Толпа зашумела. Ну, какое же тут воровство?
– Так то в доме отчем, а он в сарае… – выкрикнул кто-то из толпы кожемяк.
– А ну тихо! – взревел стряпчий. – Говорит только тот, кому слово дали.
– Разреши продолжить, светлый боярин? – обратился Святослав.
Боярин кивнул. Благосклонно так.
– Именно воров я и увидел в сарае. Твою вещь боярин украсть хотели, Алену Никифоровну. Скрутили ее вшестером и намеревались похитить. Ну, а как еще это можно понять? Коли хватаешь кого и волочешь куда-то, значит, украсть намереваешься. Больше никак это понять нельзя. Ну, а насчет дома отчего… Алена Никифоровна твое имущество, вся земля, что тебе принадлежит, твой отчий дом. Украсть ее пытались из-под крыши, значит из твоего, отчего, дома. А я всего лишь вступился в защиту твоего имущества, светлейший боярин, как и полагается княжьему человеку. Коли не прав я был, накажи.
Кожемяки зашептались. Не нравилось им, как суд обернулся, с боярином ссориться глупо. Можно и без бороды остаться.
– А чем докажешь слова свои. У нас три десятка послухов, а у тебя кто?.. – степенно спросил староста.
– Я подтверждаю. Одином клянусь! – вперед вышел огромный Скулди.
Ох, и грозен был норманн. Все его родичи давно христианство приняли, а он по-прежнему в старых богов веровал. Его боевая секира висела за спиной, напоминая всем окружающим, что язык нужно держать при себе, так как часть этого тела легко отделима.
– Коли не верит кто, Божьего суда требую. Выйдем на перекресток и будем биться.
Свей Сигурд уже намеревался выйти, сказать что-то, но Путята глянул на него так, что тот сразу умолк и с места не двинулся.
– Охотно верим тебе, – промямлил староста.
Ну, еще бы ты не поверил. Ни на какой перекресток идти не пришлось бы. Скулди бы прямо тут из одного целого смерда сделал двух полусмердов. А потом виру бы заплатил, все ж по Правде.
– Кто-то еще что-то хочет сказать?
Толпа молчала. Вроде все правильно. Чужую вещь трогать нельзя: коли из дома потащишь, наказание за это суровое.
– А как же насчет колдовства страшного. Волком он обратился, демон в нем был! – взревела убитая горем мать.
Так, об этом обвинении не подумали. На помощь пришел молодой княжич. Ярослав встал с помоста. Поклонился люду.
– Люди добрые, позвольте мне ответить. Святослав – друг мне, видел я храбрость его. Видел поступки его славные, а видели ли вы хвост у него? Клыки волчьи али, может, шкура на нем была? Отвечай, кожемяка.
Отец убитого парня понурился. Опустил голову, ответил:
– Не было у него шкуры и хвоста не было. Глаза только страшные…
Ярослав улыбнулся, но не по-доброму, зло оскалился. У смерда даже мурашки по спине побежали.
– А мои глаза добрые?!
– Тоже страшные, – буркнул мужик.
– Так то-то! А ну, Святослав, перекрестись. Докажи людям, что сила твоя от Бога данная.
И Святослав осенил себя крестным знамением. Священник поднес крест, Романов поцеловал распятие. Очистился.
– Вот видите, люди добрые, в Бога сей отрок верует и во имя этой веры за вас всех был готов смертушку лютую принять. Один против тьмы половцев вышел, из засады ворогов выманил, под удар подставил. Только благодаря ему и живы вы до сих пор.
Ярослав обвел всех грозным взглядом и сел на свое место. Толпа громко охнула. Это что ж получается, героя и спасителя судим? Неправильно как-то получается. А Путята встал и громко огласил свое решение:
– Раз добавить больше нечего, так замолчите вовсе. Слушайте слово мое! Святослав Игоревич, вина в убийстве, по умыслу совершенному, тобой не доказана, действовал ты, как и полагается свободному княжьему человеку. Вступился за мое имущество и обиду не за что претерпел. Благодарю тебя за службу. Кожемякам присуждаю уплатить гривну серебром за суд княжий и две гривны за навет потерпевшему. Ворожбы в твоих действиях нет, крестным знамением от навета очистился. Все, слово мое сказано. Пусть все услышат. А коли кто мстить захочет, так пусть знает, что Святослав отныне отрок мой. Месть к нему на себя принимаю.
Святослава просто распирало от важности. Его прилюдно оправдали, объявили княжим человеком. Наконец, за него вступились. Приятно чувствовать себя частью чего-то цельного, сильного. Этим и гордиться не грех. Суд само собой был постановочным. Стряпчий Святославу уже давно объяснил, что нужно говорить. Но Романов приукрасил, хорошо получилось, сам собой был доволен. Ярослав поздравил друга. Молодой княжич относился к тому типу людей, с кем всегда легко. В первый раз увидел человека, а как будто всю жизнь его знаешь. Всегда веселый, разговорчивый, улыбается, даже не подумаешь, что варяг. На охоту пригласил. Завтра мишку брать будем. Потом все пошли купаться, жарко на улице, а Святослав задержался. Подошел к Аленке. Девочка дулась, ее тут битый час вещью называли. Кому понравится?
– На охоту поедешь? – спросив, девочка робко поправила плащ на плече Святослава.
– Поеду. С Ярославом хоть на охоту, хоть в сечу. Я теперь княжий человек, отрок.
Аленка сморщила носик.
– На медведя опасно. Мал ты еще княжьего зверя брать. Вдруг замнет тебя лесной царь?
– Мне мишка не полагается. Князь его сам брать будет, я для страховки. Большую честь мне оказали. Из отроков на медведя никто не ходит, один я пойду.
Девочка взяла ладонь мальчика, сжала.
– Не ходят, потому что рано еще. Мишка – зверь грозный, не ходи. Предчувствие у меня не доброе. Скажись болезным.
Улыбка с лица парня сошла. Ну что ж такое, ни дня спокойно пожить нельзя, каждый день что-то случается.
– У меня, малышка, каждый день предчувствия нехорошие. Вот как открою глаза, посмотрю на мир, средневековье – и сразу предчувствия нехорошие. Ты лучше вот что знай: твой отец холоп рядный, так что в грамоте цена каждого из вас указана. Я вас выкуплю, у дяди денег попрошу, он мне не откажет.
Аленка зарделась, раскраснелась вся, грудку выпятила, платочек мнет.
– А зачем? – запнувшись, спросила девочка.
Святослав задумался. Да ясно же зачем, чего тут думать!
– Друг ты мой лучший. Не могу я уже без тебя. Лечить меня будешь, ругать, когда я глупости всякие творю. Будешь ведь?
Девочка улыбнулась, просветлела.
– Буду!
Глава десятая. Дикая охота
Охотник из Романова был еще тот, пару раз из ружья по рябчикам стрелял, а тут собрался идти на царя зверей. При том что мишка здешний совсем не тот затравленный зверь, что скрывался от людей в лесах в его время. Медведи здесь достигают до тонны весом, ни человек, ни сам черт им не страшен. Единственным оружием, которым умел пользоваться Святослав, был лук, но для медведя стрела, что слону дробина. Отмахнется и не заметит. Правда, как надеялся Романов, участвовать в охоте ему не придется, это больше почетная должность, чем реальная повинность. Но все оказалось иначе. Княжья охота – это не то же самое, что пиршество при дворе французского короля, где на охоту едут с кучей слуг, выпивкой и женщинами. Здесь охота на медведя – это часть воинской подготовки, идут на охоту малыми боевыми группами. К примеру, Святослав вошел в группу Ярослава, в которую входили еще Даниил, десятник Годым и гридень Непряда. Плюс в качестве усиления егерь с парой собачек звероподобного вида. И была это именно боевая группа, то есть у каждого была своя роль. Святослава, к его большой радости, поставили в арьергарде, прикрывать с рогатиной тыл группы. По мнению Романова, это была самая безопасная диспозиция, но оказалось, что все не так просто, как он думал. Как ему потом пояснил дядя Скулди, медведь хитер и опасен, если учует человека, то не попрет напролом, а попытается обойти и выйти на тропу, где ранее прошел человек, а потом, пройдя по ней, ударить с тыла. Все как у людей.
