриженных кустов и деревьев. Я видела волнение на лице эльфа и не начинала разговор, а он вел меня вперед и, как оказалось, с определенной целью.
Мы остановились возле цветущего дерева, аромат которого наполнял сад. Это абелия, кажется. Я видела такие вдоль дороги, когда мы ехали через эльфийские земли.
— Арджана, — мою вторую руку тоже поймали и сжали, — здесь находится кусочек моей родной земли, и я считаю правильным начать разговор здесь.
Сердце екнуло, а от волнения перехватило дыхание. Захотелось убежать, но я оказалась способной лишь завороженно глядеть на Иррилия, лицо которого в этот момент было торжественным и прекрасным.
— Встреча с тобой перевернула мою жизнь. Ты как звезда осветила мой путь, а твой голос проник в душу. Ты стала мелодией моей души, без звучания которой жизнь станет пустой и ненужной. В тебе меня безмерно восхищает все: твоя сила духа, твердость воина и слабость женщины, твоя красота и нежность. Ты как закаленный клинок, можешь быть опасной, но завораживаешь блеском своей души, и можно бесконечно любоваться гранями твоего характера. Все, чего я хочу, — быть рядом с тобой. Любить и заботиться, беречь и поддерживать на жизненном пути.
У меня зашумело в ушах. Никто и никогда не говорил так обо мне. С такой любовью, восхищением, сияющими глазами. Иррилий не прятал чувств, открывая передо мной душу.
