Конечно, я в свое время был обеспокоен твоими школьными результатами, да и будущим. Хотел как лучше. Мне трудно было представить, что “лучшее” для тебя – стать медсестрой. Ведь все родители беспокоятся о будущем своих детей, разве не так? И все хотят дать им все, что могут или считают нужным. Даже ты хотела бы лучшего будущего для своего мальчика, когда он подрастал бы и тебе приходилось бы многое выбирать за него. Мне очень жаль, что ты потеряла его. Это большая трагедия.
Поверь мне, я знаю, что такое бессилие и горе. Ты спрашивала про маму. Так вот: мама умерла, я похоронил ее три дня назад. У нее был рак поджелудочной железы, лечить ее они не стали “ввиду отсутствия положительной динамики на предыдущее лечение и неэффективной траты средств на лечение пациентки в будущем”. После первой же химиотерапии они поместили ее во что-то типа хосписа, куда отправляли всех, кому отказывали в лечении. К ним почему-то не пускали родных. И даже мне, с моими связями, с трудом удавалось достать для нее нормальное обезболивающее (хотел бы я быть уверен, что оно до нее доходило). Забрать ее домой у меня так и не получилось, даже моего влияния не хватило, а она этого так хотела, так плакала: “Не отдавай меня им”.
Таким образом, ее убила нами же выстроенная система. Это не значит, что она выжила бы при других обстоятельствах. Рак поджелудочной плохо лечится, но если бы все было не таким, как стало, то ее последние дни выдались бы совсем другими. Ведь важно не только, выжил ты или умер, но и то, как ты покидаешь этот мир, кто с тобой рядом перед смертью, в тот момент, когда, наверное, так страшно и одиноко. Как бы то ни было, не кори себя, дочка, ты была рядом со своим мальчиком, это лучшее, что ты могла сделать для него.
Ты спрашиваешь, как я отношусь к тому, что происходит в стране? Я много думал об этом в последнее время, еще до того, как мама заболела. Конечно, я признаю: мне всегда было страшно потерять свое место, я не мыслил себя без моей работы. Сначала я верил в то, что мы делали, многое казалось разумным и даже естественным. Потом что-то неуловимо стало меняться. Сейчас я понимаю, что мы многого не знали, лишь потом и до нас стало “долетать” то, как извращали эту идею на местах. Раньше бы это назвали “перегибы” (удивительно, как повторяется история!). Никто не хотел признаваться, что все немного выходит из-под контроля, особенно когда начались войны, когда не получалось сразу помогать людям совершенствоваться, хотя применялись самые последние методики и достижения науки.
Было страшно, хотелось закрыть глаза, не видеть всего этого. Потом хотелось кричать: “Все не так, мы все задумывали не так!” Но кому бы я это прокричал? Ты незаметно оказываешься намертво сцеплен, ты – шестеренка, которая вращает маховик, а он крутится, крутится, и уже непонятно, кто задает это движение: ты или маховик? Да и как остановиться?
Я устал, мне уже ничего не нужно: ни работы, ни борьбы. Когда видишь, как твоя любимая женщина, сильная, красивая, умная, много сделавшая для страны, совсем еще молодая, вдруг оказывается никому не нужной, “разжалованной” из-за болезни, выброшенной из жизни “ввиду неразумности трат”, что-то внутри меняется навсегда.
Конечно, я уйду из этой системы. Сейчас, пока я в отпуске по семейным обстоятельствам, нужно решить, что мне делать дальше. Что я могу сделать для тебя, дочка? Я могу попробовать убрать наш город из списков – из всех, как будто его и не было никогда. Тогда у тебя и твоих друзей будет время. Быть может, именно вы сумеете остановить маховик и перезапустить систему, которая уже разрушает все, к чему прикасается.
Я очень хотел бы верить, что вам это удастся. Но ты только помни, что ни у кого не получится построить идеальный мир, даже вам. Молодым часто кажется, что вот сейчас они все исправят, сделают лучше, чем предыдущее поколение. Точно так же думали и мы, и ты знаешь, что из этого вышло.
Мне казалось, что построить идеальный мир возможно, в нем всего лишь нужно истребить все неправильное и плохое, и тогда не будет зла, ошибок, вины, страданий. Но я думаю, что реальный мир сложнее, чем придуманная кем-то идеальная картина о нем. В реальности всегда будет много того, что кому-то покажется жестоким, несправедливым, неправильным, мешающим жить и далеким от совершенства. Конечно, идеальный мир – это утопия. Наверное размышлять об природе несовершенного правильнее, чем пытаться насильно исправлять его. Но это уже философия. Об этом еще стоит подумать.
Мне очень жаль, что я сейчас не могу обнять тебя, хотя очень хотел бы этого. Береги себя, моя Оленька. Я сделаю все, что в моих силах. Папа».
Она плакала, перечитывая письмо, кажется, в сотый раз. Горевала о маме, так одиноко уходившей из жизни. О папе, наивном, разочарованном, подавленном и уставшем. О них обо всех, играющих в Прометеев, убежденных и праведных… в любой момент способных превратиться в Зевсов, не успеешь и глазом моргнуть. О том, как страшно жить, не имея твердой позиции и убеждений, и как жутко их иметь, совершенно не сомневаясь в том, что можешь быть неправ. О том, что каждый живет, сражаясь с богами и демонами внутри себя, и ей предстоит это сражение, не спрятаться теперь от этого, не скрыться…
* * *
На очередное собрание пришло еще больше народу. Переполненный зал гудел: мест не было совсем, стоячие места возле стены тоже были заняты. Белая всматривалась в их лица, кого-то узнавая, кого-то вспоминая понемногу, кого-то видя в первый раз. Озабоченные, задумчивые, встревоженные, любопытствующие, возбужденные, недоверчивые и глядящие на нее с надеждой. Она подождала, пока все, кто мог сесть, сядут и успокоятся. Рассматривая жителей своего города, она неожиданно увидела Отродье возле самой двери, среди мужчин штаба. Он был хмур, выглядел недовольным и напряженным, но стоял там вместе со всеми, приготовившись слушать.
Невысокая девушка с зелеными глазами поправила красный шарф, попыталась согреть озябшие руки в карманах голубой куртки, еще раз посмотрела в зал на жителей своего родного города, вздохнула, немного волнуясь, сделала шаг вперед и произнесла:
– Здравствуйте, меня зовут Ольга. И у меня для вас есть новость…
Послесловие
Уважаемый читатель, спасибо тебе: ты дочитал эту книгу до конца. Мне, конечно, интересно, что побудило тебя сделать это. Возможно, тебе самому приходилось переживать собственную особенность, быть может, кто-то из твоих друзей или близких являются особенными людьми, а может быть, тебе просто интересна сама тема. В любом случае я очень благодарна тебе за твой читательский труд и возможность поразмышлять об этом вместе.
Я считаю, что мы все стоим перед каждодневным выбором: какой части себя мы позволим проявиться сегодня – той, что с превосходством, страхом или внутренним ликованием смотрит на тех, кого мы необоснованно считаем чем-то «хуже» себя. Или той, которая способна видеть за любыми особенностями или ограничениями Человека.
Признаюсь, что хорошо знаю обе свои части. Меня всегда пугали агрессивные сумасшедшие люди, особенно если я встречалась с ними за пределами моего кабинета. Я, как и многие, боялась родить ребенка с какими-то серьезными заболеваниями, с сочувствием и ужасом смотрела на тех, с кем это произошло. Не раз, особенно в подростковом возрасте, отлавливала себя на ощущении радостного превосходства, когда замечала, что кто-то, может быть, хуже соображает, чем я, или менее к чему-то способен.
