– Хочешь весло подержать? – спросил кормчий по-словенски.
– Хочу, дяденька, – нарочито уничижительным тоном ответил Романов.
– Тогда держи, только держи ровно и никуда не сворачивай.
Святослав перехватил весло и встал рядом с кормчим. Тот с минуту молча наблюдал за мальчишкой. Святослав в той жизни не раз ходил на яхте и рулевое весло держать умел, что не ускользнуло от внимательного взгляда кормчего.
– Хорошо держишь, выучка правильная. Чей будешь?
Вот опять тот же самый вопрос. Ответишь варяг – и голова с плеч.
– Я сын богатого купца Игоря из древнего хазарского рода Исака. Этот корабль принадлежал моему роду, пока его не захватили германцы. А меня связали и в трюм бросили. Когда абордаж начался, мне удалось перерезать веревки и спрятаться среди мешков и рухляди. Побоялся, что в горячке боя меня вместе с пиратами прирежут.
– Это ты правильно решил, могли и зарубить. Теперь-то что делать думаешь?
Святослав поднял взгляд и посмотрел в глаза кормчему. Честные глаза, правильные, жизненного опыта в них на десяток жизней. Такому врать нельзя, враз раскусит.
– Мне к капитану вашему нужно. Хочу попросить, чтобы вы меня в Херсонес отвезли, и тех пленников германцев хочу выкупить. Моих людей убили, а германец хоть и разбойник, но человек чести, если поклянётся мне в верности, то не предаст. Без него мне домой не добраться. Я на Русь иду, в Переяславское княжество. А в Херсонесе хочу людей нанять.
Кормчий положил руку на весло, давая понять, что сам берет кормило на себя. Святослав отошел в сторону, уступая место мужику. Воины на палубе веселились и совсем не обращали на них внимания. А чего им не веселиться, небо голубое-голубое, ни единой тучки и ветер попутный, грести не нужно, только вода за бортом плещется. Лафа, а не служба.
– Давно я не был дома. Я из Новгорода, что на севере у озера Ильмень. Ты мне чем-то себя напомнил в детстве. Помогу я тебе, может, и ты мне потом чем-нибудь поможешь, коль не соврал, что сын Игоря из рода Исака. Ты рядом со мной садись, тут тебя никто не тронет. С капитаном тебе все равно до самого Херсонеса не поговорить, мы без остановок туда идем. К закату увидим маяк.
Святослав сел рядом с кормчим, облокотился о борт корабля. Тело ломило от усталости, а веки как будто налились свинцом.
«Насыщенное было путешествие. За месяц как будто целую жизнь прожил, каждую секунду находясь на волосок от смерти. Что ни говори, а я везучий. Другой бы на моем месте давно уже в земле червей кормил или на дне моря лежал, а я нет, живой и здоровый. Может, и вправду я не просто так сюда попал. И видения эти не мои галлюцинации, а знаки, которые передают мне те неведомые силы, что перенесли меня в этот мир». Святослав сам не заметил, как за своими мыслями погрузился в сон.
Глава семнадцатая. Херсонес Таврический
Разбудил Романова кормчий и велел идти за ним следом. Солнце уже село, и на небе взошла луна, ее блики отразились лунной дорожкой на морской глади. Корабль стоял в пристани. Несмотря на позднее время, на пирсе было достаточно оживленно. Сказывалось то, что в город ночью не пускали, и гостям приходилось всю ночь проводить на своих кораблях или в портовых тавернах у пирса. Со всех сторон торчали мачты кораблей, напоминая собой выгоревший лес, а в темноте виднелись очертания высокой мрачной крепостной стены, глыбой нависшей над берегом. Высоко на горе, озаряя берег яркими лучами пламени, отраженными от серебряного диска башни, пылал маяк.
Святослав прошел за кормчим по сходням, и они направились в таверну, расположившуюся прямо напротив стрелы ручного крана. Крыша таверны была выложена красной обожжённой черепицей, а стены аккуратно оштукатурены и покрашены. Окна таверны были прикрыты ставнями, откуда пробивался тусклый свет. В таверне было оживленно и все столы были заняты. По говору Святослав опознал группу итальянцев, расположившихся у очага, где на вертеле жарился молочный поросенок, истекая скворчащими соками. В другом углу сидели германцы. Их диалект Романову был более понятен, чем тот немецкий, на котором говорили воины Рихарда. Все ели, пили и разговаривали, кто-то рубился в кости, при каждом удачном броске грохая кружкой по столу. Несмотря на большое количество немытых тел, собравшихся в небольшом помещении, запах по таверне разносился приятный, можно даже сказать манящий. Кабанчик, жаркое из зайчатины, пироги с печенью и красная икорка, сдобренная свежеиспеченным хлебом, и все это залито красным вином. Даже слюни потекли.
Кормчий взял Романова за плечо и провел к широкому столу у самого очага. За ним сидел представительный мужчина в голубой, расшитой узорами тунике до самых ступней, перехваченной наборным поясом из золотых пластин. К поясу был приторочен длинный прямой меч, что указывало на профессию мужчины. На плечах у воина был красный широкий плащ, которым спокойно можно прикрыться как одеялом. Лицо его было гладко выбрито, а волосы коротко стрижены. Лет ему на вид было не больше тридцати. Если бы у Святослава спросили, как вы представляете аристократа, то он ответил бы, что именно так, как выглядел этот мужчина. Движения его были плавными и легкими. Всем своим видом он говорил о своем превосходстве над остальными. При этом он не выглядел наигранным и заносчивым.
– Садись, отрок, на твою долю выпало слишком много испытаний для такого юного мужа, как ты. Я знал твоего отца, он был настоящий патриций. Человек чести. Отведай сначала с моего стола, в знак уважения к твоему роду, – на чистой латыни произнес капитан корабля, привстав с лавки в знак приветствия.
В университете Святославу не повезло. В перечень обязательных предметов входила латынь, и преподаватель ему достался такой, что Романов сдал экзамен только с четвертого раза и то только после того, как подключил все свои связи. Тогда он ненавидел Роберта Генриховича, проклинал за убитое впустую время, которое можно было провести весело в клубе или с пользой для карьеры на тренировке. А вот сейчас он был ему благодарен.
– Благодарю тебя, для меня честь сидеть за одним столом со столь благородным и знатным воином.
Святослав сел на предложенный ему стул, отломил бедро сочной курочки, похожей на куру-гриль. Мясо просто таяло во рту. После двух недель на сухом пайке любая еда покажется мишленовским блюдом.
Грек подождал, пока Святослав утолит первый голод, и продолжил:
– Меня зовут Алексий Дука, я стратиг фемы Херсонеса. Я вижу, твой отец хорошо тебя воспитал. У тебя хорошие манеры, только вот твоя латынь слишком провинциальна. Нужно ее подтянуть, на Палатии тебя сразу закидают «камнями», – приветливо улыбнулся Дука. – Мы виделись уже с тобой в Херсонесе года два назад, тогда ты был совсем ребенок, а сейчас возмужал, окреп. Кажется, тебя зовут Святослав?
Романов почтительно кивнул в ответ.
– Илья рассказал мне о твоей просьбе. Если честно, я не понимаю, зачем тебе нужны эти варвары. Я могу дать тебе в сопровождение своих проверенных людей и даже корабль, чтобы он отвез тебя домой в Константинополь. Я обязан твоему отцу, он спас мне жизнь, и помочь его сыну в трудную минуту – это самое малое, что я могу сделать. Что тебе делать у этих варваров – русов?
