В овраге собралась вся детвора Студенки. Кто-то катался на лыжах, кто-то на санках, некоторые лепили снежных баб, а группа парней из детинца штурмовала снежную крепость, перекидываясь снежками с деревенскими. Святослава, конечно, тоже звали принять участие в избиении деревенских, но Романов деликатно уклонился, намереваясь уделить внимание Аленке, с которой он проводил не так уж много времени из-за постоянных тренировок.
Дочка кузнеца уже успела покататься на санях, в которые был запряжен ее гридень, потом со всеми почестями была посажена в сугроб, после чего поднята на руки и посажена на плечи. Да, Святослав вновь чувствовал за собой силу, как в былые времена он мог подбросить девчонку на плечи и крутиться вместе с ней волчком. За эти полгода он сильно вытянулся, окреп и на руках уже мог побороть любого парня из своего десятка, в том числе и Третьяка. Сказывались скандинавские корни. Рагух, видя его старания, стал заниматься с ним индивидуально, и только после этого Романов осознал, что все его тренировки были обычной разминкой. Старый хазарин гонял его так, что каждая мышца в теле болела постоянно. При этом, если к своим тренировкам он привыкал и боль в мышцах со временем начинала проходить и нагрузка не воспринималась такой уж запредельной, то Рагух был так изощрён в своих издевательствах, что Романов с трудом вспоминал прошедший день. К этим тренировкам просто невозможно было привыкнуть. Кажется, не было такой мышцы в теле, которую бы не загрузил хазарин.
Наконец их сани, достигнув пика, подскочили на искусственном трамплине и грохнулись на примятый снег. Святослав, не удержавшись, перелетел через бортик и, прокатившись пару шагов по укатанному полотну, уткнулся в сугроб. Сердце его бешено билось, снег залетел за шиворот, из груди от удара выбило дыхание, но он был так счастлив, как не был счастлив, пожалуй, никогда. Только теперь он осознал, насколько ему повезло. Потеряв вкус жизни там, разучившись чувствовать радость от каждого мгновения и каждого прожитого дня, он вновь обрел это чувство здесь. Ведь в этом мире каждый день может стать последним. За эти полгода его трижды чуть не подстрелили половцы, подходившие совсем близко к деревне. Дважды его чуть не затоптали кони, когда он вылетал из седла в бешеной скачке. И осенью его чуть не забрала лихоманка, жар без антибиотиков с трудом удалось сбить. Ну и как тут не начнешь ценить каждую минуту прожитой жизни, когда она может стать последней. Вот и сейчас эти простые радости – пушистый снег, смех родного друга и катание с горы – будоражили его душу.
Аленка с трудом выбралась из сугроба и, стряхнув снег с платочка, подкатилась к Святославу и положила головку ему на грудь. Они лежали так на снегу и молча смотрели на небо, а потом не сговариваясь рассмеялись. Девчонка перевернулась и, упершись локоточками в Святослава, заглянула ему в глаза.
– Ты такой у меня красивый, глаза то голубые-голубые, то жёлто-зеленые, словно у ночного хищника. Вот посмотришь на меня своими озерами, и в омут с головой падаю и так тепло на душе становится. А иногда смотришь вдаль, в степь, зверем своим, и сердце от страха у меня замирает, словно не ты со мной рядом, а волк, готовый броситься и разорвать на куски любого. Только гложет тебя изнутри что-то, ладо мое.
Святослав невольно поморщился. Нет, он, конечно, дал ей слово, что женится на ней, когда Аленка подрастет, но взрослому мужику было как-то не по себе играть в любовь с ребенком. К тому же он начал ловить себя на мысли, что и вправду полюбил эту прямолинейную и добрую девчонку. Вот и терзало его чувство противоречия.
Святослав приподнялся на локтях и строго посмотрел на Аленку.
– Мы как договаривались, пока не подрастешь, никаких ладо и всяких нежностей. Нечего тут нюни распускать, хорошо же играли?
Аленка, обиженно отвернувшись, подтянула колени к груди и села напротив, шмыгнув курносым носиком. Святослав помедлил немного, пытаясь сохранить строгий вид, но не выдержал первым и, встав на колени, развернул ее за плечи к себе.
– Ну не дуйся, Аленка, не могу я, когда ты грустишь. Ладно, можешь называть меня как захочешь, обнимать даже и целовать, только не в губы.
Девчонка снова обиженно шмыгнула носом и подняла на парня уже готовые разразиться горькими слезами глазенки.
– А чего это только я буду ласковой к тебе, я тоже хочу ласки. Давай ты будешь ко мне обращаться «свет моих очей», как папка к мамке, когда они вдвоем остаются?
Святослав удивленно поднял брови. Вот тебе раз, Никифор, оказывается, еще так выражаться умеет.
– А откуда ты знаешь, как он наедине твою матушку величает, подглядываешь, что ли?
Девчонка сразу покраснела и даже непроизвольно попыталась прикрыть платочком лицо.
– Ну, интересно же. К тому же я не специально, просто за водой ходила и раньше времени вернулась. Так они на полатях лежали, и он ее по головке гладил и приговаривал: ты свет моих очей и радость каждого дня. Это так мило, правда ведь?
Романов облегченно выдохнул, ну ладно она хоть на первую часть Марлезонского балета не попала, а то бы не только услышала, но и увидела кое-что интересное. Сейчас вот называет меня «свет моих очей», а увидела бы все и сказала, а давай как мама с папкой попробуем, мило же!
– Ладно, – обреченно ответил Святослав, – буду называть тебя свет моих очей, только когда мы наедине.
Аленка обрадованно взвизгнула и обхватила парня руками за плечи, расцеловав ему все лицо. Слёз уже и в помине не было, развела она его как ребенка. Ну и кто из нас, спрашивается, взрослый? Святослав с трудом отлепил девчонку от себя и обтер лицо рукой, как будто пытаясь стереть слюни.
– Ты как бульдог, Аленка, всего меня измуслякала, – пытаясь сделать строгий вид, произнес Святослав.
Девчонка снова чмокнула парня в нос, светясь от счастья.
– Это такое ласковое прозвище, бульдог? А кто это?
Святослав не удержался и заржал, вспомнив свою бывшую, с которой даже прожил год под одной крышей. Вот бы он ее бульдогом назвал, интересно, она тоже бы так радовалась?
– Ну-у… это такой сильный, красивый пес, с брылями вместо щек и слюни у него постоянно текут, как у тебя сейчас, – ответил Святослав, наблюдая, как девчонка с серьезным видом переваривает свое ласковое прозвище.
– Да ну тебя, дурень, – будущая знахарка толкнула его в грудь, опрокинув на снег. – Вот тебе, сам ты пес слюнявый, – и повернувшись к нему спиной, наклонилась и принялась двумя руками закидывать его снегом, перекидывая его между ног.
Святослав же только смеялся и не мог остановиться, катаясь по сугробу.
– Ой не могу, ой перестань, ну хватит зарывать свои непотребства, Тузик мой.
Аленка от таких комментариев разошлась еще больше, а потом плюхнулась от усталости на попу и тоже рассмеялась.
– Сегодня пойдем в церковь на всенощную службу, а завтра матушка будет учить меня гадать на суженого. Хочу тебя там увидеть, придешь?
Святослав весело подмигнул и кинул в нее снежком.
