– Святославушка, ладо мое, проснись! Проснись же скорее!
Святослав мигом отскочил в сторону, на развороте обнажив длинный клинок. Уже многие годы никто не мог подкрасться к нему. Ратная дорога не прошла для него бесследно. Из изнеженного цивилизацией человека он превратился в настоящую машину для убийства. Многие пытались убить его, но всякий раз для них это плохо заканчивалось.
Святослав взглянул на девушку, что обратилась к нему, нарушив покой князя, и обомлел.
– Аленка! Как же ты? Любимая!
Святослав опустил меч, и слезы сами прыснули из глаз. Давно он не плакал.
– Аленушка, откуда ты? Ведь ты же умерла, я сам похоронил тебя, любимая.
Девушка печально улыбнулась голубыми глазами, смахнула золотистую прядь с лица.
– Проснись, Святославушка. Это сон, враг над тобой. Проснись!
Святослав, не открывая глаз, резко выбросил нож из рукава и вонзил его во что-то мягкое и податливое. Клинок вошел в горло хазарина, как в масло, и застрял в черепе. Кровь из артерии брызнула на Романова, залив густой пеленой лицо. Святослав откатился в сторону и обтер лицо рукавом. Заговорщик мешком рухнул на помятое седло. Святослав выдернул нож из горла и огляделся по сторонам. Воины спали, а в стороне под деревом возился клубок тел. Заговорщик с кинжалом навалился на Машега, пытаясь заколоть воина, но хазарин перехватил его руку.
Святослав, недолго думая, бросился к врагу и приставил клинок к горлу. Живой он будет полезен больше, чем мертвый. Почувствовав сталь у горла, Аргуф сник и прекратил бороться, ослабив хватку. Машег отвел руку и скинул врага с себя. Вот тут-то Святослав и сплоховал, не успел отвести клинок, и лезвие на полпальца прочертило горло предателя.
Здорово! А такие планы были на этого «языка». Ну и с какими претензиями теперь идти к сводному брату? Как из него серебро выбивать? Спасибо тебе, Машег!
Благородный хазарин посмотрел на Святослава, потом на корчащегося от боли предателя и, высунув засопожник, окончил жизнь некогда славного Аргуфа.
– Он все равно не жилец, ты вскрыл ему горло, – объяснил хазарин.
– Если бы ты не скакал, как горный козел, узнали бы, зачем нас хотели убить, – язвительно парировал Святослав.
– Если бы ты не спас мне жизнь, я хорошенько бы выпорол тебя, чтобы научить обращаться со старшими.
– О, прости, – не унимался Романов, – я задел твои благородные чувства. Но вот неудача, ты у меня в долгу, так что никто никого пороть не будет. А вот его не помешало бы.
Святослав пнул сапог мертвого хазарина.
Машег улыбнулся одними губами.
– Не забывай, я тоже спас тебе жизнь, так что мы в расчёте. А насчет его ты прав. Шалом тоже был с ним?
Машег указал на тело второго предателя.
– Нет, я его от нечего делать прирезал. Конечно, да, не задавай глупых вопросов…
И не успел договорить, как получил крепкую оплеуху и упал на землю.
– Прежде чем отрастить длинный язык, научись держать удар, а то так и проведешь всю жизнь на земле.
Святослав поморщился. Ну, а что на это сказать? Сказать-то, конечно, Романов знал что, да вот постеснялся.
– Есть предположения, зачем нас хотели убить наши братья?
Святослав поднялся с земли и сплюнул кровь из разбитой губы.
– Есть, но ты не поверишь.
– А ты попробуй меня убедить. Уверен, у тебя получится, ты же видишь чуть дальше, чем все мы.
Тон слов хазарина так и сочился сарказмом.
«Да он еще шутит, блин. Нас только что чуть не прирезали свои же. Какие тут могут быть шутки?»
Один из хазар поднял голову и посмотрел на мертвые тела своих братьев и лужи крови. А Машег только молча кивнул воину, и тот вновь лег спать. Вот, я бы после увиденного не лег спать, пока не узнал, что произошло. Видимо, Машегу воины доверяют.
– Пойдем, присядем, ты умоешься и расскажешь, что знаешь.
Святослав с хазарином устроились на поваленном бревне вдали от остальных. Святослав омыл лицо водой и прополоскал рот.
– Почему ты не пошел с братом и дядей? – подошел издалека Святослав.
– Я же говорил тебе об этом. Я не брошу родную землю и могилы своих предков.
Святослав отхлебнул еще воды. Что-нибудь покрепче бы.
– А может, было что-то еще? Может, ты не хочешь идти с Олегом и Илайей, потому что они предали моего отца?
Машег молча опустил голову. «Та-ак, да он же все знает!»
– Ты знал, что они подстроили нападение половцев на моего отца и твоего господина, и ничего не сделал? – Святослав даже встал с бревна.
– Прости меня, господин, но я узнал уже слишком поздно, когда все произошло, и ничем не мог ему помочь. Если бы я знал, на что он идет, то пошел бы с ним и погиб за него, как велит мне мой долг. Но я узнал слишком поздно. А потом я не мог мстить за его смерть твоему брату и дяде. Месть – это право кровников, а я служу вашему роду, в том числе и им. Но чем дольше я служил им, тем больше понимал, что они больше не хазары, а предатели и ростовщики. Потому и не пошел с ними.
Святослав снова сел на бревно.
– Тогда, наверное, ты понял, почему тебя хотели убить. Ты отказался идти с ними, и с тобой остались лучшие воины. Если убить тебя, им незачем будет здесь оставаться. Ничего личного, просто бизнес. И меня по тем же причинам, наследство. Сколько воинов ты можешь собрать?
Машег поднял глаза на Романова.
– Десятка три, не больше, но я не поведу их против твоего брата, он мой господин.
– Я тоже твой господин и не потребую тебя сражаться с воинами Илайи. Я требую, чтобы ты присягнул и служил мне, как законному наследнику моего отца.
Машег удивленно раскрыл глаза.
– Да, ты не спас моего отца, но можешь спасти меня и наш народ, если пойдешь за мной. Да, я молод, слаб, но я вырасту и даю тебе слово, что о хазарах снова будут петь в степи.
Машег теперь по-новому взглянул на Святослава. Подросток, что сбежал от половцев, выкрав чашу из их стана, убил двух матерых воинов ножом, в его глазах уже не был ребенком. Этот ребенок был рожден, чтобы повелевать.
– И что ты потребуешь от меня, если я присягну тебе?
Святослав молча поднял с земли саблю Машега и вручил ее в руки хазарина.
– Все, но ты никогда не будешь сражаться с братьями – хазарами. Решай, либо сейчас, либо никогда. Если ты откажешься, я уйду на рассвете.
Машег не раздумывая встал на колено перед подростком и, склонив голову, протянул ему свою саблю.
– Клянусь, что мой лук и моя сабля до конца моих дней будут подле тебя. Клянусь до последнего вздоха разить врагов твоих, нести знамя твое, не уронить чести рода. А коли запятнаю себя чем, пусть ты и Господь будут мне судьёй.
