– Что это? – изумился Святослав.
– Перунов Угол. Остров речной. Там брод, – предрешая вопрос, пояснил Соколик. – Посвящение там проходить будешь. Едем, нехорошо батьку заставлять ждать.
Всадники съехали по косогору в низину. Святослав, пока спускался, весь изчертыхался. Повсюду ямы, ветки, берег обрывистый, да еще темно хоть глаз выколи, ничего не разглядеть, того и гляди шею свернешь. Внизу берег ровный, песочек белый, на таком позагорать бы да в речке искупнуться. У брода двое гридней, в схроне сидят, стерегут. Вброд верхами пошли. Святослав думал, что брод – это где воды по колено, но это был не такой брод. Здесь течение было такое, что Романова, не держись он за шею коня, унесло бы в неведомые дали. Даже конь шел с трудом, воды по самое горло благородному животному. Хорошо хоть водица теплая, середина лета как-никак. На острове были люди, да к тому же чужие. Это Святослава очень удивило. Обряд посвящения вроде как тайный, тогда как на нем могут быть чужаки. Хотя могут, если они выполняют некую функцию, определенную свыше. Вон дядечка какой у костра сидит, весь в белом, борода длинная, обруч на голове, с посохом. Ну, прямо жрец Сварожий из сказок.
На острове уже вовсю кипела работа. Куда-то что-то несли, рубили, нарезали. Запахло жареным мясом. С голодухи Святослав даже услыхал, как скворчит жирок по закопченным бокам молодого поросеночка. Ох, как кушать хочется. Спрыгнул с седла, и чуть не повело в сторону. Когда же кормить будут? Но кормить его никто не собирался, наоборот, сунули в руки топор, иди, мол, дров еще принеси. Это в той жизни детям все преференции, а здесь ребенок сидит отдельно, ест последним, с женщинами, что после мужчин останется. Домострой во всей красе.
Святослав – парень исполнительный, раз сказали наруби, пошел и нарубил. Взобрался на здоровенный дуб и принялся кромсать ветки.
– Ты что делаешь, ирод проклятый! Чтобы руки у тебя отсохли! – прогромыхал незнакомый голос.
Ну и кто это тут вопит, от работы отвлекает? Романов повернул голову и увидел деда в белой рясе: весь седой, с посохом и обруч на голове, машет палкой, глаза злые, сверкают. Ох, не к добру это.
– А что случилось-то, дедушка? Мне десятник приказал дров нарубить. Вон ветки у дерева совсем сухие, отрублю их, а ему от того легче станет.
Кряжистый, солидный дед чуть не вскипел как чайник.
– А ну слезай оттуда!
Святослав слез и сразу получил палкой по шее. Если бы не увернулся, сильно досталось, а так только зацепило. Хотел он ретироваться, но не тут-то было. Схватили его крепкие руки и поставили на колени. Держал его один из чужаков, здоровый детина. Романов попытался вырваться, да не тут-то было. Куда ему, такому мелкому, от зверолюдного мужика деться?
– Дядечка, отпусти ради бога! Мне ж десятник приказал, в чем моя-то вина? – нарочито жалобно запричитал Святослав.
Детей все любят. И наказание для малолеток помягче. Но не успел он опомниться, как снова получил затрещину, да такую, что искры из глаз посыпались.
– В костер его, кощуна! – заорал старик.
Вот сволочь! Ты чего, это же всего лишь деревяшка? Какой костер?
– Древо живое срубил, как полено, сам поленом и станешь. Умолкни!
И Святослав умолк, а здоровенный детина без видимого напряжения потащил Романова к большому костру, что разожгли отроки у древнего истукана. Тут сидели и Путята, и Ярослав, и дядя Скулди, но никто не обращал на него внимания. Вроде так и надо. Они вообще не двигались, пребывая будто во сне. Вот тут Святослав по-настоящему испугался. Как ведром ледяной воды окатило, огонь-то все ближе. Даже пошевелиться сначала не мог, страх сковал или что-то другое. Сжал зубы посильней, напрягся, а руки не шевелятся. Хочется кричать, но голос застрял где-то в груди. Все было как-то неестественно. Вот ты только что рубишь дрова, а теперь тебя тащат на костер и тебя никто не видит. Святослав закрыл глаза, попытался расслабиться. Ну, а чего тут бояться, ведь этого не может быть! Ну, разве он может умереть, да не в жизнь. Это же все понарошку. И магии никакой нет, старик этот обычный шарлатан. Попытался тогда повернуть голову, получилось, а костер уже прямо за ним. Здоровяк подошел к огню, перехватился поудобней и метнул парня в костер, как бревно. А чего тут мудрствовать, лежит в руке, не шевелится. Но в тот самый миг, когда пальцы мужика распрямились, Святослав ухватился рукой за запястье здоровяка и, оттолкнувшись мокрыми сапогами от горящих полений, развернулся на сто восемьдесят градусов и отлетел на песок, в сторону от костра. А вот мужик потерял равновесие и ухнул прямо в пламя. Святослав еще катался по холодному песку, остужая жар, как над островом разнесся дикий вопль. Мужик горел прямо как факел. Он рванул из костра и побежал к реке, но не добежал, рухнул на траву и задергался как болванчик. Воины у костра вскочили, проснувшись от одури, похватались за мечи. Дед подошел к Святославу, глядит внимательно, не моргая.
– Интересный ты, отрок. Я сказал тебе молчать, а ты кричал, сказал, чтоб членами не шевелил, а ты двигал. Видимо, люб ты богам. В каких богов веруешь?
– Верую во Единого Бога отца, вседержителя, Творца неба и земли, видимого всем и невидимого. И во единого Господа Иисуса Христа, сына Божия, – откуда-то изнутри на одном дыхании выдал Святослав.
А ведь раньше большой религиозностью не отличался. И откуда только слова из молитвы вспомнились.
– Все, все, хватит, понял, чей ты будешь.
О дымящемся у реки человеке все как будто позабыли. Лежит, ну и пусть лежит, значит так и надо.
– Случилось что? – прогромыхал Скулди.
– Ничего не случилось. Служка безмозглая в костер залезла, поделом, – буднично ответил старик.
Норманн махнул рукой Романову, мол, иди сюда, малец. Второго приглашения Святослав ждать не стал. Мало ли дед снова решит поджарить нечестивца.
Оказалось, что ни князь, ни боярин ничего не видели, находясь в священном трансе, в который они были введены путем употребления зелья в соответствии с предстоящим ритуалом.
К старшей гриди Святослава само собой не посадили. Скулди предупредил своего племянника держаться подальше от волхва, так как от того можно ждать всего что угодно. Волхв, в общем, считай и не человек, только боги знают, сколько ему лет. Говорят, его еще во времена Вещего Олега видели. Легко сказать, держаться подальше, когда он сам за тобой ходит. Святослав, конечно, в древность этого старика не поверил. Люди столько не живут. Но вот то, что от него нужно держаться подальше, чувствовал каждым волоском своего тела. Они дыбом вставали, когда жрец подходил близко.
Наконец подали ужин. Отроки из младшей дружины поднесли большой котел и начали разливать по мискам похлебку и раздавать старшим. Руководству партии вылавливали самые сочные куски мяса. До Святослава очередь дошла последним, так как он был самым младшим и присоединился к дружине совсем недавно. После долгого пути и свежего воздуха похлебка показалась вкуснее ужина в пятизвездочном отеле. После ужина всем отрокам приказали раздеться и возлечь вокруг костра. Несмотря на то что сейчас было лето, холод так и пробирал до костей. А вот другие отроки, похоже, холода совсем не замечали. Святослав лег на спину и уставился в небо. Звезды заволокли тучи, искорки костра, как маленькие бесенята, прыгали по земле, медленно подбираясь к отрокам. Что-то треснуло в костре, и горячий уголек упал Святославу на грудь. Парень зашипел, дернулся и смахнул искру на землю. Еще и руку обжег. На него кто-то шикнул, видимо в этом лежании на земле вокруг огромного костра был какой-то сокровенный смысл. Служки старца подкинули дров в костер, и холод начал постепенно уходить, уступая место жару, от которого некуда было деться. Ни одно, так другое. Жрец прошелся вокруг отроков, всматриваясь в глаза ребят, ища в них что-то, что ведомо было только ему. Обойдя всех, он подошел к Святославу и заглянул ему в глаза. От старика тянуло такой силой, что даже бывший хоккеист, отрицающий существование колдунов и ведьм, почувствовал в нем что-то потустороннее.
