В то время принявшие национал-социализм писатели всячески поощрялись. Им открывалась дорога на ранее недоступные для них позиции в самых уважаемых литературных академиях, фондах и ассоциациях Германии. Как только режим захватил контроль над ведущими книжными клубами страны, они также получили новых читателей. В 1933 году нацистский книжный клуб Buchergilde Gutenberg насчитывал 25 000 членов, а через несколько лет в нем состояло уже 330 000 человек. Опираясь на такие книжные клубы, режим мог эффективно распределять среди миллионов читателей всевозможные книги, от сочинений Гёте и Шиллера до работ националистических, консервативных и нацистских писателей.
Министерство пропаганды стимулировало литературное и политическое движение, которого не видывала история Германии, а возможно, и истории мира. Ежегодно министерство вручало более пятидесяти литературных премий.
На протяжении 1930-х годов Министерство пропаганды Геббельса полностью контролировало немецкую книжную отрасль, включавшую в себя около 2500 издательств и 16 ооо книжных и букинистических магазинов. Первым делом министерство планировало избавиться от «еврейского влияния» в мире книг, постепенно исключая евреев из академий, литературных ассоциаций и профессиональных союзов писателей, издателей, книготорговцев и типографщиков. Еврейские издатели, типографщики и книготорговцы были «ариизированы», то есть переданы во владение арийцам. Некоторые из еврейских издательств входили в число крупнейших в отрасли. К примеру, Springer-Verlag было крупнейшим в мире научным издательством. Поэтапный процесс зачистки продолжался до конца 1930-х годов. Первоначально поглощение еврейских компаний и исключение евреев шло осторожно, чтобы компании не теряли ценность, а международные связи не оказывались под угрозой. Еврейских владельцев просто уговаривали продать свое дело, а если они отказывались, режим прибегал к принуждению, преследованию и угрозам разной степени тяжести. Ариизация издательств принесла партии, государству и индивидуальным предпринимателям огромные прибыли. После 1936 года эта практика была юридически оформлена в Нюрнбергских законах.
Хотя НСДАП уже к 1933 году вынудила многих прославленных писателей покинуть страну, потребовалось гораздо больше времени, чтобы избавиться от их книг. Процесс шел поэтапно — к примеру, новые издания работ Томаса Манна печатались вплоть до 1936 года, пока он не был лишен гражданства. Несложно было заставить немецких издателей избавиться от неугодных авторов и не выпускать дополнительные тиражи, но контролировать рынок подержанной литературы было гораздо проблематичнее, не говоря уже о контроле за книгами, которые стояли на полках немецких домов. Избавиться от этих книг раз и навсегда не представлялось возможным, поэтому сочинения большинства писателей из черного списка оставались доступны и во время войны, пускай и не в свободной продаже. Самым эффективным инструментом режима была самоцензура. Люди сами вычищали собственные библиотеки.
Был и другой способ борьбы с запрещенными книгами — необходимо было предложить немецкому народу новую литературу. На протяжении 1930-х годов ежегодно издавалось около двадцати тысяч новых книг. Книги, которые Министерство пропаганды считало «образовательно полезными для народа», печатались огромными, финансируемыми государством тиражами. Внезапно популярность пришла к тем книгам, которые прежде доходили лишь до ограниченного количества читателей. Только в 1933 году было издано 850 ооо экземпляров «Моей борьбы» Адольфа Гитлера. При первой публикации в 1925 году разошлось всего 9000 ее экземпляров. Крупнейшим покупателем трудов Гитлера было немецкое государство, которое приобрело более шести миллионов книг. Собственное издательство НСДАП, Franz-Eher-Verlag, которое помимо «Моей борьбы» также издало «Миф двадцатого века» Альфреда Розенберга, в конечном итоге стало одним из самых успешных предприятий партии.
Особое внимание в Третьем рейхе уделялось классической немецкой литературе, включая сочинения Райнера Марии Рильке и Иоганна Вольфганга Гёте. Ближе всего нацистской идеологии была проза и поэзия, прославляющая арийскую расу. Порой это прославление было достаточно сдержанным, однако зачастую оно происходило за счет злобных карикатур на евреев, славян, цыган, чернокожих и азиатов. Зачастую эти истории подчеркивали наличие прямых связей между расой и характеристиками личности — иначе говоря, называли всех евреев по природе своей «ненадежными», «хитрыми» и «алчными». Наиболее успешной стала книга Ганса Гримма «Народ без пространства». В своем романе Гримм предположил, что немцы проиграли Первую мировую войну, потому что «у них было слишком мало пространства для жизни». Германия не сможет в полной мере реализовать свой потенциал, пока не захватит больше земель в Европе и больше колоний. Книга разошлась в нацистской Германии тиражом около полумиллиона экземпляров, ее название режим использовал в качестве пропагандистского лозунга.
В и часов вечера ю мая 1933 года берлинские студенты отправились на Опернплац, держа в руках факелы и потрясая бюстом основателя Института сексуальных исследований Магнуса Хиршфельда, который напоминал отрубленную голову свергнутого монарха. Позже бюст был брошен в огонь вместе с книгами из института. В ту же ночь сожжение книг состоялось еще в девяноста городах Германии. Немецкий студенческий союз составил подробные планы по организации и координации сожжения книг. Оно проводилось в центральных, общественных местах, причем во многих городах для усиления эффекта использовались мощные прожектора. Многие костры были сложены за несколько дней и украшены фотографиями Ленина и флагами Веймарской республики.
В одних городах книги из черного списка свозили на площади на навозных телегах, запряженных волами, словно на казнь. В других городах книги прибивали к позорным столбам. Студенты, одетые в парадную форму своих факультетов, украшенную значками региональных студенческих федераций, маршировали вместе с авангардом Гитлерюгенда, СА, СС и консервативной военизированной организации «Стальной шлем». Исполнялись военные марши и песни, включая «Боевую песню национал-социалистов». Пока книги ритуально бросали в огонь, было зачитано девять специально подготовленных «огненных клятв», в которых перечислялись имена ряда осужденных писателей и выдвинутые против них обвинения.
С речами выступали студенты, преподаватели, ректоры университетов и местные нацистские лидеры, что привлекло большое количество людей. Считается, что на берлинской Опернплац собралось около сорока тысяч человек, а в других городах — до пятнадцати тысяч. Еще больше людей собралось у радиоприемников, которые передавали прямую трансляцию из Берлина, где к толпе обратился Йозеф Геббельс. Происходящее снималось на камеру, и позже фильм показывался в кинотеатрах по всей Германии.
Недавно основавший Министерство пропаганды Геббельс втайне поощрял инициативу студентов, хотя черный список Вольфганга Херрманна в то время еще не стал частью официальной культурной политики. В нацистском движении не было единства по вопросу литературной политики: некоторые представители партии были обеспокоены резким международным осуждением сожжения книг. Кроме того, новый режим вполне оправданно боялся потерять контроль над крупным правым революционным движением, охватившим Германию весной 1933 года. Даже Геббельс лишь в последний момент решился открыто высказаться в поддержку сожжения книг.
