– Я понял, – спокойно сказал старик и пошел к выходу. Остальные молча потянулись за ним, безмолвно вышли, протопали по коридору, шурша куртками, и все стихло.
– Что за хрень такая? – выругался Хулиган. – Это что, разговор, по-вашему? Понял он! Какого черта?
Каланча смотрела ошарашенно, не веря, что все закончилось, и особенно – что все закончилось именно так.
– И это все люди? Все?
– Так, спокойно, не переживай, все нормально. Скорее всего, к нам пришли представители. Это разумно. Мужчины с оружием и старик-предводитель. Не приведут же они своих жен и детей незнамо к кому, – Валентина, как всегда, излучала оптимизм.
– Но почему они ничего не сказали? – озадаченно проговорил Андрей.
– Почему, почему – думать будут. Наверное, расскажут своим, поразмыслят, обсудят. Ладно, чего стоять, пошли. Придем сюда через два дня в это же время, как обещали, послушаем, что скажут.
Они стали подниматься, и только сейчас Каланча заметила, что среди притихших от визита незнакомцев детей не хватает одного.
– А Очкарик где? – она ошалело уставилась на ребят. – Где он?
Каланча растерянно озиралась по сторонам, зачем-то заглянула под стол, бросилась осматривать ряды стульев.
– Они похитили его! – закричал Хулиган, рванувшись к выходу.
– Так, тихо! Прекрати ее пугать. Когда бы они успели? Они все время стояли возле двери, – строго прикрикнула на него Белая и повернулась к подруге. – Подожди, вспомни, когда ты его видела в последний раз?
– Здесь, в зале, где же еще?
– Здесь сорок семь стульев, всего шесть дверей, если считать от входа, Очкарик вошел в пятую, там много книг, я не успел посчитать сколько, – подал голос вроде бы безучастный ко всему Псих.
Каланча первой выбежала из зала и бросилась кричать на весь коридор:
– Очкарик, ты где? Ну-ка быстро иди сюда!
Пока все остальные выбирались из зала, Очкарик уже вышел из соседней двери – щуплый, взъерошенный, в поношенной и чем-то заляпанной темно-зеленой куртке. Шарф размотался и еле держался на тонкой шее. Он прижимал к себе книгу и радостно сообщил обезумевшей от страха Каланче:
– Их там столько! – и, повернувшись к Заике: – Ты бы видела, сколько там книг!
* * *
Вечером за ужином и чаем сели обсуждать произошедшее. Отродье привез немного яблок и груш для компота, с нескрываемым злорадством выслушал новости:
– Я же говорил! Это ваша дурацкая идея – объединяться, она никому не нужна. Вместе совсем не проще, а сложнее – надо всех учитывать. А у всех свои придури. Неизвестно еще, что это за мужики и зачем они остались в городе.
– Да ничего страшного, пусть подумают, и мы подумаем тоже. Если мы за зиму и весну организуем здесь штаб сопротивления и выйдем на других молодых подпольщиков, то можем позвать их сюда. А если получим подтверждение, что город хотя бы какое-то время не тронут, то будем отсюда вести борьбу с этим безумием. К тому же нам нужны люди с разными навыками и профессиями, чтобы восстанавливать город. Если мы в итоге окрепнем и каким-то образом объединим людей, мы развалим этот режим.
– Валентина, все это звучит вдохновляюще, но ты предлагаешь малореальные вещи, – Белая устало, без аппетита ковырялась в ужине – консервированной фасоли.
– А по-моему, нужно думать не о том, чтобы звать сюда еще людей, а о том, хватит ли нам еды на зиму. Да и весной она сама собой не появится – надо будет что-то сеять в огородах, картошку, например. Неизвестно, останется ли она у нас к весне, – озабоченно вставил реплику Толстый. Он свою фасоль давно съел и с тоской смотрел в тарелку Белой.
– Хочешь? На, возьми, мне все равно не хочется есть, – та протянула ему свой ужин.
– Дело пацан говорит, – заметил Отродье, – мы даже не рассчитали свои запасы. Едим так, как будто они бездонные или как будто в любой момент можно сходить в магазин, но там уже полки почти пусты. Не о переустройстве мира думать надо, на кой нам, етить, эта революция, а о том, как выжить.
– Выжить? – задумчиво и с удивлением откликнулась Белая. – А зачем? Ну, дотянем мы до весны, и что? Что дальше? Валентина права: или нам нужно сделать все, чтобы вернуться к нормальной жизни, или зачем нам такая жизнь – все время бояться и прятаться? Мне, правда, пока трудно поверить в возможность заново перевернуть мир. К тому же совсем не хочется революций, мы же все это проходили, не так ли? Трудно поверить, что нас много и мы что-то можем.
– А я верю, – неожиданно вступил обычно молчаливый Гик. – Я это видел, читал. Мы с Андреем, пока искали информацию, наткнулись на блог сопротивленцев – очень толковые ребята. Правда, уже минут через пятнадцать блог был удален, мы не догадались его сохранить. Но они очень убедительны и предлагают дело.
– Дело? Какое дело?
– Да много разного, не упомню все. Там целая программа. Из того, что мне запомнилось и понравилось: добровольцам надо внедриться в Центры по усовершенствованию и работать там с людьми на предмет того, что они, типа, нормальные. И с сотрудниками тоже, с теми, кто против этого режима. Не все же, в конце концов, верят в эту туфту. Как я понял, они хотят как-то убеждать людей в том, что с ними все в порядке, что чудовищна сама система, а не они. Когда к людям вернется достоинство и уверенность, они смогут все больше противостоять этому бреду.
– Отличная идея! Мне нравится. Я не слышала о такой, уверена, что это сработает!
– Ты, по-моему, все время думаешь о людях лучше, чем они есть, девушка Валя, – буркнул Отродье. – Дело не только в системе. Эти люди согласились играть по ее правилам. Многим, судя по всему, условия игры подходят, наверное, потому что выгодны.
– Да брось считать всех мерзавцами! – воскликнула Каланча. – Я вот совершенно не согласна. Некоторые просто растерялись, кто-то напуган, какие-то люди привыкли слушаться, а есть и те, кто не умеет думать: плывут себе по течению, подстраиваются под обстоятельства, и все. Циничные мерзавцы, наверное, тоже существуют, но уж точно не на них рассчитывает подполье.
– А я считаю, организовать активно действующее подполье в этом городе вполне возможно, особенно если мы получим хоть какую-то реальную картину из письма твоего папы, – кивнул в сторону Белой Андрей. – Скоро поеду за ответом, и станет понятнее. Пока предлагаю нам с Гиком подумать, как связаться с уже существующим подпольем и объединить наши усилия. Думаю, совершенно не обязательно привозить их сюда, пока город не восстановлен, тут парнишка прав. Да и подсчитать запасы и составить примерный рацион – очень разумная идея. Я так понимаю, что, когда мы с Валей приехали, вы этим и занимались – заготовками.
* * *
Андрей вернулся из поездки с пустыми руками – ответа на письмо не было. Больше всего это известие огорчило Белую. Она задавала себе сотни вопросов: «Родители там уже больше не живут? Письмо не попало к ним в руки? Папа ненавидит ее за эту просьбу? Он забыл о ней? Не хочет с ней разговаривать? За его квартирой следят? Теперь пришлют в город Комиссию или службы?» Вопросы мучили, съедали ее изнутри. Она вспоминала те редкие разговоры с отцом, что остались в памяти и были для нее опорой, благодаря которой и появилась эта возможность – написать письмо и надеяться на ответ.
